- Ничего.- И Герасим рассказал папе про Алевтину Прокофьевну, про тетрадь и про то, как мама лечила медведя.
- А у тебя как?
- Плохо. Понимаешь, большие неприятности. Можем задержаться на месяц. Не пролазим в канал. Док не влезает. Что делать - ума не приложу.
- А ты придумай!
- Надо придумать.
- Постарайся!
- Постараюсь.
Секундная стрелка бежала по циферблату, от пяти минут осталось совсем немного.
- Здравствуй, Алёша! - тихо сказала наконец мама.
На берегу канала стояла толпа. Чёрные и коричневые люди в пёстрых одеждах собрались в тени домов и ждали, когда поведут док.
На балконе своей конторы, под громадным зонтом, сидел в кресле директор. Рядом с ним стоял секретарь.
Буксиры подали на док канаты. Док выбрал свои якоря.
- Начинаем затопление! - скомандовал папа, и матросы на доке полезли внутрь, к насосам и кранам.
Там они открыли краны, через которые в пустые коробчатые стены поступает вода. Но на этот раз они открыли краны только с одной стороны, и вода, с шумом хлынув в одну из стенок, начала наклонять док. Одна стенка поднималась, вторая всё глубже уходила в воду, док качнулся и лёг набок. Теперь он был похож на огромную спичечную коробку, поставленную на ребро. Ширина его сразу уменьшилась в два раза. Толпа, поняв, в чём дело, радостно загудела.
Буксиры стали опять - два впереди, один сзади, натянули канаты, док качнулся и тронулся с места. Высокая серая громада двигалась мимо белых домов, мимо набережной с пальмами. Чёрные капли стекали с огромного, как футбольное поле, задранного вверх днища.
- Бу-бу-бу! Просто удивительно,- сказал директор и ушёл с балкона, а секретарь побежал звонить по телефону, чтобы этих выдумщиков пропускали повсюду без очереди.
Папа стоял на капитанском мостике и смотрел в небо. Над буксиром плыли облака. Они были похожи на ракеты, на сумчатых животных, а одно облако было похоже даже на телефон. Папа вспомнил: Герасима и вздохнул.
Огромный док - целый остров на боку - плыл по каналу.
Капитан Каушик стоял около трапа, по которому только что сошли с катера пассажиры, и терпеливо слушал, что говорит ему чиновник пароходной компании.
- Мы не для того доверили вам судно, чтобы вы бесплатно перевозили на нём разных оборванцев,- говорил чиновник. Он был в наглухо застёгнутом мундирчике, стоячий воротничок врезался в шею. Чиновнику было жарко и душно, но порядок есть порядок, и он продолжал выговаривать капитану.
Зелёная океанская вода в гавани медленно поднималась и опускалась. За молом с глухим пушечным грохотом разбивались волны. Привязанный к причалу катер шевелился.
«Он совсем как живой, ему тоже скучно слушать нравоучения»,- подумал Каушик.
Капитан родился на самом юге Индии в штате Керала. Там жарко и влажно, каждые четыре месяца зреют кукуруза и соя, а дерево гевея, если надрезать её кору, круглый год даёт белый тягучий резиновый сок.
Каушик жил в деревне с отцом и матерью и помогал им на маленьком поле, на клочке коричневой земли, как губка, пропитанной влагой. А потом, когда отец и мать неожиданно один за другим умерли, староста деревни отвёз его в город Кочин, сказав, что везёт к дяде.
Кочин разбросан по берегам узких проток. Они образуют здесь лабиринт, по которому день и ночь идут пароходы, а рано утром, подняв треугольные паруса, скользят к выходу рыбачьи лодки.
У воды стоят крытые железом склады. Пароходы подходят к ним, и смуглые полуголые люди вереницей переносят на берег мешки с рисовыми и кукурузными зёрнами или липкие, пронзительно пахнущие светло-коричневые пачки табачных листьев.
Выше тянутся узкие улочки с глиняными белёными домами. В окнах нет стёкол, а двери всегда открыты настежь. Тут ютится бедный люд: носильщики, мужчины-прачки, рабочие маленьких фабрик. Ещё выше - асфальт, каменные дома, скрытые в зелени ухоженных садиков. Здесь цветут по весне маки, а над ними полыхает оранжевым и красным огненное «дерево Будды».
Дядя был больной, злой человек. Его мучило ожирение, он кряхтя ковылял по складу, ругал рабочих, которые в беспорядке сваливали мешки, и конторщика, который медленно считал их и записывал в книгу. Дядя часто доставал из кармана стеклянный пузырёк и, отсыпав на ладонь маленькие белые шарики, глотал их.
Он не любил объяснять мальчику, как пройти по городу и как найти нужного человека, какую надо купить в лавке бумагу для счетов и накладных. Каушик целый день бегал по раскалённым улицам, а возвращаясь, всякий раз боялся, что дядя набросится на него с попрёками или даже поколотит.
Скоро он понял, что если переезжать через лагуну, а не обходить её по берегу, то путь сократится в несколько раз, и тогда в жизнь его вошёл новый страх - страх перед капитанами и матросами паромов. Войдя с толпой переезжающих, он прятался в трюм между мешками и сидел там, слушая, как мешаются удары его испуганного сердца с ударами судового двигателя. Ждал, когда двигатель замолкнет, раздастся гортанная команда и причальные канаты упадут на землю.
Каушик сидел на камне около дверей склада, когда его окликнул конторщик:
- Дядя зовёт, скорей, парень!
- Прохлаждаешься на улице, лучше бы подмёл около ворот. И зачем только я согласился взять тебя? - забормотал дядя. Он был в плохом настроении и даже ущипнул мальчика за ухо.- Ступай, бездельник, на центральную почту, отправишь это письмо в Бомбей. Да смотри, чтобы тебе правильно выписали квитанцию, письмо должно стоить сорок пять пайса. Вот деньги!
И он отсчитал ему - монетка в монетку.
На пути в город Каушику повезло: он попал на большой паром, на котором перевозили автомобили, нашёл два грузовика, которые стояли так тесно, что между ними не мог протиснуться человек, залез под машину, лёг там около высокого, пахнущего резиной и бензином колеса и просидел всю дорогу.
За пакет с него взяли ровно сорок пять пайса, и назад он шёл без гроша. Когда подошёл к берегу, отчаливал катер. Мальчик недолго думая прошмыгнул на него мимо матроса, который собирал у сходни плату за провоз.
На корме лежали два туго набитых мешка, и Каушик, свернувшись, как хвост спящей мангусты, лёг за ними. Стучал где-то в середине катера мотор, шелестела, вылетая из-под винта, вода. Мальчик задремал.
Проснулся он оттого, что кто-то дёргал его за ногу.
- Эй, это ты мне не платил? Думаешь, я не приметил тебя? - Над самым его ухом кричал матрос, который собирал плату.- Вылезай, идём к капитану!
Он вытащил Каушика из-за мешков и повёл к мостику, на котором стоял около руля и машинного телеграфа пожилой морщинистый человек в рубашке на голое тело и в смятой морской фуражке.
- Кто ты такой? - спросил капитан, рассматривая мальчишку. Тот испуганно жался к брезенту, которым был обнесён мостик.
- Меня послали на почту.
- И поэтому ты не должен платить?
- Не сдавайте меня полиции, прошу вас,- взмолился Каушик.