— Да ты думаешь, что говоришь?!
Папа поднял голову от этикеток и, поморгав, посмотрел на маму.
— Пусти вас в гостиную, — разошлась мама, — так вы мне там всё вверх дном перевернёте. Ужас какой!
Отец понял, что сказал не то, что следует, и закивал головой:
— Конечно, мой друг, конечно. Всё перевернём! — И опять уткнулся в этикетки. Потом он осторожно тронул Игоря за руку и шепнул: — Посмотри, это Фудзияма. «Яма» — по-японски «гора». Редкая этикетка…
Быстроходный катер «Соболь» подходил к городу с потушенными огнями. Он миновал залитую светом пристань, обогнул пляж, где, несмотря на поздний вечерний час и осень, ещё купались заядлые любители, и пристал к безлюдному берегу за лодочной станцией. На борту катера появились тёмные силуэты людей. Один из них перебросил на берег дощатые сходни, и по ним сбежал высокий человек с рюкзаком за плечами. Следом соскочила собака.
— Счастливо, Иван Васильевич! — крикнули с катера.
— До завтра! — ответил Иван Васильевич и лёгкой походкой человека, привыкшего много ходить, направился в город по узенькой тёмной улице.
Это была последняя узенькая тёмная улица в городе. Жители её уже знали, что через месяц их домишки будут снесены и здесь начнётся строительство большого завода. Но они не жалели свою улицу, потому что получали квартиры в новых благоустроенных домах.
Если бы на берегу в это время оказался Илюха, он, конечно, сразу бы обратил внимание и на потушенные огни катера, и на то, что катер причалил не к пристани, а к этой, доживающей последние дни улице, и, разумеется, на высадку в таком неподходящем месте Ивана Васильевича.
Тогда и я ничего не знал ни о Иване Васильевиче, ни о катере «Соболь», и даже не был представлен Илюхе. Сейчас, когда Илюху уже никто не называет Илюхой, я могу сказать вам, кто же такой был таинственный Иван Васильевич.
Иван Васильевич — обыкновенный охотовед. Он изучает пушных зверей: чем они питаются, в каких местах тайги живут. Несколько лет назад он вместе с другими охотоведами расселял в наших лесах норку и ондатру — раньше эти зверьки в дальневосточной тайге не водились. Ох и удивлялись порой охотники, встречая в лесу незнакомых зверьков! Но сейчас они знают, что это ценные промысловые звери, и сами на них охотятся. Охотятся и благодарят охотоведов.
Теперь охотоведы собирались расселить в Приамурье бобра. Строитель собственных плотин и избушек, бобёр тоже никогда не жил в нашей тайге. Второе лето охотоведы искали место, где бы бобру можно было устроить новоселье.
Искал такое место и Иван Васильевич. И вот наконец нашёл. Усталый и довольный, возвращался он из экспедиции. А то, что у катера были потушены огни, объяснялось очень просто: когда «Соболь» подходил к городу, где-то в проводке произошло замыкание — и свет погас. Дальний путь заканчивался, и искать неисправность не стали, отложив это дело до утра.
Почему же тогда «Соболь» не подошёл к пристани, а высадил Ивана Васильевича на берегу, от которого начинается тёмная улица? Очень просто. По этой улочке Ивану Васильевичу ближе было идти домой. А если человек долго ездил, ему всегда хочется поскорее попасть домой…
Свет в квартире Ивана Васильевича вспыхнул, когда многие в доме по Садовому переулку уснули.
Спала Луша, проиграв перед сном на пианино замечательную песню «Андрей-воробей». Замечательной эту песенку Луша считала не потому, что она как-то по-особенному красиво звучит. Нет. Просто её легко играть. Нажимай одним пальцем клавишу «соль», то подольше, то покороче, вот и получится: «Ан-дрей, во-ро-бей, не гоняй го-лу-бей». Замечательная песня!
Давно уснул Слава. Он, правда, долго ворочался и вздыхал, а сон бродил где-то рядом и никак не хотел прийти. Недоразумение, которое было у Славы с дедушкой Бобы Сергунина, забылось. Все видели, как он работал на воскреснике. Анна Фёдоровна и Наташка рассказали о Славкиных делах папе. Даже Ида Сергеевна объявила об этом на уроке всем ребятам первого класса. Но недавно Слава опять огорчил свою учительницу. Весь класс хорошо вывел дома крючочки, один Слава неважно. Так неважно, что Ида Сергеевна написала в его тетради красным карандашом: «Перепиши всё снова». Славка переписал — и опять плохо. А сегодня вечером тетрадь увидел папа. Тут как тут оказалась Наташка и объявила: «Мысо Славой будемзаниматься. Яберу наднимшефство!» Папа подумал и согласился.
И начались неприятности. Наташка сейчас же усадила Славу за стол и давай придираться. То он сидит не так, то ручку держит неправильно, то торопится. А какое она имеет право придираться? Разве её кто-нибудь звал переезжать к ним? Чтобы поскорее отвязаться от Наташки, Славка постарался и вывел такие крючочки, что они даже ему самому понравились. «Молодец! Тыоченьспособный! — обрадовалась Наташка. — Атеперьдавайнапишембукву „О“».
Это было просто возмутительно! Ида Сергеевна совсем не задавала писать «О». Славка так и сказал Наташке, а чтобы она лучше поняла, стукнул её под бок кулаком. Наташка ойкнула, но никому не пожаловалась. Пришлось писать эту самую букву «О».
Разве после таких событий может человек сразу уснуть? Задремал Славка только после того, как подошла Анна Фёдоровна и потихоньку поправила на нём одеяло, а потом погладила его по чубчику. Это было очень приятно, и Славка заснул.
В окне Пети Азбукина горел красный свет: Петя печатал фотографии. В понедельник он ещё раз включил «Адскую машину», вчера проявил плёнку и заметил какие-то странные пятнышки на одном из негативов. «Вот так так! Это же не пятнышки, это чьи-то ноги торчат из форточки!» — удивился он, рассматривая мокрый отпечаток. Со снимком в руках Петя подошёл к окошку и увидел свет в окне Ивана Васильевича. Он взглянул на снимок, потом на окно, потом опять на фотографию и сразу догадался, что кто-то залезал в квартиру охотоведа. «Может быть, таким способом почему-нибудь лазил в свою квартиру сам Иван Васильевич?» — подумал Петя. Но Ивану Васильевичу в форточку не пролезть, да и в тапочках он не ходит. А ноги, торчащие из форточки, заканчивались тапочками.
«Воры!» — подумал Петя и, несмотря на поздний час, хотел бежать к Ивану Васильевичу, но тут свет в окне охотоведа погас. Петя постоял в задумчивости и стал убирать фотопринадлежности. Пока он сливал проявитель, промывал отпечатки, — окно Ивана Васильевича опять осветилось. Схватив снимок, Петя побежал на улицу…
Когда Иван Васильевич вернулся, дяди Николая дома не было, ключ от квартиры отдала его жена. К приходу Пети охотовед уже переоделся, умылся, вскипятил чай и сейчас просматривал почту. Газет за неделю накопилось много, и он, перелистывая их, прихлёбывал на кухне горячий чай. Исчезновения бинокля он ещё не заметил, но удивился, увидев на кухне заметённые в угол бумажные обёртки и куски шпагата, оставшиеся после сборов в экспедицию. «Когда это я успел подмести?» — недоумевал Иван Васильевич. Тут он услышал стук в дверь.
— Войдите! — крикнул охотовед, но, вспомнив, что дверь закрыта на замок, пошёл открывать, гадая, кто бы это мог так поздно пожаловать.
Приход Пети удивил не столько Ивана Васильевича, сколько его собаку по кличке Тигр. Тигр был совсем молод и всю свою молодую собачью жизнь провёл в тайге у лесника. Он уже уверенно брал след, готов был кинуться в схватку с любым зверем, но города и городских жителей — мальчишек и трамваев — Тигр боялся. Его поскуливание и слышала однажды ночью Луша. Пёс вспомнил тогда тайгу и заскучал. Увидев Петю, Тигр взвизгнул и забился под вешалку.
Забыв поздороваться, Азбукин протянул Ивану Васильевичу снимок и, волнуясь, сказал:
— Вот, к вам кто-то залазил… в форточку.
Охотовед взял ещё сырую фотографию и, нахмурившись, стал её рассматривать.
— Любопытно! — произнёс он не столько для Пети, сколько для себя. — Любопытно! Окно-то в самом деле моё. Вон около него начинается пожарная лестница. Пойдём-ка в комнату, посмотрим.
Под вешалкой зашевелился Тигр и на всякий случай тявкнул.
— Спокойно, Тигр, здесь свои.
Иван Васильевич пропустил гостя в комнату и, пока Петя переводил взгляд с медвежьей шкуры на чучела птиц и зверей, подошёл к столу.
— Да, побывали у меня грабители, побывали. И случилось это в тот день, когда шёл дождь… Видишь, — подозвал он Петю, — следы на подоконнике.
Азбукин осторожно перешагнул через медвежью шкуру, не решаясь на неё наступить, и увидел на подоконнике засохшие следы тапочек.
— Садись, — пригласил Иван Васильевич. — Расскажи, как ты сделал этот снимок.
Петя робел, но постепенно освоился и рассказал про «Адскую машину», построенную Ваней Ивановым.
— Хорошее приспособление, — похвалил охотовед.
Пока Петя говорил, он осмотрел комнату и заметил, что исчез бинокль. «Мальчишки, — подумал Иван Васильевич. — Высмотрели бинокль и решили стащить. Только зачем они пол на кухне подметали?»
— Вот что, Петя, — сказал он, поглаживая бороду, когда Азбукин закончил свой рассказ. — Ты мне завтра плёночки свои принеси, мы их посмотрим. А пока — никому ни слова. Это будет наша тайна. Договорились?
— Договорились! — ответил Петя и побежал домой…
…На следующий день, вернувшись из школы и пообедав, Петя направился к Ивану Васильевичу. У подъезда его чуть не сбил с ног младший брат Спицин, за ним мчался Славка — мальчишки играли в прятки.
— Маленькие, что ли? — сказал, посторонившись, Петя.
По двору бежали ещё несколько мальчишек. Среди них Азбукин заметил одного в чёрной маске. «Кто же это?» Петя остановился и узнал Игоря.