– Ага, и Мина прикопает меня на заднем дворе, – хмыкнула она. – И будет совершенно права, кстати.
– Долг баристы – флиртовать с клиентками, – гордо возразил Бэтс, поправляя на лбу повязку с таким видом, с каким принц мог бы касаться венца на челе. Но потом не выдержал и опасливо оглядел зал, слегка вжимая голову в плечи: Мина славилась способностью появляться неожиданно и совершенно бесшумно. – А если серьёзно, то как ты?
У Летиции вырвался вздох:
– Средне. Нет, это был провал на девяносто девять процентов, но я сумела пристроить сегодня целых три своих карточки, и одна уже себя отыграла. Тот парень, ну, разносчик, спросил, напишу ли я поздравительную речь для свидетеля на свадьбе к следующим выходным.
Бэтс скосил тёмный глаз – один, а второй прикрыл по-кошачьи.
– И как, возьмёшься?
– Почему нет, – Летиция пожала плечами. – Люблю свадьбы... Они смешные. И времени уходит не так чтобы много: переводишь со среднечеловеческого на выспренно-литературный пару комплиментов и добрых пожеланий, ностальгически вспоминаешь о прошлом, вворачиваешь две-три шутки – и готово. А ещё слушай, Бэтс, мне же потом присылают такие смешные фотки! – оживилась она, вспомнив последние заказы. – Жених рыдает, невеста уткнулась в плечо свекрови, у клиента лицо одухотворённое-одухотворённое! Погоди, сейчас покажу.
Она полезла в сумку за планшетом, но выронила его; Бэтс с нечеловеческой ловкостью перегнулся через стойку и поймал устройство в последний момент.
– Держи, – вручил он планшет Летиции. – Честное слово, я бы свихнулся, если бы мне так же не везло. Сколько у тебя уже это творится? Четыре года?
– Почти пять, можно сказать, юбилей... – Привычная улыбка вышла на сей раз не рекламной, а кривоватой. Летиция заметила своё грустное отражение в полированной стойке и скорчила ему рожу. – Ну и ладно. Переживу, я привыкла. Надо только всё время держать в голове, что события обязательно пойдут по самому паршивому сценарию и готовиться именно к нему. А там... людей всегда можно уговорить, ноги и руки пока целы, голова работает, заказов хватает – на что жаловаться?
– Оптимистка, – хмыкнул Бэтс. – Это не тебе "заказов хватает", это ты их хватаешь везде, где только можно... Кстати, с тебя новый девиз для вывески – и можешь взять ещё один десерт за счёт заведения.
– Да без проблем. "Рыба ищет, где глубже, а человек – где кофе"... Или нет, заумно, давай так: "Любовь за деньги не купишь" – крупно, зачёркнуто, ниже, со сноской – "А капучино с собой – за полцены" и мечтательная рожица. И сердечки, побольше сердечек.
Бариста задумчиво поскрёб щетину на подбородке, потом показал большой палец.
– Скину Мине, пусть рисует. – Дверной колокольчик звякнул. – О, посетитель, я отойду, Летти. До-обрый вечер, чем согреетесь сегодня? У нас новый латте с кленовым сиропом...
Бэтс когда-то закончил Высшую Школу по той же специальности, что и Летиция – "мастерство складных речей", однако немного не дотянул на выпускных по баллам и устроился в ближайшее кафе, буквально на полгода, как он считал, до следующих экзаменов. Но, как известно, нет ничего более постоянного, чем временное, к тому же работа баристы ему удивительно подходила: умение поддержать разговор на любую тему, от обмена фривольными комплиментами до сетований на стерву-судьбу, проникновенный взгляд тёмных глаз, ловкие руки, которые справлялись с любым кофейным аппаратом, безупречное чувство меры... Дурацкие форменные фартуки до колена – и те ему шли необыкновенно. Он задержался за стойкой сперва на год, затем ещё на несколько месяцев, сделал неплохую карьеру и женился. А потом, неожиданно для самого себя, продал квартиру на окраине Сити и выкупил кофейню – и понял, что теперь-то ему из-за стойки никуда не деться.
Ко всеобщему, впрочем, удовольствию.
Сперва Летиция заходила сюда лишь затем, чтобы поддержать приятеля, но постепенно пристрастилась к еженедельным визитам. К мягкому рассеянному свету розовых, оранжевых, жёлтых и аквариумно-зеленоватых ламп, не разгонявших полумрак, но робко проглядывающих сквозь него, к запаху немудрёной выпечки и экзотических специй, к замысловатым рисункам на пенке от капучино. Здесь было спокойно. И даже когда началась полоса невезения, и в самые мерзкие дни все неприятности оставались за порогом, словно не могли пройти под частой гребёнкой с глиняными колокольчиками, на удачу подвешенными над дверью.
"Бес с ней, с ассамблеей, – лениво проползла мысль. Бэтс, облокотившись на стойку, интимно приглушённым голосом расписывал паре измождённых женщин достоинства латте на кокосовом молоке. Судя по круглым значкам, гостьи были репортёршами, а интересная синева под глазами говорила о том, что дамы завернули в кофейню аккурат после сдачи номера. – Зато меня ждёт долгий приятный вечер в компании друга".
И тут, подгадав момент, телефон тренькнул – пришло сообщение.
– Готова спорить, что ничего хорошего, – пробормотала Летиция, вглядываясь в экран. И повысила голос: – Бэтс, с фотками облом, мне пора бежать. Мой заказ пришёл в книжный на улице Тюльпанов, если потороплюсь – успею забрать.
– Удачи, Летти, – серьёзно откликнулся он.
Кажется, Бэтс был единственным, в чьих устах эта фраза не звучала издевательски. И – имела определённый вес.
Летиция действительно успела – влетела в книжный за пять минут до закрытия. Выцветший от бумажной пыли хозяин выдал ей увесистый свёрток, перетянутый ярко-синей бечевой.
– Э-э... тяжеловато для упаковки бумаги и янтарного набора для письма.
Хозяин посмотрел исподлобья, сдвигая очки к кончику носа; седоватые бакенбарды затрепетали от возмущения.
– Я помню о том, что у вас есть определённые трудности, госпожа да Манча, – сухо произнёс он. – Но я ни разу за пятьдесят лет не ошибся с заказом. Хотя магазин закрывается, вы, разумеется, можете проверить содержимое посылки...
– Нет-нет, всё в порядке, – поспешила отказаться Летиция. Хозяин магазина пусть и был со странностями, однако частенько подкидывал ей богатых заказчиков, и его добрым отношением она дорожила. – Спасибо!
"И даже если посылки и перепутали, я всегда могу вернуться и поменять заказ", – успокоила она себя мысленно.
Небо тем временем заволокло; неоновые городские огни увязали в низких тучах, и казалось, что верхние этажи высоток обволокло светящейся ватой. Издали погромыхивало, и ветер доносил запах прибитой пыли и сырого асфальта. Дворничиха в кислотно-зелёной робе курила трубку, присев на бордюр, и дым стелился над тротуаром.
– Вот польёт, ей-ей, польёт, – пробормотала она.
Эти слова так и засели в голове. "Польёт, польёт", – дразнились автомобили, толкающиеся в пробке на мосту; "Поль-о-о-от!" – истерически вопили коты в подворотнях. Летиция не рискнула вызвать такси, потому что оно бы наверняка застряло на полпути, и три квартала прошла пешком, опасливо поглядывая на небо. Дождь застигнул её в парке, уже перед самым домом – накатил шелестящим потоком, не щадя выходного костюма. Зонтик, разумеется, заело, и на крыльцо она влетела промокшей вплоть до кружевных лент на чулках и продрогшей до костей. В лифт даже соваться не стала – механик бы не простил четвёртого вызова за неделю – и, пока поднялась на двадцать первый этаж, уже почти согрелась. Тяжеленная посылка в скользкой восковой бумаге валилась из рук... Летиция сунула магнитную карту в прорезь – и замерла, не услышав привычного писка.
"Неужели сломалась?"
Но уже в следующую секунду дверь распахнулась. На пороге стояла домработница, Дора Моретти, немногословная смуглая женщина высокого роста; владельцу дома она приходилась троюродной сестрой и поэтому сумела заключить контракты на уборку и готовку с доброй половиной жильцов. Летиция всегда робела при встрече с ней: приказывать своей ровеснице, разговаривать с которой приходилось изрядно задрав голову, было неловко.
Впрочем, кухарничала домработница выше всяких похвал, и это искупало любые трудности в общении.
– Задержалась с уборкой, – хмуро пояснила она вместо приветствия. – В синей кастрюле – острый томатный суп, в сотейнике – рагу с кроликом, на завтрак оладьи гречневые, кекс черничный. Два дня беру выходных. Чек под книжкой. Приду в четверг.
– Большое спасибо, госпожа Моретти, – откликнулась Летиция, чувствуя себя виноватой за то, что пройдётся по начищенному паркету в грязных туфлях, и с мокрого костюма натекут целые реки...
Дора засопела, уставившись на заляпанные "лодочки" – точно мысли читала.
– Пожелания? – так же неласково спросила она. – Рыба, птица? Овощи?
С рукавов капало, и на полу образовались уже маленькие лужицы. Взгляд домработницы потемнел. Летиция ужасно растерялась и не сразу даже поняла, что от неё требуют меню на следующую неделю.
– Надо устроить разгрузочный день, пусть будут овощи, – пролепетала она, прижимая к груди свёрток из книжного. – И нет-нет, госпожа Моретти, не утруждайтесь, ваши часы на сегодня закончились, я сама за собой притру и костюм в чистку отправлю...
Дора покусала нижнюю губу, покачала головой. Потом сурово сдвинула брови – наставила палец, как дуло револьвера.
– Идите и переоденьтесь в сухое, госпожа да Манча. Костюм положите в пакет. Ну?
Летиция пискнула жалко, как мышь, и просочилась в квартиру. Поскользнулась, едва не упала – домработница вовремя подставила руку и не позволила упасть – и почти панически забилась в спальню. Возилась вроде бы недолго и даже коленом стукнулась о тумбочку всего один раз, но когда вышла в мягкой флисовой пижаме и с собранными волосами, то Дора успела не только заново прибраться в прихожей, но и сварить какао.
– Грейтесь, – недовольно бросила домработница, натягивая своё по-вороньему чёрное пальто. – Не болейте.