— Совѣтую остановиться въ «Синемъ Гусѣ». Маленькія гостиницы вамъ, пожалуй, не понравятся.
На нѣкоторыхъ станціяхъ я замѣтилъ цѣлыя горы разныхъ товаровъ въ ящикахъ и рогожахъ. На одной станціи моя жена купила корзину съ холодными закусками и бутылку вина. Я механически сталъ считать деньги, и тутъ я увидѣлъ, что у меня въ рукахъ старинные крейцеры и гульдены и, кромѣ того, свертокъ золота. На платформѣ рабочій поклонился мнѣ, точно онъ меня зналъ, и мнѣ показалось, что и я гдѣ-то уже видѣлъ его лицо; я отвѣтилъ ему такимъ же поклономъ и вернулся въ вагонъ, гдѣ воняло масломъ.
Передъ самымъ Перломъ поѣздъ пересѣкъ пустынное мѣсто, залитое водою; потомъ пошелъ тише и тише и, наконецъ, остановился.
За вокзаломъ дремали на дорогѣ единственныя дрожки. Мы разбудили кучера и приказали ему ѣхать къ «Синему Гусю». Съ любопытствомъ смотрѣлъ я на улицы, по которымъ тащился жалкій экипажъ.
— Такъ это и есть Перлъ, столица Царства Грезъ? — говорилъ я съ худо скрываемымъ разочарованіемъ.
Тамъ и здѣсь шли пѣшеходы; освѣщеніе было тусклое, только на перекресткахъ горѣлъ газъ. Гостиница была не первоклассная, но чистая и уютная. Я приказалъ подать чай. Надъ кожаной софой висѣлъ портретъ Максимиліана, императора мексиканскаго. Какимъ образомъ онъ сюда забрелъ?
— Воздухъ мягкій, — сказала жена и похвалила постель.
Я легъ на драгоцѣнную перину и съ наслажденіемъ заснулъ. Проснулись мы съ женой, освѣженные спокойнымъ сномъ, одѣлись, позавтракали и вышли на улицу. Былъ пасмурный день.
Около трехъ лѣтъ прожилъ я въ этомъ любопытномъ государствѣ. Съ каждымъ днемъ открывались мнѣ въ немъ все новыя и новыя стороны, хотя, долженъ я сказать, до самаго конца я не успѣлъ себѣ многаго разъяснить; все было такое же на видъ, какъ въ средней Европѣ, и, однако же, на самомъ дѣлѣ, во всемъ была разница. Былъ городъ, стояли деревни, поля, была рѣка и были болота, горы, было озеро, но небо всегда было темное, не было ни солнца, ни луны, ни звѣздъ; облака спускались до самой земли. Одинъ ученый, мѣстный профессоръ, ставилъ это въ связь съ обширными болотами и лѣсами, дававшими густыя испаренія. Иногда что-то блеснетъ какъ будто между тучами и освѣтитъ городъ тусклыми лучами, — и снова сумракъ, и снова туманъ. Весна здѣсь длилась, по крайней мѣрѣ, пять мѣсяцевъ и пять мѣсяцевъ осень, а лѣто было короткое, съ безконечными сумеречными вечерами, и короткая зима, когда выпадалъ снѣгъ. На сѣверѣ съ Царствомъ Грезъ граничилъ высокій горный хребетъ, вершины котораго постоянно были окутаны тучами. Рѣка Негро каскадами ниспадала на скалистую равнину, потомъ она становилась все шире, текла медленно посреди болотъ и принимала почти чернильный тонъ, описавъ луку. У вершины этой луки стоялъ главный городъ царства — Перлъ. Новыя постройки въ городѣ воспрещались; предпочиталось, какъ уже было сказано выше, вывозить старые дома изъ Европы. Обойдя городъ, я кое-какъ набросалъ его планъ для собственнаго пользованія.
Перлъ распадался на четыре главныя части: Желѣзнодорожный кварталъ, расположенный на болотѣ, гдѣ находились архивъ и почтамтъ; къ нему примыкали Садовая часть, гдѣ жили богачи; на Длинной улицѣ проживали лица, занимающіяся торговлей, и вообще такъ называемый средній классъ; у рѣки городъ принималъ деревенскій характеръ; четвертый же кварталъ, который шелъ отъ Длинной улицы почти до самой горы, носилъ названіе Французскаго; тутъ жило около четырехъ тысячъ славянъ, романцевъ и евреевъ. Дома были старинные, деревянные, высокіе и узкіе. Было множество перекрестковъ, и эта часть города не составляла гордости столицы. А надъ всѣмъ городомъ господствовало чудовищное зданіе; грозно смотрѣли на страну и на обитателей высокія окна этого зданія, масса его тянулась до самаго центра города; это и былъ дворецъ Патеры.
Такъ какъ на сѣверѣ вздымались горы, на западѣ текла рѣка, а на востокѣ лежали болота, то городъ могъ расширяться только къ югу. Тамъ находились еще незаселенныя пространства, носившія названіе полей Томашевича, по имени покойнаго ихъ владѣльца. По той сторонѣ рѣки европейцы не смѣли селиться; предмѣстье это пользовалось особыми привилегіями; но объ этомъ послѣ.
Жители набирались изъ самыхъ исключительныхъ натуръ; лучшіе были тѣ, у которыхъ особенно развита была чувствительность; самыя тонкія проявленія неврастеніи особенно цѣнились.
Много встрѣчалось истерическихъ женщинъ, но преобладающій типъ населенія представляли собою застарѣлые пьяницы, иппохондрики, спириты, люди, помѣшанные на своемъ величіи, заскорузлые суевѣры, шулера, акробаты, политическіе флюгера, служащіе нашимъ и вашимъ, и такіе люди, которые за границей считались бы убійцами, фальшивомонетчиками и ворами. Мѣстный владыка удостаивалъ ихъ особой милости. Повидимому, разныя тѣлесныя примѣты, бросающіяся въ глаза, тоже играли роль; такимъ образомъ, было много людей съ колтунами, съ полипами въ носу и уродливыхъ горбуновъ. Дѣтей здѣсь не любили, и приростъ населенія совершался путемъ рекрутированія вновь прибывающихъ; на дѣтей смотрѣли, какъ на лишнюю обузу, а они, еще подрастая, уже начинали упрекать родителей, зачѣмъ они дали имъ жизнь. Жили въ Царствѣ Грезъ только настоящимъ, а будуще у всѣхъ было необезпечено.
Никто не хотѣлъ портить себѣ нервы изъ-за дѣтей, а женщины боялись состарѣться; больше одного ребенка не полагалось имѣть въ семьѣ, а многодѣтныя семьи переселялись изъ-за границы.
Въ городѣ было множество великолѣпно обученныхъ полицейскихъ; главную дѣятельность свою они проявляли во Французскомъ кварталѣ и въ таможняхъ. Всѣ эти организаціи управлялись Архивомъ, помѣщавшимся въ низенькомъ безконечномъ зданіи; оно было сѣро-желтаго цвѣта, покрыто пылью и, казалось, вѣчно дремало; стояло оно на большой площади и было оффиціальнымъ мѣстомъ, гдѣ помѣшалось все управленіе страной. Большей частью грезовцы были изъ нѣмцевъ; съ нѣмецкимъ языкомъ можно было пройти по всему городу, точно гдѣ-нибудь въ Баваріи; другія національности встрѣчались рѣже.
Что касается костюмовъ, то я на первыхъ же порахъ сказалъ своей женѣ:
— Здѣшніе люди носятъ платья своихъ отцовъ и дѣдовъ. Вышедшіе изъ моды цилиндры попадаются на мужчинахъ и даже цвѣтные сюртуки, и дамы ходятъ въ кринолинахъ и старинныхъ прическахъ. Настоящій маскарадъ.
Черезъ нѣсколько дней, однако, мы къ этому привыкли, и даже моя жена устроила себѣ что-то вродѣ кринолина, а я — сюртукъ съ таліей по модѣ шестидесятыхъ годовъ прошлаго столѣтія. Впрочемъ, я долго не соглашался надѣть сапоги съ узкими носками. Но, въ концѣ концовъ, ко всему приспособляешься, и въ особенности скоро начинаешь одѣваться, какъ одѣваются ближніе.
Съ перваго же дня я сталъ хлопотать объ удобной квартирѣ. Женѣ хотѣлось снять квартиру гдѣ-нибудь на краю города. Долго блуждали мы по Длинной улицѣ, пока, наконецъ, не бросился мнѣ въ глаза средней величины двухъэтажный домикъ съ балкономъ; повѣяло какой-то стариной, и обоимъ намъ напомнило дѣтство.
Оказалось, что тамъ было три комнаты съ кухней; управляющій домомъ былъ парикмахеръ, и его лавочка находилась внизу; цѣну онъ запросилъ умѣренную, и мы послѣ обѣда перебрались. Домъ принадлежалъ доктору медицины Лампенбогену. Такимъ образомъ, стали мы гражданами Страны Грезъ.
На третій день ко мнѣ пришелъ гибкій маленькій человѣчекъ и сказалъ:
— Я издатель-редакторъ «Зеркала Грезъ», хорошо всѣмъ извѣстнаго иллюстрированнаго журнала, и имѣю собственную типографію. Очень хорошо, что вы перебрались къ намъ… Мы давно ожидали человѣка съ вашими способностями. Кострингіусъ, наша главная сила, къ сожалѣнію, сталъ выдыхаться, и мы уже выпечатали всѣ старыя клише, какія только нашлись въ Перлѣ. Не угодно-ли посмотрѣть нашъ послѣдній нумеръ.
Я взглянулъ, и увидѣлъ портретъ графа Бейста, индѣйца въ воинственномъ нарядѣ и еще что-то въ этомъ родѣ.
— Что это — интересно? — спросилъ онъ.
— Нѣтъ, мой дорогой.
Онъ задумался, и потъ заструился по его лицу. Вдругъ онъ вынулъ заранѣе написанный контрактъ и попросилъ, чтобы я его подписалъ. Тысячу рублей въ мѣсяцъ, условія годичныя, и отъ меня зависитъ, дамъ я много или мало въ журналъ. Предложеніе показалось мнѣ недурнымъ, и я подписалъ контрактъ. Это было тѣмъ болѣе кстати, что въ Странѣ Грезъ необходимо чѣмъ-нибудь заниматься, чтобы что-нибудь представлять собою.
Одна изъ особенностей Царства Грезъ состояла въ томъ, что на первый взглядъ торговля здѣсь шла такъ же, какъ и въ другихъ странахъ. Но это была только видимость; все денежное хозяйство здѣсь было только символическое: никто не зналъ, чѣмъ онъ владѣетъ. Деньги шли въ оборотъ, ихъ брали, ихъ давали и опять брали назадъ, и всѣ становились при этомъ шулерами; да и самъ я научился слегка шулерничать. Считалось пустякомъ обмануть человѣка; сначала я пришелъ въ ужасъ, когда увидѣлъ, какъ легко грезовцы поддаются внушеніямъ; но волей неволей надо было съ этимъ считаться. Переходъ отъ счастья къ несчастью, отъ бѣдности къ богатству совершался здѣсь гораздо скорѣе, чѣмъ гдѣ бы то ни было; обыкновенно ссылались при этомъ на случайность; но всѣмъ управляла чья-то сильная рука; за непонятными на первый взглядъ обстоятельствами чувствовалась чья-то скрытая сила; надъ всѣми нами тяготѣла судьба, чья-то неограниченная власть; съ какимъ-то ужасъ наводящимъ любопытствомъ чей-то глазъ бодрствовалъ надъ всѣмъ, и ничто отъ него не могло скрыться; и въ этомъ заключалась вѣра грезовцевъ.
Какъ-то захотѣлось мнѣ купить оффиціальный планъ города. Отправился я въ антикварный магазинъ.
— Новыхъ изданій не было, — сказалъ купецъ, — а не желаете ли старый планъ?
Онъ сталъ рыться между оленьими рогами, кронштейнами и разнымъ хламомъ, и наконецъ, приказчикъ принесъ отвратительную чернильницу изъ литой бронзы.
— Купите, пожалуйста; вамъ, навѣрно, нужна чернильница. Останетесь довольны, — безъ нея, какъ безъ рукъ. Семьдесятъ пять рублей.
Онъ всячески старался навязать мнѣ чернильницу, и краснорѣчиво расхваливалъ ее. Я ему далъ за чернильницу всего одинъ рубль и еще въ придачу получилъ игольникъ. Итакъ, я пріобрѣлъ чернильницу и игольникъ, но плана не нашелъ и до сихъ поръ не знаю, кто изъ насъ кого надулъ.
Двѣ недѣли спустя ко мнѣ пришелъ слуга въ ливреѣ и, назвавши имя важной особы, нетерпѣливо сталъ требовать, чтобы я вручилъ для передачи его барину пять рисунковъ. Что дѣлать, я выбралъ пять лучшихъ листовъ и приложилъ къ нимъ вѣжливое письмо. Но что сдѣлалось съ рисунками, я такъ и до сихъ поръ не знаю.
Ежедневно мнѣ случалось бывать въ кафе, которое противъ насъ. Разъ женѣ захотѣлось, по дорогѣ оттуда, купить корзину со спаржей, капустой и другими овощами.
— Сколько стоитъ? — спросилъ я.
— Все двадцать копѣекъ…
А когда я вернулся въ кафе, оказалось, что тамъ часть этихъ вещей стоила пять рублей! Здѣсь сотни летятъ изъ кармана, но можно жить и безъ денегъ. Можно ничего не платить, все равно. Однажды отецъ семейства проснулся съ убѣжденіемъ, что онъ совсѣмъ разорился, жена стала плакать, знакомые жалѣли его, пришелъ судебный приставъ и выселилъ его изъ дома. Но черезъ мѣсяцъ недавній бѣднякъ опять попалъ въ случай и разбогатѣлъ. Здѣсь все зависитъ отъ случая. Знать ведетъ роскошный образъ жизни, но съ аристократами судьба точно также не церемонится.
Нѣсколько разъ хотѣлось мнѣ нанести визитъ моему старому товарищу, но всѣ мои попытки были напрасны. Однажды мнѣ сказали, что онъ очень занятъ. Въ другой разъ, что онъ куда-то уѣхалъ. Въ третій, — что онъ заперся съ какимъ-то колдуномъ. Потомъ я услышалъ, что необходимо испросить въ Архивѣ право на аудіенцію.
Я отправился. Швейцаръ дремалъ у дверей. Я вошелъ въ просторный вестибюль. Тамъ я засталъ двѣнадцать служителей. Но прошло четверть часа, прежде чѣмъ на меня обратили вниманіе, точно я былъ невидимкой. Наконецъ, меня угрюмо спросили, что мнѣ нужно, и, не дождавшись отвѣта, спрашивавшій продолжалъ съ сосѣдомъ прерванную бесѣду. Но одинъ тунеядецъ оказался милостивѣе. Онъ указалъ на сосѣднюю комнату и сказалъ:
— Тамъ.
Я вошелъ и засталъ опять спящаго человѣка. Долго блуждалъ я; вдругъ онъ приподнялъ голову и, окинувъ меня величественнымъ взглядомъ, сурово спросилъ:
— Что вамъ надо? Съ какими бумагами пришли?
А когда онъ выслушалъ меня, то сказалъ:
— Чтобы получить аудіенцію, необходимо подать намъ метрику о рожденіи и вѣроисповѣданіи вашего отца и свидѣтельство о томъ, была ли вашей матери привита оспа. Въ коридорѣ налѣво, въ палатѣ № 16 дайте свѣдѣнія о вашемъ состояніи, степени образованія, и какіе у васъ ордена. Свидѣтельство о томъ, какіе зубы — фальшивые или настоящіе — у вашего тестя, желательно, но въ этомъ нѣтъ настоятельной надобности.