- Только окунусь, - тоже крикнул Петельников, е 1ял у своего нового приятеля маску и нырнул подальше, в глубину. И очутился в зеленом зале, в котором были развешены голубые причудливые светильники - медузы парили рядами. Видимо, их гнал поднявшийся ветер.
Плыл Вадим в охотку.
Петельников убедился, что на юге понятие «вечер - зыбкое. Он пришел в назначенный час и был удивлен невесть отк›да взявшейся темнотой. Олег опаздывал. Капитан купил на всякий случай коробку спичек, потоптался, походил, угостил бесконурую собаку беляшом и присел на камень.
«Общественник» опоздал на час. Он появился из-за угла столовой, беззвучно ступая по рыхлой пыли - она казалась жидкой. Глазе его от лунного света оранжевато поблескивали. А челка пожелтела.
- Чего опоздал? - сурово спросил Вадим, как спрашивал ча заданиях.
- Да решил пожрать.
Петельников втянул воздух - от кипариса вроде бы пахнуго ловатым алкоголем.
- Пил?
- Кружку сухонькой бормотухи. Семечки!
Нет, это не походило на розыскное мероприятие. Прогулка, вечерняя прогулка по берегу моря. Впрочем, его новый приятель мог бояться - поход с неизвестным человеком в неизвестное место, да еще в темноте.
Олег тряхнул кистями. Из одного рукава появился электрический фонарь, из другого - короткий стальной прут. Конечно, боялся.
- Идем, - сказал Петельников и шагнул в пыль.
Они пошли. Пока тянулись дома, еще перебрасывались словечками.
- Вечерами что обычно поделываешь? - спросил оперуполномоченный.
- Известно… Вино, кино и домино. А ты вообще-то кем вкалываешь?
- Автослесарем, - соврал он, чтобы избежать расспросов, да и правда работал когда-то в гараже.
За поселком говорить перестали, тут было безлюдье и тишина. Только пели свою вечную песню цикады, да изредка, когда они пересекали лощины, впадавшие в море, слышался шуршащий налег волн. И запах. Петельников не мог понять, чем это пахнет. Запах казался трогательно знакомым. Вдыхаемый, он ложился на душу, внося ка-кое-то неясное беспокойство. И когда они начали спускаться в овраг, черный, словно его налили тушью, Петельников распознал этот щемящий запах - сено, пахло его родной средней полосой и домом. Трава здесь от жары и безводья сохла на корню. Вадим даже хотел заговорить об этом с Олегом, но тот шагал рядом сосредоточенно.
Хватаясь руками за кожистые листья дубков, они поднялись из оврага, миновали две горушки и увидели белый дом, отливающий матовым блеском.
- Вот он, - вполголоса сказал сотрудник уголовного розыска.
Олег не ответил, лишь высунул из рукава стальной прут.
Они смотрели на заброшенные стены, и у Петельникова было такое ощущение, что он высадился где-нибудь на Марсе и должен сделать первый шаг к неземным существам.
- А если их много? - предположил Вадим.
- Раскидаем, - глухо буркнул Олег
Нет, трусом он не был.
Они начали осторожно подходить к двери, переступая пустые консервные банки и горы мусора. Олег шагал гибко, беззвучно. Вадимовы кеды тоже не шумели. Кусты здесь сцепились особенно дружно. Плечо Олега вспарывало их зеленую плоть, и они смыкались за Петель-никовым, как вода за пловцом. У двери капитан покосился на окно - меж редких досок зияла чернота. Он даже себе не признавался, что тот глаз казался ему - нет, не страшнее - противнее, чем компания хулиганов.
Дверь была закрыта. Олег пнул ее ногой, и она скрипуче уехала в темноту.
- Свети, - шепотом приказал Вадим.
Яркий луч полоснул сухую землю и ушел в дом, как проглоченный мраком. Они вошли.
В доме ничего не изменилось. Грязная бумага, стружки, клочки сена, пакеты из-под молока… В углу берлогой чернел пролитый вар. Пахло пересохшей бумагой и грязью. И тишина. Даже мыши не шуршат.
Нет, в доме что-то изменилось: у стены лежало бревно, темное от жары и времени.
- Его не было, - Вадим кивком показал на бревно.
- Туристы приволокли.
Впрочем, при лунном свете Петельников мог и не заметить. Олег шарил лучом по стенам и полу.
- Куда ж тут можно пропасть? - спросил он, засомневавшись в рассказе Петельникова о глазе и скуле.
- Черт его знает, - задумчиво отозвался Вадим, поднял с пола сухой комочек и растер: глина, зеленая глина. Та самая, которой была запечатана бутылка.
- А это что? - вдруг спросил его помощник и показал себе под ноги.
Линия-щель в досках пола оконтуровала четкий прямоугольник. Подпол, в доме подпол. Своим металлическим прутом Олег поддел крышку. Приоткрылась она легко. Петельников схватил ее, поставил на ребро и заглянул вниз, вслед брошенному туда фонарному лучу - там ничего и никого не было.
Фонарь вдруг погас. И в тот же миг стальной прут врезался сзади в шею капитана…
Он рухнул в подпол и потерял сознание…
Очнулся Петельников, видимо, от боли в затылке. Он ощупал себя и повертел головой - удар прута лег чуть ниже шеи и позвонков не повредил. Саднило лоб, на котором запеклось немного крови. Слегка подташнивало. Видимо, сознание он потерял, ударившись головой о стены подпола.
Тьма стояла такая, что ее хотелось разгрести руками и сделать в ней какой-нибудь серенький проход. Подвал рыли на совесть. Метра три глубиной. До люка над головой руки не дотягивались - хватали
только мрак. Забыв о брезгливости, Петельников начал шарить по каким-то стружкам и опилкам, собирая куски древесины. В углу нашел помятую жестяную канистру. Из мусора вывернул полкирпича. Несколько реек оторвал от стен, на которых когда-то держалась дощатая обшивка. И стал сооружать из всего добытого что-то вроде подставки или пирамиды. Это шаткое сооружение его выдержало, задрожав от тяжести. Он дотянулся до половиц люка, уперся в них и тут же понял, что крышку придавил такой груз, который снизу человеку не поднять. Бревнышко! Специально припасенное бревно метра на четыре. Тут и с лестницы не поднять. И все-таки он попробовал еще, напрягаясь из последних сил, пока его пирамида не рассыпалась и ноги не осели на пол. От напряжения усилилась тошнота. Кровь стучала в затылке и шее так, словно этот Олег продолжал ритмично бить своим прутом. И дрожали колени.
Петельников отдохнул. Подкоп, нужен подкоп. До моря тут недалеко - обрыв же. Найти бы консервную банку или какую-нибудь железку. Он вспомнил про спички, купленные в столовой.
Оперуполномоченный чиркнул одну и закрыл глаза - маленькое желтое пламя показалось атомной вспышкой. На второй спичке глаза привыкли. Он осмотрелся…