Прайс внимательно пробегал сухие строки официальных донесений, когда его внимание обратилось на рапорт одного из индусов-полисменов, дежурившего на углу Нанкин род. Постовой-сикх доносил, что вчера, около трех часов ночи, мимо него бешено промчался большой «бюик» с потушенными огнями, в противовес полицейским правилам. Но самое замечательное было не это мелкое нарушение полицейских постановлений, как то, что сзади, на запасной шине, индус видел сидящего иностранца, которому грозила ежеминутная опасность свалиться на мостовую и разбить себе череп. Сикх даже крикнул шоферу машины, чтобы тот остановился, желая снять странного пассажира с запасной шины, но шофер, очевидно, не расслышал и еще больше прибавил газа, уносясь по направлению к Бабблинг Вэлл род.
— Это Грог, — быстро промелькнуло в голове Прайса. — Он проследил негодяев.
Он жадно впился глазами в дальнейшие строки доклада. Сообразительный индус, строго следуя приказу доносить обо всем странном и необычном, происходившем в течение его дежурств, сообщил, что, несмотря на полумрак и быстроту, с которой скрылся этот автомобиль, он успел заметить его номер: 35787. На этом доклад сикха кончался.
— Молодец! — пробормотал сквозь зубы Прайс, отталкивая книгу. — Теперь лишь узнать имя владельца автомобиля с этим номером и я сделаю один из самых крупных шагов вперед к разоблачению всей тайны.
Он быстрыми шагами направился в отдел движения и там попросил указать ему имя владельца автомобиля № 35787.
Но его ждало разочарование. Полицейского номера 35787 в Шанхае не существовало. Очевидно, номер на автомобиле был ложный. И тонкая нить, по которой отправился было Прайс для разрешения кровавой тайны, снова прервалась самым роковым образом.
Несмотря на свое хладнокровие, Прайс выругался и закусил губу. Что же делать? Идти с докладом но начальству, поднимать шум но поводу исчезновения Грога, ставить на ноги все власти Шанхая и этим вспугнуть преступников? Или же, веря в счастливую звезду Грога, подождать еще немного, дождаться его возвращения, объяснения и только после этого уже действовать решительно?.. Прайс был в недоумении.
Час проходил за часом, но Грог не появлялся. Чтобы занять чем-нибудь медленно тянущееся время, Прайс съездил на квартиру Грога, но там не узнал ничего нового. Грог жил в меблированных комнатах и там никто не мог сказать ценного для Прайса. Грог всегда уходил и приходил, когда ему вздумается, часто не появлялся дома по нескольким дням, не вызывая этим ничьего удивления, и даже бой, последний человек, видевший Грога, мог сообщить лишь, что Грог поужинал в 9 часов вечера, после чего ушел, сказав на прощанье бою, что он, по всей вероятности, не вернется ночевать.
Прайс вернулся домой, успел пообедать, снова промыть рану на голове, почистить револьвер. Каждый час он звонил на станцию и в дом Грога, но каждый раз получал стереотипный, неутешительный ответ:
— Грог не возвращался.
Утомленный бестолковым, длинным днем, полным одной тяжелой заботы о своем пропавшем друге, не зная, что ему делать дальше, Прайс незаметно заснул в кресле у камина. Ему снился какой-то страшный, суматошный сон. Какие-то тени грозили ему длинными цепкими руками, чьи-то темные глаза злобно заглядывали ему в лицо, чей-то хриплый голос хрипло подхихикивал у самого уха. Затем чья-то тяжелая рука легла на его плечо и принялась давить его все больше и больше, пока Прайс не проснулся.
Прайс вздрогнул, поднял голову и вздрогнул еще больше.
Перед ним, с ленивой улыбкой на худом и умном лице, стоял пропавший было Грог.
— Черт побери, — вскричал пораженный и обрадованный Прайс, немедленно вскакивая с кресла. — Вы еще живы?
— По-видимому, жив, — последовая невозмутимый ответ Грога. — Хотя нельзя сказать, что я был очень далек от такого приятного явления, как небытие или нирвана.
— Ну, садитесь и рассказывайте, — нетерпеливо прервал его Прайс. — Виски стоит на камине. Вам, наверное, нужно подкрепиться.
— Блестящая мысль, — так же лениво отозвался Грог, проходя к камину и наливая себе из графина солидную порцию виски в стакан.
Он не торопясь долил стакан содой, посмотрел на смесь одобрительным взглядом, уютно расположился в кресле против Прайса и принялся смаковать напиток.
— Ну, говорите же, — не выдержал Прайс. — Я весь нетерпение.
— Хорошо, — сейчас же согласился Грог, прихлебывая виски.
Сухими и краткими фразами он передал Прайсу свои приключения, начиная с того момента, когда он устроился на запасной шине таинственного автомобиля, вплоть до того момента, когда в гостиной дома на Бабблинг Вэлл он столкнулся лицом к лицу с роковой незнакомкой, образ которой застыл в мертвых зрачках синьора Толедоса.
— Прелестная незнакомка, очевидно, заметила мое волнение, — нетерпеливо продолжал Грог, — потому что она нахмурилась, приветливая улыбка или, вернее, усмешка исчезла с ее лица и она сказала мне сухим тоном:
— Перестаньте делать изумленные мины, господин Грог, и лучше выслушайте то, что я хочу сказать вам.
— Я всегда в распоряжении прекрасных дам, — галантно ответил я.
— Перестаньте паясничать, — нетерпеливо стукнула она ногой. — Мы не в светской гостиной и не забывайте, что ваше положение не из веселых.
Она многозначительно сдвинула брови, темные глаза ее сверкнули странным огоньком и, поверьте, что я почувствовал себя довольно некомфортабельно, вспомнив кровавое горло синьора Толедоса и задушенную «золотую даму».
— Я вас слушаю, — сухо повторил я.
— Так-то вот лучше, — усмехнулась она.
Таинственная незнакомка уселась в кресло и устремила на меня свой огненный взгляд:
— По мере сил моих я буду кратка, — начала она, обращаясь ко мне, — Откровенно говоря, ни мне, ни моим друзьям не улыбалось вести с вами какие бы то ни было разговоры, но… что ж поделаешь. В наши планы, к сожалению, не входит поднимать на ноги весь Шанхай из-за такой персоны, как ваша.
— Благодарю за откровенность, — саркастически заметил я.
Она снова топнула ногой.
— Если вы не хотите слушать меня серьезно, то я уйду и вместо меня придет разговаривать другой человек, присутствие которого едва ли придется вам по вкусу, — зловеще пообещала она. — Но я продолжаю. Слушайте и не перебивайте.
Она задумчиво посмотрела на затухающий огонь в камине.
— Итак, дело обстоит следующим образом, — продолжала она. — По некоторым весьма веским причинам, мне и моим друзьям помешал синьор Толедос, который и скончался не совсем тихой христианской кончиной. Затем та же участь постигла и мадам Робинзон, которая, не будучи профессиональной агентшей, выказала признаки слабости и уже была готова рассказать вашему приятелю Прайсу кое-что, что не предназначается для ушей местных властей. Говорю вам откровенно, что эти две смерти неприятны нам в большей степени, чем даже вам — представителям властей. Мы привыкли проводить свои цели более тихим и деликатным образом. Но опять-таки, обстоятельства заставили прибегнуть к ненужным и довольно кровавым мелодрамам. После этого дело осложнилось тем, что ваш приятель Прайс и вы, господин Грог, пожелали всунуть ваши носы в те дела, которые вас абсолютно не касаются. Нам было бы легко разделаться с вами тем же сакраментальным путем, но… наши инструкции самым решительным образом запретили нам это. Поэтому, несмотря на то, что вы лично находитесь в данное время всецело в нашей власти, я пришла к вам для откровенных и чистосердечных переговоров, чтобы найти выход из создавшегося неприятного, как для нас, так и для вас, положения…
Она замолкла, выжидательно глядя на меня, как бы ожидая реплики. Я не замедлил воспользоваться этим молчаливым предложением:
— Вы все время повторяете местоимение «мы». Разрешите полюбопытствовать, кто это «мы»? Тогда мне будет легче разговаривать с вами, — сказал я.
Незнакомка усмехнулась.
— Вы слишком прытки, господин Грог, — заявила она. — Достаточно, если я вам скажу, что «мы» — это… группа лиц, которая ведет работу здесь, в Шанхае, для своих личных целей и по определенным заданиям, которые выходят всецело из компетенции шанхайских полицейских властей, — сухо пояснила она. — Но я перейду теперь прямо к цели моего разговора с вами. Мы знаем, что Прайс успел захватить среди вещей госпожи Робинзон кое-какие бумаги. Мы знаем, что они у него, несмотря на то, что в похищенном нами портфеле оказались одни газетные листы. Дело в том, что мы точно знаем, какие именно бумаги хранились у нее. Часть этих бумаг мы вернули в шкатулке, которую потерял по пути домой ваш Прайс. Но часть, и самая важная, исчезла и, очевидно, находится у Прайса. Таким образом, он знает слишком много. Вы тоже довольно глубоко завязли в этом деле. В общем, вы оба стоите на нашем пути. Повторяю, что мы могли избавиться от вас самым простым способом, но, снова повторяю, что мы решили пойти иным путем. Мы предлагаем вам и вашему приятелю Прайсу чрезвычайно выгодную сделку.
— А именно? — поинтересовался я.
— Вы должны забыть все это дело самым решительным образом, — сухо и твердо заявила роковая брюнетка. — Вы должны доложить вашему начальству, что у нас нет никаких улик и вы отказываетесь продолжать расследование этого дела. Прайс должен вернуть те бумаги, которые находятся в его распоряжении. Это все.
— Очень немного, — сухо усмехнулся я. — Но вы забываете, что после такого заявления нас не продержат в полиции больше двадцати четырех минут и наша карьера в Шанхае закончится самым блистательным образом.
— Мы предусмотрели эту возможность, — разделяя слова, сказала португалка. — И могу довести до вашего сведения, что, выполнив все наши требования, вы и Прайс получите от нас по двадцать тысяч американских долларов. Таких денет вы не получите, пожалуй, за двадцать пять лет пребывания на шанхайской почве. Кроме того, мы предлагаем вам проездной билет в любую страну, где бы вы могли начать новую жизнь и новую карьеру со своими долларами. Понятно? Что вы скажете на это?
Она замолчала и устремила на меня свой мрачный, выжидательный взгляд.