— Я уже говорила: они хотят меня убить, — ответила та и всхлипнула.
— Кто?
— Я их не знаю. Сначала они обманом заманили к себе моего отца, а потом начали и ко мне подбираться. — Вика опять всхлипнула.
Взяв платочек, я высморкала ее, как ребенка, и она продолжила:
— Сегодня они пришли к нам домой и начали спрашивать, не появлялся ли отец. Сволочи, сами же украли, а потом спрашивают…
— Что значит украли?
— Обыкновенно. Он у меня бывший ученый, микробиолог, долго без работы сидел, а потом вроде нашел приличную работу, с хорошими бабками, говорил, что теперь нормально жить станем. Как первый день на работу эту проклятущую вышел, так больше я его и не видела…
— Когда это было?
— Две недели назад. Сегодня понедельник? Да, тогда ровно две недели прошло.
— И вы его не искали?
— А чего искать, если они все время звонили и говорили, чтобы я не волновалась, с отцом все нормально, он скоро появится, и все такое. Первую неделю я еще верила, а потом перестала. У меня, между прочим, интуиция очень хорошая, я все сердцем чувствую… как мама… — Она снова всхлипнула, и я поняла, что сейчас опять будут слезы. Но Вика сдержалась и печально пояснила: — Мама у нас умерла три года назад, мы теперь только с отцом живем.
— А как вы к нам попали?
— Обыкновенно. Мы с отцом, когда он еще дома был, как-то раз объявления в газетах просматривали — он работу искал — и на вашу рекламу наткнулись. Он еще сказал, что вот, мол, какое объявление хорошее, наверное, и агентство тоже неплохое, надо бы, если вдруг что случится, непременно к ним обратиться. Вот я к вам и приехала.
— И что же вы хотите?
— Чтобы вы меня защитили.
— От кого?
— Вы тут что, такие тупые все? — изумилась девушка. — Я вам уже сто раз объясняла: от этих людей.
Босс сделал три глубоких вздоха, чтобы не сказать ненароком чего-нибудь грубого, и терпеливо продолжил:
— Как выглядит ваш отец?
— Какая разница, как он выглядит? Я уверена, что его уже нет в живых. Говорю же: интуиция у меня хорошая. Сначала они его убили, а теперь и за меня принялись. Когда сегодня они пришли, я это сразу поняла. Поэтому к вам и поехала. — Она снизила голос почти до шепота: — И знаете, что самое страшное?
— Еще нет.
— Они за мной следят, — зашептала Вика, оглядываясь по сторонам. — Я, когда в ваш двор входила, видела этих людей. Они в машине на улице сидели. Как они меня вычислили — неизвестно. Но они здесь, это точно.
— А вас они видели?
— Ха, еще чего! — громко хмыкнула девушка. — Я ж не дура! Мышью мимо них проскользнула — и к вам. Если бы они меня заметили, то точно бы убили.
— А во дворе их нет? — нахмурился босс.
— Нет. Я их только на Сретенке в машине видела. Они ведь все одинаково одеваются, в эти белые рубашки с галстуками, все здоровенные и тупые, как бараны. Звери, одним словом. Ненавижу козлов…
Мы с боссом переглянулись. Видимо, племянники сдержали слово и решили не мешать нашим поискам любимого дяди. Это было нам на руку.
— И все-таки, — мягко проговорил босс, — как выглядит твой отец?
— Ой, ну что ж вы все такие нудные, — тяжко вздохнула Вика. — Ну обычно выглядит, отец как отец, ничего особенного. Лысоватый немного, высокий, нос у него вот только очень большой, — она потрогала свой аккуратный носик. — Слава Богу, мне мамин достался, а то бы повесилась.
Мы с боссом снова переглянулись. Сомнений не было: наверху в кладовке лежал труп отца этой бедной девушки. События принимали совсем нежелательный для нас оборот. Боссу нужно было заниматься телом, мне отправляться «на поиски», а куда девать девушку? Не скажешь же ей, что мертвый папа лежит сейчас у нас в кладовке, так что ни о чем не беспокойся, милая, все уже кончилось и можно жить себе спокойно дальше. Я вообще не представляла, как босс собирается выкручиваться из этой ситуации, поэтому даже не стала ломать голову, предоставив это начальству. А начальство было себе на уме:
— Ну а то объявление, по которому отец работу нашел, ты помнишь? — спросил босс.
— Я его и в глаза не видела. Отец его сам где-то раскопал, позвонил туда, а мне ничего не рассказал. — Она обиженно надула губки. — Мы с ним всегда все вместе делали, а тут его словно подменили. Замкнутый какой-то стал, два дня ходил, все думал о чем-то, переживал… Я ведь вижу все, я глазастая. А он молчит. А потом вот на работу пошел… — Она поднесла к глазам руку и всхлипнула. — Будь она проклята, такая работа. Лучше бы с голоду померли, чем вот так вот… — и расплакалась.
У меня тоже комок подкатил к горлу, и я тоже с удовольствием поплакала бы сейчас вместе с ней, но мне было нельзя — я была на службе. Босс, однако, позволил себе недовольно шмыгнуть носом и поправить очки, что говорило о том, что и ему тоже не по себе.
— Ладно, Мария, отправляйся во двор, пошастай там для вида, а я пока займусь клиентами.
В понедельник днем народу во дворе обычно бывает мало. Но сегодня не было вообще никого. У подъездов всех четырех старых домов, что окружали нашу будку, охраняя ее от ветров и любопытных глаз, не сидели знакомые бабули и не судачили от скуки и голода о том, что лучше помереть, чем жить в эпоху перемен. Не бегали меж деревьями ребятишки, не укатившие в связи с наступившим летом на дачи. Все словно вымерло в этот час в нашем дворе. Только неугомонные воробьи и вороны создавали видимость жизни да еще отдаленный шум проезжавших по Сретенке машин. Выйдя из офиса, я направилась прямиком к ближайшему к нам дому. В пределах прямой видимости ни одного «племянника» не наблюдалось. Но меня почему-то не оставляло неприятное ощущение, что за мной наблюдают. Если это было на самом деле так, значит, они точно так же могли видеть и Вику. Почему же они тогда ее не остановили? Странные, однако, люди, эти «племянники».
Я вошла в подъезд. Здесь было прохладно, грязно и пахло мочой. Ох уж эти московские подъезды! Мир низвергнется в тартарары, звезды упадут на землю, а российские подъезды какими были, такими и останутся. И никакой Лужков их не переделает, как не переделает он человеческую природу, в которой изначально заложено стремление к свинству. Поднявшись на площадку последнего этажа, где жила одна из наших «внештатниц» Клавдия Федоровна, маленькая старушка пенсионерка, бывшая оперная певица, я позвонила. Увидев меня в «глазок», она сразу открыла и впустила внутрь.
— Здравствуйте, Клавдия Федоровна, — улыбнулась я. — Как ваше здоровье?
— А, покойница пришла. Ну, заходи, заходи, — скрипучим голоском проговорила она, закрывая дверь на все замки. — А мы тебя в прошлый раз уже даже в церковь отпевать ходили. Иди на кухню, чаем напою.
Окна ее двухкомнатной квартиры выходили на обе стороны дома: и во двор, и на улицу, что было чрезвычайно удобно для наблюдения. Собственно, поэтому-то я к ней и пришла, а не для того, чтобы справиться о здоровье, которого, как я прекрасно знала, у нее отродясь не было, а в восьмидесятилетием возрасте — тем более. Пока она заваривала чай, я стояла у окна и смотрела на Сретенку. Внизу, прямо подо мной, у бровки тротуара стоял, даже заехав правыми колесами на тротуар, черный «Мерседес». Кто в нем сидел, я не видела, но догадывалась. С другой стороны дома стояла еще одна иномарка, попроще, всего-навсего темно-зеленый «БМВ» старой модели. В нем на переднем сиденье хорошо просматривались облаченные в свою униформу «племянники». Я не сомневалась, что они также стоят по всему наружному периметру двора. Плотно обложили, сволочи.
— А что это у вас там сегодня такое творится? — спросила старушка, выставляя на стол старинные фарфоровые чашки с блюдцами.
— А что такое? — небрежно спросила я в ответ. — Вроде ничего, все как обычно.
— Ну да, рассказывай, голубушка, — усмехнулась Клавдия Федоровна. — Я нынче за молоком ходила, так ко мне какие-то бандиты привязались, все про вас расспрашивали. И еще какого-то мужчину искали.
— Нашли?
— Похоже, нет. Облазили все подвалы, по квартирам ходили спрашивали, в каждую щель заглянули, но так и не отыскали. Да и как отыщешь-то? — Она бросила на меня хитрый взгляд.