Около шести часов вечера еще во сне Иван Фролов почувствовал, что в его номере присутствует еще один человек. С величайшим трудом он повернулся на правый бок, открыл глаза и в свете ночника увидел молодого человека. Этот паренек стоял в трех шагах от его кровати в смиреной монашеской позе, скрестив руки на животе, склонив кудрявую голову к полу. На его голове красовалась фуражка студента вильнюсского университета, сдвинутая почти к его затылку. Парень стоял и молчал, ожидая реакции на свое появление владельца этого номера. А Иван Фролов продолжал всеми силами бороться со сном. Ему страшно хотелось спать. К этому времени Иван беспробудно проспал всего лишь три часа, но они пока не вернули ему физических сил, поэтому он, не открывая глаз, пробормотал:
— Если, ты Яков Вайсерман, сын владельца «Русского трактира», то я проснусь и поговорю с тобой. В скором времени ты должен стать дипломированным юристом, значит, ты сможешь ответить на некоторые мои вопросы! Но, если ты не Яков Вайсерман, а кто-то другой, то парень выйди из моего номера, дай мне время мне еще немного поспать? По крайней мере, еще часика два — три! Сегодняшний день стал для меня очень тяжелым днем! За этот день я так сильно устал, у меня сейчас нет даже сил на то, чтобы открыть свои глаза!
— Да, меня зовут Яков Вайсерман! Я сын владельца «Русского трактира». Отец послал меня наверх к вам, сказав, что вы хотели бы переговорить со мной, адони!
Фролов медленно поднялся с постели, натянул на себя халат и со все еще закрытыми глазами прошел в ванную комнату, сказав:
— Одну секундочку, Яков, я только ополоснусь холодной водой и вернусь к тебе!
Через минуту он вышел из ванной комнаты. Его волосы на голове были мокрыми и взъерошенными. Полотенцем на ходу Иван вытирал лицо и глаза. Жестом руки он пригласил Якова располагаться на стуле за небольшим столиком, который притулился вблизи окна. Сам же Иван, мокрое полотенце небрежно швырнул на кровать, подошел к одежному шкафу. С одной из его полок он снял свой портфель, уже с портфелем в руках он вернулся к Якову Вайсерману, присел с ним за стол. Порывшись в портфеле, Фролов достал два документа, с прикрепленными к ним скрепками другими документы. Эти два документа он передал Яковом Вайсерманом и поинтересовался:
— Яков, изучи, пожалуйста, вот эти два документа! Прочти их, разберись, о чем эти два договора?! А затем простым языком поясни мне их содержание. Если тебе для такой работы потребуется много времени, то эти документы можешь забрать с собой. Тогда мы завтра снова встретимся, чтобы продолжить этот наш разговор!
Яков взял в руки оба документа, сначала глазами быстро пробежался по содержанию первого договора. Затем он также быстро прочитал второй договор. Положил их оба перед собой аккуратной стопочкой, удовлетворенно хмыкнул. Поднял глаза на Ивана Фролова и сказал:
— Я готов прямо сейчас ответить на все ваши вопросы, уважаемый господин…
— Господин Вальдемар Косински! Я урожденный польский титулованный дворянин!
Ничуть не удивившись заявлению Вальдемара, молодой Яков Вайсерман тихими, но уверенным голосом продолжил свою речь:
— Я готов прямо сейчас, господин Косински, ответить на все ваши вопросы, касающиеся этих двух договоров!
— Так, понятно! В таком случае, Яков, не могли бы вы мне объясните, что это за договора, каков предмет этих договоров?
— Некий, господин Морис Берныньш, гражданин Латвии, подписал с вами, Вальдемаром Косински, договор, в котором говорится о продаже в вашу собственность одной крупной рижской частной кампании «Дзинтарс». Эта компания с ежегодным оборотом в десять миллионов фунтов стерлингов, занимается производством женской косметики. Вчера, согласно содержания первого договора, компания «Дзинтарс» перешла в вашу полную собственность. Она теперь принадлежит только одному вам, господин Косински! Из подписанного договора следует, что производственные, корпоративные помещения этой компании в Риге и в других городах Восточной Европы также переходят в вашу собственность. С сегодняшнего дня вы становитесь единственным распорядителем всех банковских счетов, любой наличности в кассах этих предприятий. Все предприятия поименно перечислены в списке, который прикреплен к настоящему договору и является неразрывной частью этого договора. Таким образом, сегодня на вас, господин Косински, работает почти тысяча человек, которым вы, по крайней мере, должны выплачивать заработную плату. Да, и насколько я понял из содержания этого договора, банковские счета ваших предприятий открыты в государственных банках Швеции, Швейцарии и Германии. Сейчас на каждом из счетов лежит примерно по четыре миллиона фунтов стерлингов.
— Что под всем этим всем подразумевается?
— Худший вариант, — если вы в течение трех дней не приступите к исполнению своих новых обязанностей, то ваша компания «Дзинтарс» будет национализирована Советским союзом. В принципе, со временем это предприятие все равно будет национализировано советской властью. Если вы протяните время, в течение трех дней не приступите к руководству своими предприятиями, то одним уж этим вы нарушите законодательство Советского Союза. За такое нарушение, вас отдадут под суд, и тогда вам, наверняка, грозит большой тюремный срок!
— Мне почему-то не очень-то нравиться подобный подход к решению проблем с моей же собственностью! Но мне также не хотелось бы потерять двенадцать миллионов фунтов стерлингов. Есть ли третья возможность, чтобы сохранить свои деньги, свои предприятия?
— Предприятие «Дзинтарс» вам вряд ли удастся сохранить в своих руках! Но деньги, даже большую сумму вы можете вернуть. Для этого потребуется в течение десяти дней подать в Стокгольмский арбитражный суд претензию на незаконные действия советского государства! Советская власть, как я уже говорил, все равно национализирует компанию «Дзинтарс», поставит предприятие под свой контроль, но будет вынуждено по решению арбитражного суда вам выплатить неустойку! Обычно неустойка составляет сумму стоимости «Дзинтарс», плюс или минус двадцать процентов!
— Сможете ли вы, Яков, в течение пяти дней оформить для себя шведский паспорт. Вылететь или отплыть пароходом в Стокгольм, чтобы подать такую претензию в арбитражный суд.
— И вообще, — в этот момент Фролов или Косински поднялся на ноги, начал прохаживаться взад и вперед по своему маленькому номеру, — согласитесь ли вы, Яков, лет на пять, на шесть отстрочить получение своего квалификационного диплома юриста. Завтра — послезавтра вы должны отправиться в Стокгольм, там зарегистрировать мою управляющую компанию! И с этого момента, в качестве моего уполномоченного представителя, заниматься делами всех моих фирм и компаний?!
— Мое решение будет зависеть от того, сколько вы будете мне платить, а также от согласия моей семьи, моего отца и матери?
— Я готов вам, Яков, как начинающему юристу, платить десять тысяч долларов в месяц, но при условии, что вы не будете требовать от меня прибавки к этой зарплате в течение последующих трех лет. Помимо этого, я готов оплатить переезд всех членов вашей семьи или в Швейцарию, или в Швецию, в зависимости от их решения. В любой из этих стран ваш отец может заниматься любым бизнесом, каким ему заблагорассудится! Мужа вашей сестры, Генриха Цукермана, мы направим служить в шведскую армию, где он будет заниматься вопросами ее перевооружения. А ваша сестра, Кристина, будет рожать ему сыновей и дочерей в спокойной обстановке демократической страны! Ваши родственники не должны оставаться в Вильнюсе, так как через полгода немцы займут этот город! Вы же прекрасно осведомлены в том, как немцы не любят евреев, что они с ними делают, когда еврейские семьи оказываются в их руках!
— А вы, что, господин Косински, полагаете, что немцы начнут войну с СССР? Да Красная Армия товарища Сталина одной рукой раздавит эту фашистскую гниду!
— Война будет, немцы займут Вильнюс и многие другие советские города! Погибнут миллионы советских семей, прежде чем Красная Армия разгромит фашистов! В общем, Яков, я предлагаю тебе обсудить все вопросы, которые я поднял, с отцом и матерю, а я пока отправлюсь в баньку, чтобы попарить свои старые кости, а то, пока я бежал из Риги я весь мохом оброс. Продолжим наш разговор после моей бани, твоего разговора с родителями.
— Вы сами доберетесь до нашей бани, или вас туда проводить? — Поинтересовался Яков Вайсерман.
— Где она находится? Вы мне объясните, а я уж сам туда доберусь!
— По центральной лестнице спускайтесь в подвал, дверь бани будет прямо перед вами!
Проходя по коридору второго этажа «Русского трактира», Иван Фролов обратил внимание на то, что практически все гостиничные номера были свободными. Видимо, не очень много литовцев путешествовало по своей стране, после ее освобождения Красной Армией. Ивану никто не встретился и на лестнице, когда он спускался в подвал. Войдя в раздевалку, он почувствовал тепло, потянувшееся из парилки и помывочной комнаты. Он подошел к одному из шкафчиков, на свободную полку положил смену своего чистого белья, начал раздеваться.
Когда он разделся, то грязное белье собрал в пакет, убрал на полку своего шкафчика. В раздевалке Фролову бросилось в глаза большое зеркало, почти полностью занимавшее одну из стен этого помещения.
Прежде чем отправиться в парную, Иван подошел к зеркалу, чтобы на себя посмотреть, узнать, насколько он изменился со времени своего ареста. Он сильно удивился, увидев в зеркале другого, незнакомого ему молодого человека, хотя в чертах его лица проскальзывали отдельные знакомые ему контуры! Этот парень в зеркале выглядел слишком уж взрослым, его обросло трехдневной щетиной, а под глазами появилось много морщин. Хотя Фролову в прошлом январе только-только исполнилось восемнадцать лет, сейчас он выглядел тридцатилетним мужчиной. Ежедневная утренняя зарядка позволила ему сохранить спортивную подтянутость своей фигуры. На его теле не наблюдалось ни грамма лишнего жира. Но вот эта постоянная нахмуренность, суровость его взгляда, Ивану не совсем понравилась!
Он слегка развернулся, чтобы лучше себя рассмотреть в зеркале, стоя в профиль. В этот момент тихо, без скрипа раскрылась входная дверь. На ее пороге внезапно появилась Кристина, она замерла на месте, явно любуясь обнаженным мужчиной. От полной неожиданности Фролов замер на месте, он никак не ожидал появления этой Сероглазки. Она ему понравилась с первого же взгляда, но информация ее отца о том, что в ближайшее время Кристина выходит замуж за друга своего детства, как бы заморозила в Иване все его чувства к этой красавице! Покачивая бедрами, Сероглазка подошла к Ивану, свои руки она положила ему на грудь, она прильнула к его обнаженному телу:
— Ты, Иван, прекрасен, как божественный Адонис! Жаль только одного, что я встретилась с тобой слишком уж поздно! Я полюбила тебя с первого взгляда, но выйду замуж за Генриха, так как уже дала ему свое слово! Но ему я подарю своего первого сына, которого зачну сегодня от тебя, мой любимый! Сегодня ночью я приду к тебе, это будет наша первая и единственная ночь, которую мы проведем вместе!
Иван Фролов лежал на второй сверху деревянной полке, ощущая, как от адской жары в сто двадцать градусов раскрываются и очищаются поры его тела. Несмотря на эту жару, высокую влажность в парилке с каждой последующей минутой ему становилось легче и приятно дышать!
Он лежал на полке и вспоминал счастливые дни своего детства. Как однажды, когда ему было всего десять лет, его отец взял его с собой в Селезневские бани. Мальчугана тогда чрезвычайно удивило, ему надолго запомнилось одно обстоятельство! Почему-то все взрослые мужчины перед тем, как отправиться в помывочный зал, по пояс кутались в белые простыни? А он в это же самое время повсюду бегал совершенно голеньким, болтая из стороны в сторону своим еще не выросшим гульфиком! Ведь он, как бы тогда ни старался, так и нигде не смог разыскать своей мамы, ни своей, ни чужой! Ему же хотелось тело мамы сравнить со своим, понять, что же в мужчине и в женщине имеется такого разного, почему они не могут жить друг без друга, почему их так сильно влечет друг к другу?!
Вот и сегодня, когда Сероглазка его поцеловала в предбаннике, сказав, что любит его. Он и тогда не совсем понял истинного значения этого слова. В тот же момент ему просто хотелось сорвать с этой юной женщины ситцевое платьице. Завалить ее на лавку, чтобы ею обладать, стать хозяином ее тела. Как однажды нечто подобное с Иваном его соседкой по парте, татаркой Машкой, случилось под Новый Год. Тогда они вместе отпраздновали Новый Год. Машка сама напросилась, чтобы он ее проводил до дому. У нее дома никого не оказалось, а в Иване проснулся зверь. Совершенно неопытный в любви, он грубо со звериным рычанием вошел в Машку, а она от резкой боли закричала! В тот момент внутри его родилось одно замечательное чувство, он вдруг понял, что эта девчонка, уже женщина, она ему полностью принадлежала! С того Нового Года прошло уже два года, но ничего подобного ни с ним, ни с Машкой уже больше не повторялось! Он, по-прежнему, проказничал, подсматривая за девчонками. Парни его класса специально в стене расковыряли маленькую дырочку, чтобы иногда через нее подсматривать, как девчонки переодеваются на урок физкультуры!
Отмытый, в новой и чистой одежде Иван Фролов покинул баню, начал медленно подниматься по лестнице. Обеденный зал был наполовину заполнен народом. Уже ступив на вторую ступеньку лестницы, чтобы подниматься и дальше на второй этаж в свой номер, Иван вдруг увидел, что все члены семейства Вайсерманов собрались за одним столом в дальнем углу обеденного зала, они что-то яростно друг с другом обсуждали! Он хотело бы к ним подойти, чтобы поинтересоваться предметом спора, но вовремя сообразил, что ему самому там нечего делать, так как он не должен вмешиваться в этот сугубо семейный спор. Он должен был дождаться того момента, когда Вайсерманы примут окончательное решение по его предложению!
Как только голова Ивана Фролова снова коснулась подушки, он крепко заснул.
Фролов проснулся, за окном было уже совсем темно. На прикроватной тумбочке горел ночник, его абажур был развернут так, чтобы свет от ночника его бы не беспокоил, не падал бы на его лицо! Иван хорошо помнил, что этого ночника он не включал, тем более, его абажур не поправлял, укладываясь в постель. Проснувшись, он почувствовал, что сила в него снова вернулась, тогда он всем своим телом потянулся с такой силой, что его кости сладко захрустели! Парень почувствовал, что он, наконец-то, отоспался. Одновременно ему вдруг показалось, что сейчас в номере он не один, что в нем присутствует еще один человек. Иван прервал свои потягушки, упал в постель, прикрылся одеялом и только после всего этого осмотрелся. Практически он сразу же увидел Якова Вайсермана, отца семейства Вайсерманов. Старик сидел на стуле всего в паре шагов от его кровати, рассматривал его своими белесыми, выцветшими глазами, он молчал.
Яков сразу же заметил, что Иван Фролов проснулся, но все это время он молчал, старался ничем не нарушить тишину и спокойствие в этом номере. Обратив внимание, что Фролов его все-таки заметил и понял, что не один находится в помещении, хозяин харчевни зашевелился. Он свое лицо приблизил, чуть ли не к самому лицу Ивана, свои водянистые глаза не отводя от глаз этого русского юноши, старик слегка ядовитым тоном своего голоса вдруг поинтересовался:
— Ну, что, уважаемый господин, доволен тем, что внес такое смятение в семью Вайсерманов?! Заставил нас всю ночь просидеть за столом, решая, покидать ли нам или не покидать землю предков?! Но, прежде чем я сообщу тебе о результатах нашего семейного совещания, не мог бы ты ответить на мой один вопрос, кто же ты на самом деле? Русский ли ты Иван Фролов, или же поляк Вальдемар Косински?
— Мне не трудно ответить на твой вопрос, Яков. В зависимости от ситуации я и тот, и другой человек! Правда, хочу тебе честно сказать, что мне хотелось бы всегда носить фамилию, имя и отчество, данные мне моим же отцом. Я хотел бы всегда быть — Иваном Игнатьевичем Фроловым! Но ты, Яков, наверняка, слышал о том, что по временам у меня на родине творятся невероятные вещи! Проводились коллективизации, партийные чистки, раскрывались шпионские сети — в результате из жизни уходят сотни тысяч, а может быть, и миллионы простых людей. Когда я был Фроловым, то меня и моего отца по доносу сделали предателями родины,! Отец не выдержал пыток, повесился в тюрьме. Мать споили, я же год провел во внутренней тюрьме НКВД на Лубянке, когда мне было всего семнадцать лет! Бежал, скрывался от преследования, убивал агентов и оперативников НКВД. На моем счету сейчас их оказалось столько, что, если меня когда-либо арестуют, узнают, кем я являюсь, то меня расстреляют без суда и следствия! Поэтому сегодня я — Вальдемар Косински, гражданин Польши! Ну, что, Яков, ты удовлетворен моим ответом на свой вопрос?
— Если бы я только знал об этом раньше, когда ты сегодня перешагнул порог моей харчевни? Вряд ли я тогда оказал бы тебе…
— Ты имеешь в виду, что тогда вряд ли бы оказал мне своего гостеприимства?! Ну, что ж, Яков Вайсерман, твой ответ мне ясен и понятен! Дай, мне пять минут для того, чтобы я мог бы собраться, и навсегда покинуть твою харчевню. Скажу тебе, Яков, только одно, что внутренне, я был готов к такому решению твоей семьи. Поэтому готов хоть сию минуту отставить в покое членов твоего семейства и навсегда вас покинуть!
Но Яков Вайсерман только улыбнулся ему в ответ какой-то смущенной улыбкой и произнес: