Вадим не торопясь зашел за памятник, выскользнул через дверь и поспешил к трамваю…
Потом, кстати, за этот уход он получил замечание от резидента:
— В отчете НН описывается, как они вас потеряли, и говорится, что вы, очевидно, «добже вывченный хлаб». Так нельзя, расшифровываетесь как разведчик… Но в целом с ролью «канадского туриста» вы справились.
Таким образом Весту открылся прямой путь на запад. В туалете Пражского аэропорта он получил свой документ со штампиком, что следует из Каира в Копенгаген — без всякой Румынии и Чехословакии.
Кстати, в самолете, летящем в Данию, Мартынову пришлось пройти еще одно небольшое испытание — впрочем, сколько таких маленьких испытаний будет у него впереди! Стюардесса вдруг стала раздавать пассажирам вилочки, ножички и бананы — большой, надо вспомнить, дефицит по тогдашним советским временам. Вадим проходил в разведшколе курсы по этикету, но вот есть бананы не приходилось. И как это делать — черт его знает! Осторожно оглянулся на пассажиров. Негр мгновенно разодрал кожуру и, как обезьяна, запихнул банан в рот. Нет, этот вариант явно не подходит. А вот немка просто расчистила банан, стала его есть без ножичка и вилочки. Мартынов последовал ее примеру…
В Копенгагене Вадим сел на поезд и отправился в Швейцарию, где была назначена встреча с разведчиком-нелегалом, обучавшим его еще в Москве. Нелегал должен был еще кое-чему его поучить, понаблюдать, как ведет себя Мартынов в качестве иностранца, помочь ему открыть счет в банке.
Затем путь лежал в Италию, в Рим, где Вадим остановился в небольшой гостинице. Переночевал, а утром, когда спустился вниз, его встретил улыбающийся — рот до ушей — хозяин:
— Слушай, как здорово! У тебя тут земляк, аргентинец! — и показал на стоящего рядом молодого парня.
Тот на радостях — видать, крепко соскучился без своих, — полез обниматься, затараторил по-испански. А Мартынов-то по-испански — ни в зуб ногой! Да и какой ему был смысл в этом случайном знакомстве, хотя оно вряд ли было «подставой». В общем, еле-еле отвязался…
Из Италии, на пассажирском теплоходе, он отплыл в Грецию. Стоя на палубе, обратил внимание на группу молодых американцев — трое парней, две девицы — решил познакомиться. Не только затем, чтобы лучше «войти в роль», но и потому, что эти попутчики могли представить для него интерес — ведь «направление» у Вадима было «американское», что называется, по главному противнику.
Войти в компанию удалось без труда. Вскоре один из парней, Майк, рассказал, что купил на заводе «фольксваген» и собирается ехать по Греции на машине, как следует посмотреть все исторические места. Если Владислава не возражает, то можно доехать до Афин вместе. Мартынов не возражал…
Машину выгрузили в Патрасе и поехали по горным дорогам…
В Дельфы, известные храмом Аполлона и Дельфийским оракулом, приехали поздно вечером, устроились в отеле. Майк остался в номере, Владислава пошел погулять. Тьма-тьмущая, вокруг никого, где-то внизу, под обрывом, гремят колокольчиками козы. Он нашел большой валун, уселся на него, включил приемничек и услышал сообщение о полете Гагарина! От радости Вадим не нашел ничего лучше, как запрыгнуть на огромный камень и сплясать над пропастью чечетку.
Но даже этот рискованный танец не дал полного выхода его чувствам. Хотелось с кем-то поделиться происшедшим, обсудить во всех подробностях…
— Майк, русские человека в космос запустили, — осторожно сообщил он, вернувшись в отель.
Попутчик не сразу отвел глаза от своей книги:
— Что? Не верю…
«Станиславский паршивый!» — съязвил про себя Мартынов и, сдерживая эмоции, пошел на второй заход:
— Так ведь «Голос Америки» передавал…
— Да брешут они всегда! И русские, и этот «Голос»…
«Не тот ты человек, чтобы с тобой радостью делиться», — подумал Вадим и, несмотря на то, что его аж распирало от гордости за свою страну, поскорее лег спать.
Так начиналось его долгое публичное одиночество, когда не с кем поделиться своими чувствами, мыслями, переживаниями.
В Афинах они вновь встретили своих корабельных попутчиков, и Месконис взял у ребят адреса, надеясь встретиться с ним в Америке. Но пока что впереди была Аргентина, куда он также добирался по океану.
…Итак, теперь он был Владиславо Месконис, родившийся в Аргентине, но, по семейным обстоятельствам, с детства проживавший в Греции и Египте. В Каире, в Аргентинском посольстве, ему, кроме загранпаспорта, дали еще и военный билет, сказав, что там должна обязательно появиться отметка о службе в армии:
— Ты не станешь аргентинцем, настоящим человеком, — значительно сказал консульский чиновник, — пока не отслужишь год.
Вряд ли кто поверит, что Мартынову, в ту пору — старшему лейтенанту КГБ, двадцати девяти лет от роду, — хотелось призываться на срочную службу, идти в солдаты! Естественно, он попытался открутиться, избежать этой «радости», но оказалось, что это предельно сложно. А потом один очень опытный товарищ сказал, что в будущем ему это очень пригодится. И связи интересные появятся, да и никто упрекнуть не сможет, что от армии «откосил»…
История умалчивает, каким путем, но сеньор Месконис был определен служить на очень «блатное» место — в, скажем так, военкомат Буэнос-Айреса, в отдел, ведающий связями с иностранцами. То есть заниматься вопросами призыва тех граждан Аргентины, кто, как, по легенде, и он сам, жил за границей, а теперь решил вернуться на родину, исполнить свой «конституционный долг». Ему выдали помятую солдатскую форму б/у, в которой пришлось некоторое время ходить, и даже дежурить — с маузеровской винтовкой времен второй мировой войны и примкнутым тесаком.
Вест знал, что Аргентина в его жизни — всего лишь «ступенька» на пути к «главному противнику». Хотя «ступенька» большая, потому как процесс легализации является очень сложным и ответственным делом. Нужно полностью прожить чужую жизнь, так вжиться в чужую «шкуру», чтобы ничто не могло вызывать ни малейшего подозрения.
Против Аргентины он не работал, хотя и передавал некоторую информацию. В стране один за другим шли военные перевороты, и Центр интересовало, какое впечатление производят они на народ… Сведения, которые мог получить рядовой Месконис от, например, парикмахера, лавочника или солдата, были недоступны дипломату. Но главное, здесь он обрастал связями, которые необходимы для работы разведчика. В основном их приходилось передавать в Центр — у солдата нет времени для продолжения партикулярных знакомств.
А служба проходила успешно, никаких особых проблем не было. Не было, в общем-то, и конфликтов, хотя иногда кое-что и случалось.
Было однажды, что Месконис дежурил по этажу. Зашел в туалет — увидел, что кто-то засунул в унитаз батон, да еще затем и справил туда нужду. В общем, засор, все поднимается, ужас! Надо срочно убирать.
Владиславо спросил солдат, куривших в туалете — не видели, чья работа? Отвечают — Тинго. Здоровенный такой малый, на голову выше Мартынова, но рыхлый. Сын богатого еврея-бакалейщика.
— Ты, что ли, батон в унитаз бросил? — возмутился Владиславо.
— Ну, я. И что? — спокойно отвечал тот, сплюнул на пол и пошел было прочь.
Месконис ухватил его за рукав, развернул и треснул об стену — головой и спиной. Получилось очень звучно, и тут же прибежал капрал, чтобы выяснить, что происходит.
— Да ничего, мой капрал! — бодро отвечал Месконис. — Тинго, вот, поскользнулся…
Когда капрал ушел, бедняга Тинго безропотно снял мундир, засучил рукава и принялся чистить унитаз… На досуге Мартынов подумал, зачем ему заводить врагов в его ситуации? И вскоре, встретив Тинго в танц-баре, он предложил выпить и заключить мировую.
В общем, на первый взгляд все складывалось тихо и мирно. Хотя Вест и чувствовал, что проверочное дело на него заведено. Ему пытались подводить людей, знающих арабский язык. Однажды солдат-сослуживец, приехавший из Ливана, стал настойчиво приглашать его к себе в семью — еле удалось отвертеться. Потом вдруг знакомый адвокат, с помощью которого Мартынов пытался избежать службы в армии, позвонил и сообщил, что у него есть приятель, работавший в Египте в качестве атташе. Сейчас он служит в Генштабе, и хотел бы совершенствовать арабский язык. Не может ли Владиславо ему в том помочь? Его тогда самого можно будет перевести в Генштаб.
Что и говорить, служба в Генштабе — соблазн для разведчика огромный. Но ведь Генштаб — Аргентинский, что там интересовало советскую разведку? К тому же-все это могло быть только проверкой… Поэтому, поразмыслив, Вест, поблагодарив адвоката, отвечал, что он уже очень прижился в своем военкомате, обзавелся здесь друзьями, что ему теперь можно ходить в штатском и что вообще, как обещают, ему могут сократить срок службы… А в Генштабе все по новой, да и служба — от звонка до звонка. Хотя там, наверное, очень хорошо, и еще раз огромное спасибо за проявленную заботу…
Вскоре армейская служба подошла к желанному финишу. Руководство ознаменовало это событие присвоением Мартынову звания «капитан» — конечно, Советской госбезопасности.
…Если Аргентина, как таковая, интересовала его мало, то с американцами Вест, активно готовившийся к работе по «главному противнику», заводил связи где только мог. И связи порой получались весьма интересные. Один его знакомый, например, инженер-буровик, рассказывал, что они начали установку ракет «Минитмен», шахты для которых он сам сооружал. Еще он про то говорил, что на чилийской границе американцы бурят косые скважины и таким образом качают нефть из чилийских недр, о чем их соседи даже и не догадываются…
Тем временем Лариса — оперативный псевдоним Веста — находилась в ГДР, где ей нужно было идеально изучить язык, вжиться в среду, превратиться в немку. За два с половиной года она провела гигантскую, во всех отношениях, работу. Потом ей сказали: «Ты не совсем готова, но поезжай — там тебя муж еще поднатаскает. Он уже заждался…» Весту передали, чтобы ехал в Европу, брал жену под свою опеку, ну а что дальше — видно будет.
Тогда Месконис завершил все свои дела и со всеми распрощался, сославшись на то, что в Аргентине экономическая депрессия, а у него есть возможность устроиться в Европе.
С женой Вадим встретился в Копенгагене, и они проехали по Европе, закрепляя на сей раз легенду Весты. По пути официально оформили брак в Лондоне. Далее молодожены отправились в Уругвай, чтобы там лейтенант Мартынова могла получить аргентинский паспорт — как жена аргентинского гражданина. Хотя немецкий документ и был «железный», но все же могли оказаться какие-то нежелательные нюансы.