Нервы танкистов сдают — колонна начинает расползаться. Судорожно пробуксовывая узкими гусеницами, «Прага» вываливается из строя, пытаясь перестроиться в строй фронта, но почти сразу ухает одной гусеницей то ли в яму, то ли в топь. Орудие глупо задирается куда-то вбок.
Еще один взрыв! Сквозь стелющийся дым видно, как еще один танк — кажется, «двойка» — сворачивает и, пройдя полсотни метров, замирает на заболоченном поле…
— Уррррааааа!
И траншея взрывается треском выстрелов трехлинеек — пехоту отсекают от танков. Где-то на фланге раздается длинная трель пулемета…
Они выдержат, понял Дима. Выстоят. ЭТИ люди, замерзшие, полуголодные, уставшие — остановят врага. И остановят, и погонят назад. Пройдет время — и они по льду Невы ворвутся на позиции фашистов, прорывая Блокаду. И пройдут по Украине, Белоруссии, Польше, Германии, сметая с лица земли эту нечисть.
Они СПРАВЯТСЯ.
Он стиснул руку, и ее пронзила боль. Поднес руку к лицу — да, он стиснул звезду на монументе так сильно, что пошла кровь. Красная, как и сама звезда.
Он и Сергей опять были у полузаброшенной деревни, в теплом осеннем лесу. Слышалось угуканье кукушки, раздался треск дятла.
Сергей был бледен как полотно.
Не сговариваясь, они оба тяжело рухнули на густую траву, не заботясь о том, что вымокнут куртки. В ушах еще звенели отзвуки выстрелов и словно замирало в лесу эхо, похожее на далекое «ураааааа»…
Сергей первым нарушил молчание. Голос его был непривычно тихим.
— Дядь Дим… Расскажите, как шла война в этих местах…