— Боб, что вы пытаетесь объяснить?
Я перевожу дыхание и умудряюсь выговорить:
— У нее прекрасно получается оральный секс.
— Боб?
Я узнаю этот тон. У Зигфрида большой набор интонаций, и с некоторыми я уже знаком. Он считает, что напал на какой-то след.
— Что? — как можно равнодушнее спрашиваю я.
— Боб, как вы это называете между собой, когда женщина занимается с вами оральным сексом?
— Боже, Зигфрид, что за глупость?
— Как вы называете, Боб?
— Ты сам знаешь.
— Как называете, Боб? — продолжает настаивать Зигфрид.
— Ну, говорят, например, «она меня ест».
— А другие выражения, Боб?
— Да их множество! «Давать головку», например. Я думаю, что за свою жизнь слышал тысячу названий.
— А какие еще, Боб?
Все это время я настраивал себя на гнев и боль, и они неожиданно прорвались:
— Не играй со мной в эти проклятые игры, Зигфрид! — истошно заорал я и почувствовал, как у меня переворачиваются внутренности. Я даже испугался, что испачкаю брюки, будто снова стал маленьким мальчиком. — Боже, Зигфрид! Ребенком я разговаривал со своим медведем. Теперь мне сорок пять лет, но я по-прежнему делюсь своими мыслями с глупой машиной, будто она живая!
— Но ведь есть и другие названия, правда, Боб?
— Их тысячи! Какое тебе нужно?
— Я хочу, чтобы вы использовали выражение, которое хотели произнести и не смогли. Боб, пожалуйста, скажите его. Это выражение имеет для вас особый смысл, поэтому вы и не можете просто так выговорить его.
Я съеживаюсь на матраце и плачу, но на этот раз по-настоящему.
— Пожалуйста, скажите, Боб. Что это за слово?
— Будь ты проклят, Зигфрид! — вырывается у меня. — Спуститься! Вот оно. Спуститься, спуститься, спуститься!
— Доброе утро, — произносит кто-то в самой середине сна, в котором я застрял в зыбучих песках в центре туманности Ориона. — Я принес вам чаю.
Я открываю один глаз. Смотрю через край гамака в пару угольно-черных глаз на песочного цвета лице. Я лежу одетый, меня мучает дикое похмелье. Я заметил, что рядом что-то очень плохо пахнет, и вскоре начинаю сознавать, что это я сам.
— Меня зовут Шикетей Бакин, — говорит человек, принесший мне чай. — Пожалуйста, выпейте этот чай. Это вам поможет.
Я смотрю немного ниже и вижу, что он кончается у талии. Оказалось, это тот самый безногий с крыльями, которого я видел накануне.
— Ух, — тяжело вздыхаю я, стараясь изо всех сил подняться, и умудряюсь ответить: — Доброе утро.
Туманность Ориона быстро тускнеет, и с ней исчезает ощущение, что меня протаскивают сквозь быстро каменеющее газовое облако. Но плохой запах остается. Даже по стандартам Врат в комнате очень плохо пахнет, и я понимаю, что меня вырвало на пол. Кроме того, меня не оставляет ощущение, что вот-вот начнется новый приступ рвоты.
Бакин, искусно помахивая крыльями, умудряется поднести к моему рту закрытый сосуд с чаем. Потом он поднимается вверх, садится на мой шкаф и говорит:
— У вас сегодня, кажется, медицинский осмотр в восемь ноль-ноль.
— Правда?
Я с трудом беру чашку трясущимися руками и делаю пробный маленький глоток. Чай очень горячий, несладкий и почти безвкусный, но он, кажется, помогает мне справиться со своими внутренностями. Рвота отступает.
— Да. Я так думаю. Так обычно бывает. Вдобавок ваш п-фон уже звонил несколько раз.
Я снова произношу: «Ух».
— Вероятно, ваш сопровождающий звонит, чтобы напомнить вам. Теперь семь пятнадцать, мистер…
— Броудхед, — хрипло отвечаю я и потом более разборчиво произношу: — Меня зовут Боб Броудхед.
— Отлично. Я взял на себя смелость проверить, проснулись ли вы. Пожалуйста, пейте чай, мистер Броудхед. Наслаждайтесь пребыванием на Вратах, — Он кивнул, повалился вперед, словно ангел допорхал до двери и исчез.
При каждом изменении положения в голове у меня начинала стучать кровь. Наконец я выбрался из гамака, стараясь не ступать на отвратительные пятна рвоты на полу, и кое-как умылся. Я подумал о бритье, но у меня уже была двенадцатидневная щетина, и я решил пока не бриться. С такой порослью я больше не выглядел небритым, к тому же у меня совершенно не было сил.
С опозданием в пять минут я добрался до медицинского смотрового кабинета. Остальные вновь прибывшие из моей группы были уже здесь, и мне пришлось ждать и проходить осмотр последним.
У меня взяли три порции крови: из пальца, из вены на руке и из мочки уха. Я был на сто процентов уверен, что с кровью у меня все в порядке. Впрочем, меня это не очень и волновало. Медицинский осмотр считался простой формальностью. Если вы пережили полет в космическом корабле к Вратам, то выжить в корабле хичи для вас не составит труда. Если только что-нибудь не произойдет. В этом случае вы, вероятно, не выживете вообще, каким бы здоровым ни оказались.
У меня нашлось время выпить чашку кофе с тележки, которую кто-то услужливо подвез к столу. До сих пор я никогда не слышал о частном предпринимательстве на Вратах, и это меня порядком удивило.
Я вовремя пришел в аудиторию на первое занятие. Мы встретились в большой комнате на уровне «Собака». Комната была узкой, с низким потолком. Сиденья располагались по два вдоль всего прохода. Аудитория походила на преобразованный в класс пассажирский автобус.
Шери пришла несколько позже, свежая и веселая, и села рядом со мной. Вся наша группа уже разместилась вдоль стен, все семеро прилетевших с Земли, а также семья с Венеры и несколько других новичков.