В полумраке лица оружейника и его жены напоминали маски танцоров, прикрепленные к стене. Их бледные гримасы были ужасны. А четыре сверкающих металлом глаза излучали жестокость.
— Через час, когда стемнеет окончательно и все разойдутся по домам, а значит, не будет ни любопытных глаз, ни жадных ушей, мы выйдем из вашего дома — я и Василий. И больше вы нас никогда не увидите.
Дрожа всем телом, Состий подтолкнул жену в угол и зашептал ей на ухо:
— Безумие, если мы поступим так, как он говорит. Подумай, что с нами сделает Линий, если узнает, что мы позволили парню исчезнуть!
Жена с презрением оттолкнула мужа.
— Болван! Когда наступит утро, мы пойдем к властям и заявим, что раб, который стоил нам целое состояние, ночью бежал. Мы попросим помощи, и закон поможет нам.
Она прошептала эти слова очень тихо, но старик, который явно не должен был их услышать, быстро повернулся к ним и сказал тоном, не терпящим возражений:
— Нет, вы не посмеете пойти к властям. Вы здесь и сейчас подпишете бумагу, в которой будет сказано, что вы отказываетесь от владения рабом и даете ему свободу. В этой бумаге будет оговорено, что де-факто и де-юре молодой человек освобождается от всех обязательств по отношению к вам и что вы не будете противиться восстановлению его в гражданских правах.
Елалия была настолько потрясена заявлением гостя, что просто застыла на месте. Теперь незнакомец показался ей еще более странным, чем в начале встречи. Как мог этот человек слышать шепот с такого расстояния? А может быть, он умеет читать мысли? Состий тоже стоял с открытым ртом, пока жена не опомнилась и не уволокла его в самый дальний угол комнаты и там едва слышно сказала:
— Вот что мы сделаем. Сейчас мы подпишем бумагу и получим деньги. А потом пойдем к Линию и скажем ему, что…
— Неужели вы еще не поняли, что я слышу все, чем вы говорите? Более того, я читаю ваши мысли и вижу черные сердца. Вот что я тебе советую, жадная и лживая женщина, откажись от своих мерзких планов.
— Как ты смеешь угрожать мне! — закричала она.
— Ты мне не веришь?
Елалии показалось, что взгляд незнакомца сковал все ее конечности и парализовал мышцы. Как ни старалась, она не могла оторвать глаз от пронзительных очей старика.
— Хочешь, я докажу тебе, что говорю правду? Только что ты подумала, как получишь деньги и спрячешь их в кожаный мешок, который спрятан у тебя на дне старого высохшего колодца. Он находится в погребе твоего дома. Колодец засыпан землей и так хорошо утрамбован, что никто и не подозревает о его существовании. А еще ты подумала о доме, который собираешься купить на эти деньги. Этот дом с фермой называется «Три грушевых дерева».
Обомлев от ужаса, Елалия воскликнула:
— Послушай, муж, давай скорее подпишем эту бумагу и заберем деньги. Не будем вставать поперек дороги этому старику. Он вселяет в меня страх.
Чтобы спастись от злобных насекомых, которые роились снаружи, Василий опустил на своем маленьком окне штору. Теперь ветерок совсем прекратился, и теперь в каморке было жарко, как в печи пекаря. Сидя на лавочке у окна, где он работал целыми днями, молодой человек лихорадочно размышлял, что предпринять, если Линий нанесет свой удар. Он был так поглощен беспокойными мыслями и страхами, что не заметил ни отблесков света на стенах комнаты, ни неожиданно появившегося на пороге гостя, который прикрывал ладонью свечу в руке.
— Могу я войти к тебе, сын мой?
От неожиданности молодой человек буквально подпрыгнул, потом бросился к столу и выхватил из кучи инструментов острый резак, которым обычно работал по металлу. Первое, что пришло ему в голову, было, что пришли от Линия.
— Я напугал тебя? — продолжал незнакомец. — Конечно, было бы осмотрительнее окликнуть тебя с лестницы, но я не хотел разбудить соседей.
Василий пригляделся и отметил благопристойный вид ночного гостя. Многочисленные морщинки вокруг глаз придавали его лицу очень доброе выражение. К тому же незнакомец кого-то смутно напоминал молодому человеку. Тут Василию показалось, что свершилось чудо, о котором он страстно молил Господа.
— Я узнал вас! — воскликнул он. — Вы ангел Мафусаил! Вы услышали, как я призывал вас, и явились. Вы… вы тот, кто открывает двери.
Милая мягкая улыбка осветила лицо гостя:
— Нет, сын мой, я не ангел Мафусаил, но рад слышать, что ты призывал его. Очень полезно молиться, когда сон бежит от твоей постели, а душу обуревают черные мысли. Молиться полезно даже тогда, когда не о чем просить. Я не ангел, а простой смертный, и мое имя ни о чем не скажет тебе. Меня зовут Лука, я знаю кое-какие простые средства и лекарства, которые облегчают страдания больных, поэтому меня прозвали Лука Целитель.
Вдруг воспоминания нахлынули на Василия неожиданной волной. Он вспомнил тот день, когда отец — его настоящий отец — водил его в церковь. Он вновь будто вживе увидел купол храма, людей, внимательно внимающих проповеди, и одинокого мужчину с добрыми глазами, который стоял в стороне от остальных. Он не сразу узнал его потому, что некогда рыжая борода превратилась в белую как снег.
— Вы христианин, — заявил Василий. — Я уже встречал вас, правда, это было давно, очень давно. Мой отец — настоящий отец, которого звали Герои, он торговал чернилами и перьями — сводил меня как-то послушать проповедь человека, которого звали Павел из Тарса. Мне не было и семи, но я запомнил вас на всю жизнь.
— Да, я христианин, — незнакомец вошел в комнату и поставил свечу на лавку. — Ты ожидал чуда, а явился я — простой человек. Так-то вот, сын мой! Правда, иногда, когда я нахожусь на службе у моего Господина, я слышу в душе слова, которые звучат, как приказ. Я, конечно, исполняю их, но в этот момент становлюсь лишь инструментом в руках божественной силы. А главная моя задача — записывать то, что совершают другие для распространения истины на земле. Я никогда не проповедую толпе, не могу одним прикосновением исцелять страждущих, и никогда тень свечения не появлялась у меня над головой. Но существуют люди, которым я верю безгранично! Так вот, эти люди говорят, что видели ангелов собственными глазами. Но если быть до конца честным, то я, кого называют Лука Целитель, никогда их сам не встречал.
Он присел на скамейку и сделал Василию знак придвинуться ближе. Он обнял молодого человека за плечи, словно хотел утешить и успокоить его, и продолжал:
— Но знаешь, сегодня вечером действительно свершилось чудо. Возможно, мой приход в этот дом — результат твоих молитв Мафусаилу. Я-то думал, что план сам по себе созрел у меня в голове, но, возможно, меня вдохновил именно ангел. Да, сын мой, именно так совершаются чудеса. Для них совсем необязательно, чтобы с неба упал огненный шар, тучи разверзлись, а оттуда прозвучал громоподобный голос. Чудеса происходят в любой час дня и ночи, как, например, сейчас, когда мы сидим с тобой и тихо беседуем в полутемной комнате, вокруг которой царят сон и покой. Как бы то ни было, я пришел забрать тебя с собой. У меня нет времени объяснять тебе все подробности, но в двух словах я расскажу, в чем дело. Один богатый человек весьма преклонных лет безумно любит свою внучку. Он хочет, чтобы, прежде чем он умрет, мастер изготовил серебряную статуэтку — его портрет, чтобы она осталась внучке на вечную о нем память. Зная, что Антиохия — город, в котором процветают искусства, он послал меня сюда за лучшим скульптором. Я услышал о тебе и сегодня вечером купил у твоего хозяина твою свободу, чтобы мы могли отправиться в дальний путь, где тебя ждет хорошая работа. Вот и бумага, которая дает тебе эту свободу.
Василий просто не мог поверить тому, что увидел и услышал. Первый раз с тех пор, как он получил анонимное послание, он почувствовал, что страхи отступают. Удивительно, но рядом с этим человеком, чьи глаза излучали доброту, он чувствовал себя в безопасности.
До сих пор они разговаривали на так называемом торговом греческом языке, на котором говорили почти все в Антиохии, потом Лука спросил молодого человека, знает ли он какие-нибудь другие наречия. Василий ответил, что свободно говорит на арамейском, немного изучал латынь и классический греческий.
— Туда, куда мы с тобой отправимся, тебе понадобится арамейский, — сказал Лука. — Хорошо, что ты его знаешь.
— Могу я задать вопрос?
— Ты хочешь знать, куда мы направляемся? В Иерусалим.
— Иерусалим!
При этом магическом слове сердце чуть не выпрыгнуло из груди молодого скульптора. Ни красивая Антиохия, ни великий Рим не производили на людей такою впечатления, как этот древний город, раскинувшийся на холмах Израиля. Василий был просто счастлив, что ему предстояло собственными глазами увидеть этот город и величественный Храм одного Бога. У него была и еще одна причина для радости: ведь он слышал, что и Христофор из Занты, покинув Антиохию, отправился именно в Иерусалим. Это был единственный свидетель усыновления, который мог помочь ему добиться отмены несправедливого решения суда о наследстве Игнатия.
Лука поднялся.
— Нам пора уходить. До восхода солнца предстоит сделать еще массу дел.
Василий застыл в замешательстве.
— Мне было бы ужасно жаль уйти, оставив здесь рабыню, которая была так добра ко мне. Может быть, ты видел ее? Девушку зовут Агнесия. Скажи, ты не мог бы сделать что-нибудь и для нее?
Лицо Луки стало строгим и печальным.
— Я видел ее. Она очень больна, думаю, ей недолго осталось жить. Ее тело и внутренности так истощены, что я ничего не могу для нее сделать.
— Ее свобода не будет стоить дорого, — настаивал Василий. — И по крайней мере, то время, что ей осталось, она могла бы прожить спокойно, заботясь только о себе. Я понимаю, что выгляжу неблагодарным, но мне так тяжело покидать этот дом без нее. Разве не может произойти еще одно чудо?