– Ладно, – ответил другой человек, – но у большого трещина в скорлупе. Из нее сочится что-то, а зашить мы не можем. Что делать?
– Попробуйте заклеить липкой лентой. – Темная тень отодвинулась от нее. Холодные капли дождя брызнули ей в глаза, которые щипало.
(глаза закрываются) Зеленые стены, бежевый потолок, шипенье и урчанье насосов.
Компьютерная капельница на металлической стойке, от которой к ее руке тянутся трубки. Было тепло, уютно и просто чудесно.
"Неоморфин", – отдаленно прозвучало в ее голове. Его вводят под контролем компьютера, когда телеметрия показывает, что вам это необходимо.
Мощный. К нему быстро привыкаешь. На Вратах его использование ограничено.
Применяется только в специальных больничных условиях и только в сочетании с эпинефриновыми триггерами.
"Чушь, – сказало тело. – Чувствуешь себя изумительно. Да, в Круге Фемуса знают, как пользоваться наркотиками. Да здравствуют наркотики".
(глаза закрываются).
– Чувствуете себя лучше?
Идиотский вопрос. Она чувствовала себя отвратно. У нее болели глаза, уши, зубы и большие пальцы ног. Голова гудела, и временами ее пронзала острая боль, начинавшаяся за левым ухом и доходившая до кончиков пальцев рук. Но этот голос она знала.
Дари пошевелилась. Тут же, как в сказке, у постели возник мужчина.
– Я вас знаю, – она вздохнула, – но не знаю вашего имени. Бедный вы человек. У вас нет даже имени. Так ведь?
– Есть. Меня зовут Ханс.
– Капитан Ханс Ребка. Тогда все в порядке, имя у вас есть. Вы очень привлекательны, если бы еще почаще улыбались. Но ведь вы, вроде бы, должны находиться на Тектоне.
– Мы вернулись.
– Я хочу на Тектон.
"Проклятый наркотик, – подумала она. – Это действует наркотик, и теперь она знала, почему он считался запрещенным. Ей надо заткнуться, пока она не ляпнула чего-нибудь.
– Можно мне туда поехать, милый Ханс Ребка? Видите ли, мне очень нужно туда. Я правда должна там побывать.
Он улыбнулся и отрицательно покачал головой.
– Вот видите, я так и знала, что вам идет улыбка. Так пустите меня на Тектон? Что скажете, Ханс Ребка?
Она моргнула прежде, чем он успел ответить.
Когда она снова открыла глаза, он исчез, а в комнате оказалось значительное добавление. Справа над ней нависало какое-то сооружение из черных металлических трубок, напоминавшее строительные леса. В центре этого кубического сооружения висела упряжь, прикрепленная канатами к его углам, а в ней, обмотанное белой липкой лентой, находилось похожее на палку тело Ж'мерлии; его голова и тонкие ноги свешивались по сторонам.
Искривленное положение забинтованного тела, казалось, говорило о последней стадии агонии. Дари машинально огляделась в поисках Атвар Х'сиал, но кекропийки видно не было. Неужели симбиоз между ними был так силен, что лотфианин не мог пережить ее смерть? Неужели лотфиане гибнут, когда их разъединяют с кекропийцами?
– Ж'мерлия!
Она сказала это, не думая, так как все, что говорил Ж'мерлия, являлось всего лишь переводом феромонного языка Атвар Х'сиал. Глупо ожидать самостоятельного ответа от него самого.
Один бледно-желтый глаз повернулся в ее сторону. Значит, по крайней мере, он жив и понял, что она здесь.
– Вы слышите меня, Ж'мерлия? У вас такой вид, как будто вам очень больно. Почему вы в такой ужасной упряжи? Если вы понимаете меня и вам нужна помощь, скажите.
Наступило долгое молчание. "Безнадежно", – подумала Дари.
– Благодарю за ваше участие, – проговорил наконец знакомый сухой голос, – но мне не больно. Эта упряжь была сделана по моей просьбе и для моего удобства. Когда это делали, вы были без сознания.
Неужели это действительно говорил Ж'мерлия? Дари машинально оглядела комнату.
– Кто со мной сейчас говорит, вы или Атвар Х'сиал? Где Атвар Х'сиал?
Она жива?
– Жива. Но, к сожалению, ее раны гораздо тяжелее ваших. Ей требуется серьезная операция внешнего скелета. У вас сломана одна косточка и множество ушибов. Вы сможете свободно двигаться через три добеллианских дня.
– А что с вами?
– Я ничто. Мое состояние значения не имеет.
Дари соглашалась с таким самоуничижительным поведением Ж'мерлии, когда считала его всего лишь бездумным передатчиком мыслей кекропийки, но здесь было разумное существо, со своими мыслями и чувствами.
– Скажите мне, Ж'мерлия, я хочу знать.
– Я потерял два сустава на задней ноге… ничего особенного: они быстро отрастают… и еще у меня вытекло немного лимфы. Этим можно пренебречь.
У него были свои собственные чувства… а значит, и собственные права?
– Ж'мерлия… – она замолчала. Не лезла ли она не в свое дело? Член Совета сейчас здесь, на этой планете. Собственно, именно то, что они убегали от него, и стало первопричиной их увечий. Если кто-нибудь должен заботиться о статусе лотфиан, так это Джулиус Грэйвз, а не Дари Лэнг.
– Ж'мерлия… – Она все-таки не могла молчать. Интересно, через какое время наркотик выйдет из организма? – В присутствии Атвар Х'сиал вы никогда не выражаете своих собственных мыслей? Вы вообще ничего не говорите сами?
– Это верно.
– Почему же?