Калерия страшно испугалась, когда она открыла дверь своей квартирке и вместо хорошо знакомого ей Сашки Меца вдруг перед собой увидела двух молодых красавцев в форме немецких офицеров. У девчонки прямо-таки язык отнялся, в глазах тут же показались слезы. Офицеры, учтиво козырнув, лопоча что-то вежливое на своем немецком языке, прошли в квартиру, а она еще долго возилась с дверным замком, пытаясь ее захлопнуть, но льющиеся из глаз слезы страшно ей мешали это сделать. Калерия стояла, прислонившись плечом к двери, и навзрыд плакала, решая, что же ей делать с этими проклятыми ублюдками немцами. Как они вообще могли появиться у нее в квартире, в советском городе?
В этот момент высокий немец блондин в черном мундире снова появился в прихожей. Он взял плачущую девчонку за плечи, развернул ее лицом к себе и произнес знакомым голосом.
— Калерия, что это с тобой случилось, почему ты плачешь? Ты, что разве меня не узнаешь? Это же я, Сашка Мец, твой одноклассник! Много лет мы вместе проучились в одном и том же классе школы! Не обращай внимания на эту мою форму! Это мы дурачимся с одним моим старым другом! Ты, девочка, должна меня хорошо помнить! Сколько раз мы вместе в школу ходили, сейчас даже и не вспомнишь?! Сколько раз я тебя на уроки провожал?! Я тебя, девочка, никому и никогда в обиду не дам! Успокойся, пойдем в комнату, там я тебя с Иваном познакомлю!
Калерия, слушая Сашку, успокаиваясь, вслед за ним прошла в свою комнату. На ее пороге она застыла от удивления, продолжая по-детски всхлипывать и руками вытирать слезы, все еще продолжавшие самовольно катиться из ее глаз. Посреди комнаты стоял большой круглый стол, сделанный из дуба. Обычно этот стол у нее всегда стоял у окна, сколько бы раз Калерия не пыталась его передвинуть на другое место. Но у нее никогда и ничего с ним не получалось, стол был слишком тяжелым для ее женских рук! Сейчас этот стол был сдвинут с привычного места, стоял посредине комнаты. Его поверхность была застелена старыми газетами. В центре стола высилась пол-литровая бутылка московской водки с головкой, запечатанной сургучом. Рядом с бутылкой водки стояли три граненых стакана, на столе лежали крупные куски черного хлеба. Также крупными ломтями была порезана палка лионской колбасы, и какой-то сыр. На столе был много репчатого и зеленого лука, соли в солонке. Словом, Калерия почувствовала, что все было готово к празднованию какого-то торжества, но она, по-прежнему, не знала, как себя вести с этими немецкими офицерами!
Калерия попыталась улыбнуться сквозь слезы, ей понравилось, как эти два парня в чужой форме собирались отмечать вступление немцев в Лиду. Своей душой она ощутила, что эти парни собирались праздновать не вступление немцев в Лиду, а очередное поражение своей державы, армия которой так и не смогла в полной мере противостоять немцам. Девчонка впервые улыбнулась своему приятелю Мецу и поинтересовалась:
— Мальчики, это вы собрались отпраздновать наше очередное поражение, сдачу немцам Лиды?
— Да, Калерия! — Коротко ответил Саша Мец, а ее товарищ спокойно посмотрел ей в глаза и утвердительно кивнул головой.
Этот вечер Калерия провела в суете, ее женскую натуру сильно беспокоило, что ее оба ее мальчика мало ели, еще меньше пили и время от времени покидали ее квартиру, пропадая неизвестно где по три — четыре часа. После одного такого исчезновения, они вдруг вернулись с новенькими винтовками в руках. Едва войдя в прихожую, Сашка Мец как-то стеснительно проговорил, опять-таки на немецком языке, но Карелия его прекрасно поняла:
— Карелия, ты уж нас извини за то, что в твою квартиру мы вернулись с оружием в руках!
После этого парни выпили немного водки и съели по ломтику лионской колбасы с хлебом. А затем они снова пристроились у окна, наблюдая за тем, как эвакуировалось руководство города. В середине ночи они все еще сидели у окна, внимательно прислуживаясь к артиллерийским залпам, гремевшим, не переставая, на Западе и на Севере от города в эту ночь с 26-го на 27-е июня. Там 13-я советская армия прорывалась из немецкого окружения, но наткнулась на колонны 12-танковой дивизии Вермахта. Коротко на немецком языке Иван Фролов пояснил своему другу Сашке Мецу боевую обстановку в том районе. Калерии вся эта обстановка в ее же квартире казалось странной, какой-то искусственно надуманной. Но, как женщина, она быстро ко всему этому привыкла, поверила тому, о чем Иван рассказывал Сашке. Хотя откуда простой человек мог знать то, что происходит сейчас от него на расстоянии пятидесяти километров?!
Перед самым рассветом, оба молодых человека покинули ее квартиру, но обе винтовки оставили в ее прихожей, сказав, что они обязательно вернутся за ними. Все оставшееся время до рассвета Калерия провела, сидя у окна. За ночь она так привыкла и к Сашке, и к Ивану, что сейчас по ним просто скучала.
Возможно, что это была Калерия, которая первой из Лидских горожан увидела немецкий танковый дозор из трех танков Т4, прокатившихся под ее окном. Эти танки на довольно высокой скорости пересекли городскую черту, они снова вылетели на шоссе Гродно — Лида — Минск, и по нему покатили дальше на Минск.
Иван Фролов крепко на прощанье пожал руку Сашке Мецу, затем долго стоял, наблюдал за своим другом. Смотрел, как он шел к стоявшему неподалеку новенькому грузовику «Опелю-блицу» с тентом, с номерными знаками 2-й танковой дивизии СС. Подойдя к грузовичку, оберштурмфюрер СС Франц Ширрмайстер о чем-то коротко переговорил с эсэсовским шютце, водителем грузовика. Баул с личными вещами Франц зашвырнул в кузов грузовика, а сам устроился на пассажирском сиденье рядом с водителем «Опеля-Блица». Вскоре он углубился в какую-то беседу с этим водителем, временами беседа двух эсэсовцев прерывалась веселым смехом.
Фролов подумал о том, что уже сегодня к вечеру этот немецкий грузовичок доставит оберштурмфюрера СС Франца Ширрмайстера к месту службы, в расположение танково-гренадерского полка «Германия» 2-й танковой дивизии СС. Там он примет в командование танковый взвод первого батальона это полка. Простой белорусский парень Сашка Мец, еврей по национальности, будет быстро расти по служебной лестнице, покажет себя хорошим эсэсовцем. Он вырастет до оберфюрера, станет командиром немецкого танкового полка к 1943 году. Это гауптштурмфюрер СС Франц Ширрмайстер предоставит достоверную информацию высшему командованию Советской Армии о готовящемся немцами нового большого летнего наступление на Курском выступе летом 1943 года! За этот подвиг капитан Красной армии Александр Мец будет награжден третьим орденом Ленина. Фролов случайно встретится с Францем в конце 1943 года в одном из госпиталей Берлина, куда того доставят с тяжелым ранением в живот. Иван Фролов в этом же госпитале завершал свое лечение, он вот-вот должен был выписаться, вернуться в действующую армию, где командовал одним из подразделений полка Бранденбург 800. Оберфюрер СС Франц Ширрмайстер так и не перенес полостной операции, он скончался под ножом хирурга во время операции на животе. Перед началом этой операции, прежде чем заснуть под хлороформом, Сашка мысленно связался с Иваном Фроловым и сказал ему:
— Знаешь, Иван, у меня очень нехорошие предчувствия! Похоже, что я не перенесу этой операции. Тогда ты уж позаботься о Калерии и моем сыне.
Когда грузовик «Опель-блиц» тронулся с места, чтобы отправиться в путь, то Иван Фролов взгрустнул. Он надолго расставался с еще одним своим хорошим другом. Таких друзей, как Мария, Михаил, Моня, Морис Берныньш, и Сашка Мец, у него было очень мало. Каждый из этих его друзей оставлял в его жизни такой глубокий след, что он больше походил на глубокую и кровоточащую рану. Немецкий грузовичок все дальше и дальше отъезжал от Ивана, увозя его друга на войну, которую он будет вести со стороны противника. Несмотря на то, что Иван со всеми своими друзьями, до самого момента их смерти, разумеется, мог телепатически с ними общаться, совершенно случайно от посторонних людей Иван Фролов узнает о том, что гауптштурмфюрер СС Франц Ширрмайстер снова объявиться в Лиде зимой 1942 года. В этот приезд он при себе имел специальное разрешение своего непосредственного дивизионного командира, разрешение жениться на белоруске. В Лиде Франц разыскивает Калерию, предлагает ей свою руку и сердце. Они венчаются в церкви, а после венчания они вдвоем навсегда покидают этот город.
Вот «Опель-блиц» с Сашкой Мецом окончательно затерялся в громадном потоке немецких грузовиков, танков и бронетранспортеров, двигающегося по направлению к Минску. Иван Фролов, все еще стоя, смотря на шоссе Гродно — Лида — Минск, не выдержал напряжения расставания с другом, он пальцами руки потер переносицу и поинтересовался в мысленном диапазоне:
— Саш, ну как ты там? С тобой все в порядке?
— Иван, что с тобой? Ты задаешь мне какие-то дамские вопросы о настроении, что со мной?! Ты же сам прекрасно знаешь о том, что со мной сейчас все в порядке. Излечившись после госпиталя, я снова возвращаюсь в свою родную 2-ю танковую дивизию СС, которая сегодня воюет в составе Второй танковой группы генерала Гудериана. Вот стрелок СС Макс Фройман, который сейчас ведет грузовик, мне рассказывает о наших общих друзьях, как они сейчас воюют с советскими танками и пехотой! Так что, Ваня, пока! Снова свяжусь с тобой после того, как только прибуду в дивизию, и мои документы пройдут штабных офицеров.
На этих словах Александр Мец отключился. Иван Фролов вернулся к мотоциклу, снял его с парковочной подножки, правой ногой толкнул экстрактор, мотоцикл довольно заурчал, хозяин снова обратил на него внимание. Вскоре Иван Фролов въезжал в Лиду, не на высокой скорости он проехал мимо трехэтажного деревянного особнячка, в котором Калерия имела квартиру на втором этаже.
В тот момент Иван подумал о том, а не заскочить ли ему к девушке, забрать оставленные ими сегодня рано утром винтовки. Но сейчас он собирался посетить здание горисполкома, в котором должно было разместиться новое оккупационное начальство города, узнать о последних новостях. Везти же две винтовки на мотоцикле, было бы настоящей глупостью. Как бы ты их не заматывал, как бы ты их не прятал от чужих глаз, любой любопытный человек со стороны легко может догадаться о том, что в этих вьюках находится оружие! А это вызовет новые подозрения, от которых придется оправдываться или отнекиваться!
Фролов немного прибавил скорости, поехал в центр города, где стояло здание горисполкома Лиды. Уже на подъезде к этому зданию, Иван обратил внимание на увеличившееся количество встречавшихся ему по пути немецких солдат и офицеров. Ведь, после того, как через город прошла разведывательная рота 19-танковой дивизии, некоторое время после это других частей Вермахта в Лиде не появлялось. Затем около полудня в городе появился сводный отряд 161-й пехотной дивизии Вермахта, но и этот сводный отряд в городе надолго не задержался. В этот момент в город втянулась еще одна крупная автоколонна с немецкими солдатами и офицерами, которые повели себя так, что будто были давно знакомы с Лидой и ее горожанами.
Эта колонна проследовала в центр города, она остановилась рядом со зданием горисполкома и начала там разгружаться. Вскоре по зданию начали бродить несколько офицеров с большими блокнотами и карандашами в руках. Они заходили в каждый кабинет, в каждое помещение горисполкома, детально описывая общее состояние помещения и ту мебель, которая сохранилась в том или ином кабинете.
Фролов на мотоцикле подъехал к зданию горисполкома в тот момент, когда с его фасада убирались гербы и знамена Советского Союза, а на их место вывешивались гербы и знамена Третьего Рейха. Некоторое время, посидев в кресле своего мотоцикла, он как бы полюбовался четкой работой комендантского взвода, готовившего кабинеты к появлению их немецких начальников! Иван Фролов вежливым голосом подозвал к себе немецкого лейтенанта, суетившегося поблизости, и поинтересовался:
— Лейтенант, не подскажите, когда должен начать работать комиссар окружной Лидской комендатуры? И не здесь ли он находится, где-нибудь поблизости? Я хотел бы с ним познакомиться, поговорить по делам!
— Господин майор, лейтенант Людвиг Реймсе, командир комендантского взвода. Господин окружной комиссар еще не прибыл, его прибытие ожидается второй колонной. В настоящий момент его обязанности временно выполняет капитан Леопольд Картинг. Посмотри в ту сторону! Видите, мощного верзилу к камуфляже и без погон на плечах, это и есть капитан Картинг. Если хотите, то я могу вас ему сейчас представить?!
— Да, пожалуйста, лейтенант Реймсе! Я был бы вам глубоко признателен за такую услугу! Да, и я — майор Вальдемар Косински, офицер местного Абвера.
Через минуту Иван Фролов в сопровождении лейтенанта Людвига Реймсе подходил к капитану Леопольду Картингу, который в тот момент разносил какого-то унтер-фельдфебеля за несколько криво вывешенное знамя Третьего Рейха на фасаде здания бывшего советского горисполкома. Из вежливости они остановились в трех шагах от капитана, ожидая, когда тот освободится. Иван в этот момент был на сто процентов уверен в том, что капитан Картинг сейчас разыгрывает перед ним какую-то непонятную ему интермедию. Так как, сколько бы он не присматривался на оба знамени Третьего Рейха, они были идеально правильно вывешены, никакой кривизны попросту не наблюдалось!
Как только капитан Картинг перестал ругать фельдфебеля, то к нему немедленно подскочил лейтенант Людвиг Реймсе и начал свой рапорт. Сначала он отчитался за выполнение личного поручения капитана, а затем чуть ли не торжественным голосом произнес:
— Господин капитан, позвольте вам представить господина майора Вальдемара Косински, по его словам, он является сотрудником местного Абвера.
— Очень приятно с вами, майор, познакомиться! — Приятным голосом произнес Леопольд Картинг, он тут же протянул Вальдемару свою правую клешню для рукопожатия.
Косински также дружелюбно, с застенчивой улыбкой на улице, протянул Леопольду Картингу свою правую руку. В какой-то момент их руки встретились, но дружеского рукопожатия у них так и не получилось. Оно сразу же перешло в армрестлинг, Леопольд Картинг старался сжать правую руку Вальдемара Косински так сильно, чтобы тот упал бы на колени и запросил бы пощады! Но коса нашла на камень, чем сильней Леопольд сжимал руку противника, тем сильней Вальдемар сопротивлялся этим усилиям! Он находил даже силы для того, чтобы постоянно улыбаться Картингу, одной только этой улыбкой сводя того с ума!
Вскоре дружеское рукопожатие обоих немецких офицеров закончилось, правда, капитан Леопольд Картинг не удержался, поднес сжатый кулак правой руки в своему рту и, слегка, на него подышал, чтобы уменьшить боль. Затем он снова улыбнулся и поинтересовался у Вальдемара:
— Извините, майор, но вы сказали, что вы прикомандированы к местному Абверу?
— Так точно, капитан! По личному указанию адмирала меня перевели из парижского отделения Абвера в непосредственное подчинение подполковника Гейнца Шмальшлегера из штаба Валли. Вот он и отправил меня на фронт в действующую армию, видимо, старик хочет посмотреть, на что я способен в полевых условиях! Подполковник Шмальшлегер порекомендовал мне на пару дней заскочить в Лиду, кое-что прояснить для него.
— Подполковник ни письменно, ни устно меня об этом не информировал. Он ничего не говорил о возможном вашем, майор, появлении в зоне действия моей диверсионно-подрывной группы! Так что не могли бы вы для прояснения ситуации, показать мне свои документы.
— С удовольствием, капитан! Вот мои документы, я их заранее для вас подготовил! Так как, господин капитан Картинг, другой встречи я от вас попросту не ожидал. Кстати, для вашей информации, в штабе Валли 2 меня заранее об этом предупредили!
С этими словами майор Вальдемар Косински протянул капитану Леопольду Картингу небольшой листок бумаги красноватого цвета с фотографией, с типографским текстом, отдельные места которого были заполнены словами, написанными перьевой ручкой. Леопольд Картинг долго всматривался в фотографию, приклеенную к справке об освобождении некого Якова Владимировича Костецкого, осужденного на десять лет за кражу государственного имущества. На фотографии было изображено лицо майора Вальдемара Косински, правда, сама фотокарточка получилась отвратительного качества.
Леопольд Картинг к этому времени уже хорошо знал о том, что у офицеров Абвера, работающих против Советского Союза, особым шиком считалось иметь такие справки об освобождении из тюремного заключения в качестве удостоверения личности. Пару раз, прочитав содержание фальшивой справки, капитан Картинг подумал о том, как ему бы стоило поступить в этом случае? Возмутиться, вернуть справку майору и потребовать настоящего удостоверения личности? Или принять эту шутку майора в качестве жеста дружбы и доброй воли?
Капитан Леопольд Картинг залихватски козырнул, и произнес:
— К вашим услугам, господин майор! Через минуту я освобожусь и буду полностью в вашем распоряжении. Тогда мы сможем и поговорить без свидетелей.
Как Иван Флоров, в принципе, и предполагал, разговор с капитаном Картингом не внес какой-либо большой ясности во все дела, что происходили в Лиде, накануне, и в первые дни начала войны! Картинг поддерживал связь только с одним Иваном Козловым, заместителем начальник областного НКВД, которого Абвер завербовал, примерно, пять лет назад. Через Козлова и шла вся информация, которой Картинг располагал, организуя действия своей спецгруппы. Словом, этот немецкий капитан диверсант, не смотря на свою силу и бычье здоровье, в принципе, оказался мелкой сошкой в Абвере. Он даже не знал причину того, почему его высшие командиры приказали найти и с пристрастием допросить двух девушек радисток.
Но Леопольд Картинг в разговоре мимоходом все же упомянул одну любопытную вещь, которая заинтересовала Косински. Оказывается, в районе Лиды до воссоединения Западной Белоруссии с Советским Союзом, активно работал агент секретной службы Великобритании. Но с приходом в этот регион советской власти армейские разведчики Вермахта потеряли следы этого агента! До сих пор неизвестно его настоящее имя, но достоянием Абвера стала информация о том, что он, возможно, был рижанином, а в Лиду часто наезжал по делам своей компании. Абверовцам, в частности, Картингу стало известно, что этому британскому агенту удалось в Лиде создать свою агентурную сеть, которая и по сей день поддерживает радиосвязь с Лондоном.
Пообедав с Леопольдом Картингом, Вальдемар Косински решил заскочить домой, встретиться и переговорить с Ниной и Светой, а затем вместе с Дмитрием Лукашевичем отправиться в лес, посмотреть, как партизаны готовят свою базу. Тем более, что Саша Мец перед своим отъездом, Ивану Фролову оставил подробную информацию по схронам, подготовленными НКВД для групп сопротивлений и для партизан. Два полных дня Александр занимался только тем, что объезжал эти схроны, проверяя их состояние.