Я видела, как на щеке Эвана дернулась мышца.
– Ты сомневаешься в моем слове?
Толстый испугался, что мог обидеть Эвана.
– О, нет. Я не хотел…
– Это не проблема, – голос Эвана снова звучал спокойно. – У меня есть несколько должников, которым я могу позвонить. Мы разберемся с этим.
Толстый кивнул.
– Я твой должник. Я знаю, что я твой должник.
Эван заметил меня. Он всего лишь перевел взгляд с толстого на меня и обратно.
– Завтра, – сказал Эван, – мы поговорим.
Затем он повернулся ко мне, успешно игнорируя толстяка, который выскользнул за дверь с опущенными от облегчения плечами.
– Энжи. – Его голос ударил меня, словно сильная, твердая рука, и я почувствовала жар в своем теле при воспоминании о его прикосновениях.
Его глаза переместились на Кевина.
– Агент Уорнер.
– Хорошая речь, – сказал Кевин. Он протянул руку. – Ты убедительный человек.
– В моей работе хорошо оплачивается умение убеждать людей делать по-моему, – сказал Эван.
На мгновение мне показалось, что он проигнорирует протянутую руку Кевина. Но потом Эван протянул свою, и я увидела разбитые покрасневшие костяшки. Я не могла поверить, что не заметила этого раньше, и постаралась обвинить в этом темноту. И тот факт, что меня занимала только его близость, его прикосновения и мои бушующие гормоны.
– Эван! Что случилось?
– Уличная драка, мистер Блэк? – спросил Кевин, и эта шутка прозвучала для меня довольно грубо.
– Если бы, – легко парировал Эван. – Второй участник был бы в плачевном состоянии. – Он осмотрел свою руку. – Я бы сказал, я легко с ним разделался.
Секунду или две эти двое просто смотрели друг на друга, и неприятное напряжение заполнило пространство между ними. Известная война Алой и Белой роз не шла ни в какое сравнение с войной двух альфа-самцов, и меня не покидало ощущение, что я была корнем проблемы.
– Дурацкая шутка, – фыркнула я. – Серьезно, Эван, тебе стоит промыть раны. И бога ради, Кевин, ты можешь не быть таким придурком?
Он перевел взгляд на меня.
– Прости.
– Все нормально, – заявил Эван. – На самом деле я помогал подруге с машиной. Рука соскользнула, а двигатель все еще был довольно горячим. Было неприятно, но я выживу.
– Тебе стоит быть осторожнее, – предостерег его Кевин.
– Я всегда осторожен, – мягко ответил Эван, – но дерьмо случается.
Он был прав, смерть Джена была настолько дерьмовой, насколько это возможно.
На мгновение между нами повисла неловкая тишина. Потом Кевин обнял меня за плечи.
– У нее был чертовски тяжелый день. Мы собираемся уехать отсюда.
Я ждала, что Эван попрощается со мной, все еще надеялась, что он сделает шаг навстречу и настоит, чтобы я осталась с ним здесь, ведь не мог же он просто отпустить меня с Кевином. Но он просто стоял. Не было ни знака, ни намека, что это был тот же мужчина, который разбудил мою чувственность во дворике. Мужчина, чей голос говорил мне лететь, и от чьих прикосновений я вспыхивала так же, как сегодняшний фейерверк.
Я была слишком усталой и раздавленной, чтобы понять или хотя бы подумать об этом. Я чувствовала лишь печаль.
– Попрощаешься за меня с Тайлером и Коулом?
– Конечно, – сказал он, и, хотя его голос был нежнее, чем обычно, я заметила: он не сказал, что мы скоро увидимся или что я встречусь с ребятами на днях. Очередное столкновение с жестокой реальностью: все изменилось. Джен был нашей точкой пересечения, и теперь, когда его не стало, я отправлялась в свободное плавание.
Я схватила Кевина за руку и поспешила выйти на улицу до того, как слезы, с которыми я боролась, вырвутся наружу.
Когда мы зашли в лифт, Кевин несколько раз нажал кнопку первого этажа, словно хотел как можно скорее отсюда убраться.
– По крайней мере, одна хорошая сторона смерти твоего дяди, – сказал он мрачно.
– Прости?
– Я имел в виду, что ты больше не будешь видеться с этой троицей.
– Какого черта? – Мой голос прозвучал как удар хлыстом, но мне было все равно. По моему мнению, не было ничего – ничего! – хорошего в дядиной смерти, и особенно это относилось к потере трех людей, которых я считала друзьями.
– Мне жаль, – сказал он просто.
– Хорошо. Тебе и должно быть. Теперь расскажи, почему ты говоришь подобное.
– Черт, Энжи, я не могу. Я вообще не должен был говорить.
– Да, не должен был. Но сказал. И теперь объяснись.
– Энжи. – И он замолк.