Некоторое время они молчали, вслушиваясь в наступившую тишину. Где-то далеко тонко свистнул паровоз.
— Двадцать первый прошел, — промолвил Ваня.
Старик его не слышал. Он думал о чем-то другом.
— У всякого растения свой век есть, — снова начал рассуждать он тихим задушевным голосом. — Однолетнее растение год живет, двухлетнее — два года, а многолетние деревья даже тысячу лет могут жить. Ученые назвали это ве… ве… как его… забыл. Подскажи, Ванюша.
— Вегетационным периодом.
— Ну вот. И зачем так назвали? Не выговоришь. Почему бы не назвать понятней — веком. Ну вот, век растения на три части делится. Первая часть — это когда оно растет и сил набирается. Вторая часть — когда плоды дает, а третья часть — когда вянет постепенно. Так и мы с тобой. У каждого свой век. Ты живешь в первой части. Растешь, учишься, сил набираешься; у тебя всё впереди. А я живу в третьей части. А только ты из практики знаешь, если старую яблоню обмолодить, она снова может плоды приносить и долго еще служить…
Дед помолчал, а потом сказал строго:
— А Пармена мы прогнали. Выселиться ему приказано из сторожки.
— А кто же сторожить будет?
— Пока сами, а потом увидим.
В стенку раздался стук и заглушенный голос матери.
— Спите вы, полуночники! Бубнят, бубнят…
— Ну, ну, — отозвался дед. — Как сон придет, так и заснем.
За окном стоял полумрак. Ваня знал, что темнее не будет и скоро опять начнет светать. В июне ночи были совсем короткие.
Утром следующего дня в монастырский сад собрались мичуринцы. Некоторые из них привели с собой родителей, старших братьев и сестер. Пришли учителя школы и все пионеры. Пришел секретарь городского комитета партии товарищ Ермаков. Многие захватили с собой лопаты и грабли, пилы. Солодовников подъехал на грузовике.
Василий Лукич едва успевал распоряжаться. Все требовали работы. Тех, кто принес лопаты, он поставил на окопку деревьев, показав, как это делается. С пилами и ножами пошли на обрезку сухих веток. Этой операцией руководил Ваня. «Садовод» пальцем показывал место и наклон среза, а потом поручал кому-нибудь острым ножом сглаживать спиленное место.
Мусор, ветки, старые листья таскали к реке, и скоро там запылал костер.
Девочки чистили и мыли сторожку. Всё старье, лежавшее в сарае, грузили на машину.
Маша Ермакова ходила по пятам за стариком с тетрадкой и карандашом и добросовестно записывала все его замечания, относившиеся к садоводству.
В самый разгар работы к старику подбежал запыхавшийся Трубач и, взяв его под руку, потянул в сторону.
— Василий Лукич, идемте скорей, — сказал Гриша. — Что мы нашли-то…
— Чего нашли?
— Да идемте скорей. В сарае всякого мусора на полу было на полметра, — рассказывал он на ходу. — Начали мы сгребать его и вдруг смотрим… кольцо. Я сначала думал, что оно просто так валяется. Хотел поднять, а оно к полу привинчено. Ну, мы стали мести кругом, а там люк…
— Подвал, что ли?
— Не знаю. А вдруг подземный ход? Вот здорово будет. Василий Лукич, мы никому еще не сказали, только вам, — предупредил, на всякий случай, Трубач, увидев идущего по саду секретаря городского комитета партии товарища Ермакова.
Когда Василий Лукич с Гришей пришли в сарай, около открытого люка стояли три рослых мальчика.
— Открыли, Сеня? — спросил Трубач.
— Еле-еле открыли. Туда лестница опускается. Нужно слазить, посмотреть…
Старик наклонился над люком.
— Гриша, сбегай-ка к Ермакову. Попроси его сюда прийти.
Ребятам самим хотелось обследовать находку. Фантазия рисовала заманчивые и даже таинственные приключения, но старик рассуждал правильно, и пришлось подчиниться.
— Вы не думайте, что это подземный ход, — сказал он, понимая настроение мальчиков. — Ничего там нет. Это скорей всего подвал, где монахи яблоки хранили.
Скоро пришел Ермаков с дочерью и Николаем Павловичем. Находка всех заинтересовала. Но, чтобы спуститься вниз, нужен был свет; со спичками не полезешь. Ермаков написал записку в совхоз, один из ребят сходил туда и принес «летучую мышь».
— Ну, кто полезет? — спросил Николай Павлович. — Кто первый нашел?
— Я, — сказал Трубач.
— Хорошо. Лезь первый, если хочешь.
Трубач, недолго думая, взял фонарь и подошел к люку.
— А вдруг монахи туда чертей запирали? — пошутил Ермаков. — Схватят они тебя за ноги.
Красный от волнения, мальчик посмотрел на смеющихся и без колебания начал спускаться по скользким ступенькам.
— Я полезу за ним? — попросился Сеня.
— Идите, идите, — сказал Ермаков. — Ему одному с чертями не справиться. В случае чего, за хвост держите, как Вакула.
Мальчики обрадовались разрешению и один за другим быстро спустились вниз. Глухо доносились голоса.
— Здоровенный подвал…
— Николай Павлович, здесь бочки… много!