- А с этим что делать? - один из отдыхавших красноармейцев подскочил к коню краскома.
Сергей проследил, куда указывал красноармеец: на песке, держась руками за простреленную чуть выше колена ногу, сидел Крюков. Бледное лицо его было искажено болью, губы страдальчески кривились.
- Что с этим? Хватит с нас и офицера. Не на руках же его нести! - командир недовольно дернул плечом. - Заканчивай с ним и догоняй.
Сергей дернулся как от удара и вновь обернулся к раненому. Поймав его взгляд, Крюков кивнул и поднял в воинском салюте перемазанную в крови правую руку. От дикости всего происходящего у поручика закружилась голова. "Приговоренный к смерти утешает живого... Неужто мои дела настолько плохи?! Хотя Крюкову, наверное, виднее. Он ведь и сам любитель пленных допрашивать. В смысле, был любитель", - тут же поправил сам себя Сергей.
Веревка, связывавшая его руки резко дернулась, он споткнулся и чуть было не упал. Солдат, к седлу которого был привязан пленник, обернулся и прикрикнул:
- Хватит тут пропаганду разводить! Иди давай!
И Сергей устало поплелся вперед, вперившись пустым взглядом в рыжий хвост коня. Услышав через пару минут одиночный выстрел за спиной, он обернулся, но ничего не увидел из-за кустов и поднявшейся кромки берега. Оглянулся на звук и красный командир. Подняв голову, он прислушался, а потом крикнул одному из бойцов:
- Васильев, у тебя лошадь посвежее, скачи к Коренюку. Передай, что я для него птичку певчую поймал. Скажи, мол, в гости ждем, трели послушать приглашаем.
По перемигиваниям и насмешливым взглядам, которые красноармейцы бросали на него, Сергей догадался, что Коренюком звали того самого комиссара, которым ему еще у реки угрожал краском. В голове его заметались фантазии и догадки одна мрачней другой. От полного морального поражения спасла Сергея лишь навалившаяся на него вскоре дикая усталость, а чуть позже дело довершила боль в стертых до кровавых мозолей ногах.
К небольшому хутору красноармейский отряд подошел уже в сумерках. Как видно, желая покрасоваться перед высыпавшей поглазеть на возвращающихся "краснюков" детворой, а более перед несколькими случайно оказавшимися поблизости молодыми девками, красноармеец, к седлу которого был привязан Сергей, пришпорил коня. Замысел его был прост и очевиден: припустив рысью, заставить пленника бежать следом. Испортил все конь. Испугавшись чьего-то вскрика или просто решив побыстрее добраться до близкого уже стойла, он рванул в галоп. Бегущие по дороге ребятишки с криками бросились в стороны, а Сергей рухнул как подкошенный и, проехав на животе добрую сотню шагов по деревенским ухабам, остался лежать ничком. Командир подлетел к усмирившему, наконец, своего коня бойцу:
- Совсем ума лишился! Угробишь раньше времени, сам его место займешь!
- Да разве ж я нарочно. Это все черт этот скаженячий! Рванул, ни пойми, ни разбери его...
- Ты на коня-то свою дурость не сваливай! - и уже, обернувшись к Сергею, продолжил: - Эй, ваше благородие, цел? Вставай!
То ли от испуга, ли от усталости и ноющей боли во всем теле, а возможно, и от отчаянности положения Сергеем овладело тупое безразличие к происходящему. Никак не отреагировав на обращенные к нему слова, он продолжал лежать на земле. Только услышав, что кто-то из всадников спешился, он повернул голову вбок, разглядел приближающиеся высокие хромовые сапоги командира отряда и собрался было вставать, да не успел. Между ним и грязными начальственными сапогами мелькнул и остановился темный шитый подол, рядом на дорогу бухнулось два ведра и коромысло, а над ухом прозвучал звенящий гневом голос:
- Нэ трожь! Чи люды вы, чи звири, не спознать![2] - девушка отвернулась от красноармейца и склонилась над Сергеем.
- Ты не шуми, не разобравшись! - смешавшийся краском попытался дать бойкой казачке отпор. - Он таких, как мы, немало, небось положил без лишней жалости.
- Вси вы нынче без жалостив стали, як сказились...[3] - тихо, но вполне отчетливо проговорила девушка и обратилась к пленному: - Воды?
Сергей облизнул пересохшие губы и кивнул. Неловко перевернувшись на бок, он наконец сел, подтянув к себе ноги. Молодая казачка оглядела его счесанные напрочь колени и локти, и сбитые в кровь ступни, горестно вздохнула и пододвинула к нему ведро. Сергей потянулся было к нему, но взять со связанными руками не смог.
- Обожди... - девушка сама взяла в руки ведро и наклонила так, чтобы ему было сподручно пить. Когда же пленный напился, она предложила: - Давай солью́?
- Спасибо! - Сергей подставил сложенные ковшиком ладони и с наслаждением умылся.
- Ну всё, закрывай лазарет! - командир отряда нервно постукивал нагайкой по сапогу. - До утра он всяко дотянет, а больше и не надо. Взялась беляков выхаживать...
- Билый, чи красный, а усё людына, усих жаль...[4]
- Вставай, поручик! Отдохнул и будет!
Не желая подводить сердобольную казачку, Сергей поспешно вскочил, но движение из-за связанных рук вышло неловким, он покачнулся и чуть было не свалился обратно в дорожную пыль. Не по-женски сильной и твердой рукой подхватила его под локоть девушка, на миг взглянула ему в глаза и тут же опустила взгляд.
- Ну, добре. Бувай, хлопче![5]
Ловко подхватив коромысло, казачка так быстро отошла в сторону, что Сергей только и успел уже в спину ей повторить свое "спасибо!"
- Пошли! - раздосадованный командир взлетел в седло и, обернувшись, скомандовал отряду: - К мельнице!
Пройдя хутор насквозь, отряд двигался еще с полверсты прежде, чем достиг небольшой полузаброшенной мельницы, стоявшей на берегу узенького маловодного е́рика[6]. Встречать отряд вышли несколько солдат из тех, что не участвовали в сегодняшней разведке.
- Припозднились чегой-то! - пожилой солдат, чинивший во дворе конскую сбрую, поднял голову при их появлении.
- Поздно, да с уловом! - ехавший одним из первых красноармеец лукаво подмигнул сослуживцу. - Добрую рыбину словили. Будет, чем комиссара попотчевать!
Под общий хохот и гомон отряд спешился. Бойцы расседлывали лошадей, шутили, рассказывали остававшимся на мельнице историю сегодняшней погони. Сергей огляделся и заметил, что красноармейцы успели обжиться на мельнице: на самодельном очаге что-то варилось, гордо запрокидывавший голову петух гонял в летней пыли пару куриц.
Вдруг тягостная тишина накрыла двор, оборвав шутки смех бойцов. Ехавшие последними красноармейцы ввели за собой под уздцы трех лошадей с перекинутыми через их спины телами погибших товарищей. Прислонившийся в изнеможении к стене Сергей вспомнил, что одного из них, кажется, подстрелил он сам еще в начале погони. Глядя, как бойцы в печальном молчании снимают тела с коней, как многие из стоящих вокруг стаскивают с голов фуражки и кубанки, Сергей вспомнил слова молодой казачки: "Билый, чи красный, а усё людына, усих жаль..."
- Протяни руки, - командир подошел к Сергею и отвязал длинный конец веревки от его запястий. - Пойдем!
Взяв Сергея за локоть, он повел его внутрь здания. Бросалось в глаза то, что помещением до прихода красноармейцев явно давно не пользовались: сырые стены покрылись в некоторых местах плесенью, кругом не было и следа мукомольного оборудования.
- А знаешь, поручик, почему эта мельница пустует? Здание-то неплохое, а вот поди ж ты, бросили да забыли, - краском обернулся к Сергею и устало усмехнулся. - Репутация у дома, прямо скажем, сомнительная. Местные называют его "би́сова меленка". Хочешь, байками развлеку?
И не дожидаясь ответа, красный командир начал рассказывать.
- Издавна в этой низине стояли странные древние сооружения из огромных камней. Местные называют их "богатырьски хатки"[7] и говорят, что таких штуковин или подобных им много на Кавказе, а здесь почти что и не встречается. А вот в этой долине были. Стояли себе века, и никто их не трогал. Сюда иди! - командир подвел Сергея к закрытой на засов двери в боковой стене. - Здесь подвал, я велел его на засов запереть, чтобы бойцов не смущал. Сейчас поймешь, отчего.
Разговаривая, командир вытащил из металлических скоб тяжелую доску и рывком распахнул разбухшую дверь. Из открывшегося прохода дохнуло кислым запахом сырости и заброшенности. Сергею показалось, что именно так должна пахнуть квашенная капуста, забытая в подвале на пару лет. Ступени уходившей вниз каменной лестницы терялись в непроглядной темноте.
- Тьфу, черт! Совсем запамятовал, какая тут темень, - краском досадливо дернул плечом. - Сидорчук, принеси каганец[8]!
Вооружившись светильником, командир повернулся к Сергею:
- Давай, топай вперед. Нет у меня охоты проверять, спихнешь ты меня с лестницы или постесняешься.
Идти по темной лестнице со связанными руками было неловко. Сергей старательно нащупывал босыми ногами каждую из крутых и уже немного стершихся ступеней. Холодный камень был даже приятен для сбитых в кровь ног.
- Ну так вот, стояли эти каменюки себе и стояли, пока не появился в этих краях оборотистый человек. Не то купец, не то еще кто. Собрался он мукомольное предприятие здесь устроить. История эта аккурат перед германской произошла. Уж больно ему это место приглянулось: низинка, прямо рядом с безымянным ериком, да и до хутора рукой подать. В общем, решил строиться. Хуторяне его и так и сяк отговаривали эти хатки богатырские трогать, советовали место другое выбрать. Мол, камни древние, сила в них есть непонятная, могут эти силы и отомстить за такое надругательство. Но мужик попался, видать, не суеверный. Уперся, что лучше места не найти, и начал строительство. Сразу у него не заладилось дело. Тут вперед иди, я посвечу. Еще только начал он стройку, как рабочего задавило под одним из древних камней. Обозлился хозяин и велел камни эти пустить на фундамент и стены подвала. Второй строитель позже сорвался с чердака и расшибся насмерть о кирпичи. Здесь налево поверни, дверь в тупичке. Тебе туда, гость дорогой.
Сергей свернул в небольшой коридорчик и почти сразу же уперся в деревянную дверь.