Второй охотник неожиданно вступает в дело.
- Взгляните, правоверные, на это чудовище, на его страшные ногти, на его острые зубы, на его кровавые глаза и подумайте, что стало бы с вами, если бы он встретил вас!
Все потрясенные молчат.
- А теперь возблагодарите аллаха за то, что он спас вас от неминуемой смерти и платите, что сможете, храбрецам.
Деньги сыплют в шапку первого охотника-краснобая, но он, видимо, недовольный сбором, укоризненно кричит:
- Не скупитесь во имя Алия! Суньте руки в карманы и бросьте сюда первую попавшуюся монету. Каждому, кто бросит, воздастся в сто раз больше.
- Не продадите ли вы ваш трофей, уважаемые господа? - раздается вдруг грудной женский голос, и, раздвигая толпу, выходит хорошо одетая дама, сопровождаемая лейтенантом.
- Да, да! Я к вам обращаюсь, доблестные нимвроды, - продолжает она, показывая на удивленно смотревших охотников. - Я хочу… ку-пить у вас шкуру этого ве-ли-колепного зверя, - раздельно говорит она, указывая пальцем в длинной шелковой перчатке то на пышный мех тигра, то на себя.
- Ин чи гофт?.. Чи михаит ханум? - удивленно переглядываясь, спрашивают владельцы шкуры. Часть толпы зашумела, загалдела, замахала, догадываясь о предложении дамы, но дело от этого не идет дальше, так как никто из присутствующих, видимо, не знает английского языка.
- Как, однако, это скучно, Генри, жить в стране, языка которой не знаешь… - устало говорит дама, - да есть ли вообще здесь хоть один, кто мог бы помочь мне купить у азиатов эту чудную шкуру? - обводя глазами толпу, продолжает она. - Ах вот, русский офицер! Хотя ни вы, ни я не знаем русского языка, но, быть может, он в состоянии.
- Вряд ли, - лениво говорит лейтенант, похлопывая стеком по ноге.
- Я говорю по-английски, сударыня, и немного знаю персидский язык, - поднося руку к козырьку фуражки, сказал я. - Если позволите, переведу ваше желание.
- О, прошу вас, прошу! Извините, что, не будучи знакомой, обращаюсь к вам с просьбой, но в этой стране азиатов европейские условности излишни. Я - Эвелина Барк, журналистка, а это - сэр Генри Марккрайт, лейтенант воздушного флота… - она смолкает, выжидательно глядя на меня.
В свою очередь представляюсь и я, раскланиваясь с офицером и его дамой.
- А теперь прошу вас, полковник, передайте этим господам, что я хочу купить у них шкуру, она очень подойдет к коврам моей гостиной.
Я перевожу озадаченно слушающим меня охотникам. Продажа шкуры, по-видимому, не входит в их планы, помолчав, они вполголоса советуются между собой о цене. Добровольные помощники из толпы громко подают голоса:
- Бери побольше, не жалей этих иностранцев…
- У них риалы мешками лежат… - просовывая голову между спорящими охотниками, шепчет один из толпы.
- Проси двести туманов, - возбужденно кричит второй.
- Триста! Разве за двести найдешь такую! - убежденно говорит какой-то зевака и, восхищенно чмокая губами, гладит шкуру зверя.
- О чем они так галдят? - спрашивает англичанка.
- Боятся продешевить, никак не найдут сходную цену.
- Пятьдесят туманов, - вдруг неуверенно говорит старший из охотников и вопросительно смотрит на меня.
Я перевожу его слова.
- Только-то? Да у нас за такую сумму я бы не купила шкурки порядочной кошки, - смеется дама и, вынув из перламутрового кошелька деньги, отдает ошалевшему от удивления, приготовившемуся к долгому спору и торговле охотнику.
- Ах, пах-пах! - с сожалением качает головой один из советчиков. - Ай, дурная голова, чего спешил! Говорил тебе, проси триста… Ищи теперь второй раз такого счастья…
Солдат, провожавший даму, перебрасывает через плечо тяжелую шкуру тигра с оскаленной мордой и под смех и улюлюканье толпы несет ее к выходу, где на площади ждет даму ее экипаж.
- Вы позволите, полковник, еще немного воспользоваться вашей любезностью? Здесь, на Востоке, европейцы должны помогать друг другу.
- Я к вашим услугам, мадам, - говорю я, к своему удивлению не видя возле себя Сеоева.
Голос у женщины приятный, грудной и, кажется, тот самый, который так недавно я слышал в Баку и затем на палубе нашего парохода. Я не ошибаюсь, я мог бы отличить его из тысячи других женских голосов. Мы идем мимо торговцев, истошными криками расхваливающих свой товар.
- Хурма! Ах, пах-пах!.. Вот хурма, так хурма! Сам английский шах не сдал такой… Да я ему, неверной собаке, ни за какие деньги и не отдам ее, а вам, правоверные, только за два шая, только за два шая!.. - размахивая руками, кричит торговец фруктами.
- Какая забавная фигура, - указывая на продавца хурмы, говорит дама. - Переведите, пожалуйста, что он говорит.
Я слегка замялся, желая смягчить фразу, так красочно сказанную иранцем.
- Не стесняйтесь. На Востоке я научилась слышать самые разнообразные выражения, - заметя мое смущение, говорит спутница. - Все это забавно и интересно. Я, правда, и раньше бывала в Багдаде и Бомбее, но здесь впервые, и этот Восток очень отличается от Месопотамии и Индии, - внимательно разглядывая ряды, рассказывает дама. - Ведь сюда я приехала не через Багдад или Мохаммеру, а из… - она смеется, - Баку. Да, да, из вашей страны. Я была больше десяти дней в Москве и уж оттуда выехала в Тегеран.
Я не ошибся, это была она. Ее простые правдивые слова несколько успокоили меня.
Журналистка очень красива, ей, наверно, не больше 32 - 33 лет. Она белокура, чуточку полна, на щеке крохотная, изящная родинка. Кожа ее белая, оттененная золотистой копной волос.
Лейтенант молчалив, учтив и скучен, во всяком случае, кроме двух-трех банальных фраз, он не сказал ничего.
- Так переведите, пожалуйста, что он говорит, - просит дама.
Я перевожу. Она звонко смеется, а ее молчаливый спутник воинственно поводит глазами в сторону продолжающего расхваливать свой товар продавца.
- Я немедленно же запишу эту превосходную фразу, - смеясь говорит дама и, достав маленькую записную книжку, что-то пишет, потом небрежно кладет книжку в боковой карманчик своего тонкого шелкового плаща-накидки.
Мы с трудом выбираемся к одному из выходов на площадь. Здесь дама и ее кавалер благодарят меня, прощаясь со мной. В стороне, у фонтана, стоит небольшой автомобиль. При виде моих спутников шофер дает сигнал и медленно едет навстречу.
- Еще раз благодарю вас, сэр, и уверена, что встретимся вскоре, ведь Тегеран невелик, а европейцев в нем не так уж много. Во всяком случае в четверг от трех до четырех часов дня я дома и буду рада видеть вас у себя, - и она протягивает мне маленькую изящную визитную карточку с приписанным ниже от руки адресом.
Мои неожиданные знакомые уехали. Я иду обратно к базару. Неожиданное исчезновение Сеоева удивляет меня. Всегда такой точный и исполнительный, он непонятно как затерялся в толпе именно в тот момент, когда был особенно нужен мне.
Я снова вхожу в крытый рынок. Ко мне, запыхавшись, подбегает с радостными, сияющими глазами иранец. Он низко кланяется и, вытаскивая из-под полы своего аба изящную с золотым обрезом и перламутровым тиснением маленькую записную книжку, говорит: