— Я боюсь этих людей.
— Хорошо, — Тамбовцев подошёл к женщине. — Завтра к вам придёт инспектор из района. Вы понимаете меня…
Тамбовцев спал в машине, не раздеваясь, только сапоги стянул. Лежать было неудобно, ноги и руки затекали, и он ворочался под шинелью.
— Товарищ капитан, — к машине подошёл дежурный по заставе. — Два часа.
Тамбовцев вскочил, потянулся длинно и хрустко, начал натягивать сапоги.
Над лесом висела луна. Огромная и желтая. В свете её предметы вокруг казались удлиненно-расплывчатыми.
Тамбовцев оделся, накинул поверх гимнастёрки трофейную маскировочную куртку, достал из кобуры пистолет, сунул его за пояс.
Он отошёл от машины и словно растаял в темноте. Тамбовцев шел вдоль опушки осторожно, неслышно, легко перемещая своё большое и сильное тело. Он сейчас был похож на хищника, крадущегося к добыче.
У поворота к деревне Тамбовцев остановился, прислушался. Никого. Только лес шумит, да плещет неподалеку река. Он вытер вспотевшие ладони о куртку и зашагал к деревне. У самой околицы притулился покосившийся дом. Тамбовцев шел к нему. Луна освещала дом только с одной стороны, и зыбкая, размытая тень таила в себе неосознанную опасность. В темноте Тамбовцев различил непритворенную дверь. Капитан подошёл ближе. Протяжно скрипнув, дверь приоткрылась. И звук этот, неприятно-неожиданный в тишине ночи, заставил Тамбовцева выдернуть из-за пояса пистолет.
В доме кто-то был. Тамбовцев ощущал присутствие человека.
— Заходите, капитан, — сказал голос из темноты.
Они обнялись, практически не видя друг друга. Но Тамбовцев хорошо знал того, к кому шёл на встречу.
— У нас мало времени. На той стороне появился оберштурмбаннфюрер СС Колецки. Сейчас он полковник Гром, представитель службы безопасности лондонского правительства Миколайчика.
— С какой целью он прибыл? — спросил Тамбовцев.
— Пока не знаю, поэтому завтра опять уйду за кордон.
— А если наши задержат?
— Вы должны организовать мне окно.
— Что вы знаете о банде рядом с заставой?
— Бандеровцы. Главарём у них некий Резун. Между прочим, фамилия настоящая и вполне соответствует этому бандиту.
Вернувшись на заставу, Тамбовцев снова забрался в «виллис», но заснуть больше не смог. Когда рассвело, к машине подошёл Кочин. Тамбовцев вылез, кивнул начальнику заставы.
— Доброе утро. На, держи, — он протянул Кочину документы.
— Может, возьмёшь солдат, Борис?
— Нет. Розыск — дело индивидуальное.
— Думаешь найти бандитов?
Тамбовцев махнул рукой водителю:
— Поехали!
Кочин смотрел вслед машине. Смотрел долго, пока она не скрылась за деревьями.
Лес был действительно гиблым. Мрачный, глухой. Солнце почти не пробивалось сквозь густые кроны деревьев, свет задерживался где-то наверху, а внизу были постоянные сумерки.
Тамбовцев, ступая мягко и пружинисто, двигался почти бесшумно, внимательно разглядывая землю, деревья, кустарник.
Вот жёелто блеснул автоматный патрон, а рядом — след от сапога. Глубокий след, видимо, тащил человек что-то тяжёлое. Ещё один след и ещё. Вон бинт в крови, свежий совсем. Дальше, дальше по следу. Дерн вырублен. Под ним земля свежая. Это могила. После стычки с пограничниками, о которой говорил Ко-чин при первой встрече, бандиты унесли своих убитых. Значит, здесь их последнее пристанище.
Тамбовцев искал следы.
Вот уже и солнце начало склоняться к верхушкам деревьев, а он все кружил в чаще, по маршруту, понятному только ему одному.
Комната Анны Кучеры была просторной и чистой. Стол покрыт домотканой скатертью с весёлыми петухами. Во всех углах в глиняных горшках стояли букеты полевых цветов.
Младший лейтенант Сергеев, в штатском тесноватом пиджаке, в широких брюках, разглядывал полку с книгами. На ней стояли учебники, книги на польском, белорусском, старые издания Толстого и Некрасова.
Вошла Анна, неся миску с дымящейся картошкой.
— С книгами у нас трудно, — сказала она. — Я уже в роно написала, нужно больше книг на русском языке, особенно советских писателей. А они мне отвечают — ждите. А сколько ждать можно? Скоро учебный год начнется.
— Война, — ответил Сергеев. Ему очень хотелось помочь этой красивой женщине. — У меня тут тоже кое-что есть, — Сергеев полез в саквояж, с которым, видимо, раньше ходил по деревням умелый коммивояжер или сельский фельдшер, и вытащил две банки консервов.
— Роскошь-то какая, — сказала Анна, разглядывая пёстрые наклейки.
— Второй фронт, — пояснил Сергеев, — помощь союзников.
Они сидели за столом. Картошка и колбаса лежали в тарелках с синеватыми цветами. И все это — тарелки, вилки и ножи — смущало Сергеева, отвыкшего за годы войны от подобной сервировки. В дверь постучали.
— Войдите, — сказала Анна.
Вошёл плотный усатый человек лет пятидесяти. Одет он был в полосатый пиджак, под которым виднелась нижняя сорочка, и латаные немецкие брюки, заправленные в желтые краги.
— Я до вас, пани Анна.
— Это вот наш староста, — пояснила хозяйка. — Ковальский.