Гораздо меньшие по размеру сверла использовались для высверливания изящных каменных ваз, изготовлявшихся из алебастра, брекчии, порфира, серпентина, диорита, розового кварца и даже аметиста. Сохранились буквально десятки тысяч этих великолепных сосудов разнообразных размеров, начиная с нескольких сантиметров. Многие из них имеют гладкие тонкие стенки и длинное горлышко с узким, диаметром с мизинец, отверстием.
Поначалу Петри был убежден, что высокий уровень мастерства, требовавшийся для изготовления этих до блеска отполированных каменных ваз, свидетельствовал об их уникальности для эпохи Древнего Царства. Но затем такие же предметы стали находить в более древних пластах, относящихся к так называемому архаическому периоду, а также к эпохам Первой и Второй Династий, и это заставило Петри пересмотреть свою точку зрения на время их появления{98}. Через некоторое время при раскопках древнего кладбища в местечке Накада в 480 километрах к югу от Каира были обнаружены сотни каменных ваз искусной работы, которые относятся к так называемой культуре Герзеа, или Накада II, датируемой 3500–3100 гг. до нашей эры, но Петри уже утратил интерес к этому предмету, занявшись другими проблемами{99}. Однако то обстоятельство, что данный стиль появился на исторической сцене практически в Одночасье, примерно в 3500 году до нашей эры, подвело многих ученых к выводу, что технология изготовления ваз или даже сами вазы пришли из Месопотамии{100}.
Сообщество египтологов не склонно принимать гипотезу Петри о применении трубчатых сверл с алмазными наконечниками в эпоху Древнего Царства. Как и в случае с прямыми или циркулярными пилами, при раскопках не было найдено никаких доказательств их существования{102}. Этот факт пытался объяснить в свое время Петри, заявляя следующее: «Огромные пилы и сверла строителей пирамид были собственностью фараона, и, возможно, за их утерю человек расплачивался жизнью; когда инструменты изнашивались, их не выбрасывали — бронзу переплавляли, а алмазные наконечники переставляли на новые орудия»{103}.
Петри по-прежнему считается героем раннего периода изучения Египта. Он очень многое сделал, чтобы поставить египтологию на прочную основу, разработав так называемую последовательную датировку керамики, позволявшую определить возраст различных культурных слоев во время археологических раскопок После смерти в его честь учредили кафедру египтологии имени Петри в Университетском колледже в Лондоне. Петри также положил конец фантазиям таких «пирамидиотов», как Смит и Мензис. Его исследование памятников и сооружений плато Гиза и по сей день считается авторитетным источником информации; издание 1990 года его основополагающей книги «Пирамиды и храмы Гизы», впервые вышедшей в свет в 1883 году, включало в качестве дополнения статью ультраконсервативного египтолога Захи Хавасса — Генерального секретаря Высшего Совета по древностям.
Несмотря на важную роль, которую сыграл Петри в формировании египтологии, современные египтологи считают его гипотезы относительно применения пил и сверл с рубиновыми и сапфировыми наконечниками, а также токарных станков по меньшей мере немного сомнительными. Даже кураторы Музея Петри в Лондоне, в котором хранятся тысячи артефактов, найденных на территории Египта его основателем, категорически отказались обсуждать со мной эти вопросы, либо полностью игнорируя мои попытки, либо отсылая меня к стандартным учебникам и статьям, посвященным обработке камня в династическую эпоху Египта.
На этом все и закончилось бы, если бы на арену археологического консерватизма не вышел американский технолог и специалист в области использования орудий труда по имени Кристофер Данн. Вдохновленный замечаниями Петри в отношении передовой технологии обработки камня у египтян, он в 1983 году написал дискуссионную статью, озаглавленную «Прогрессивные методы механической обработки в Древнем Египте»{104}. Применив свои обширные знания в области изготовления инструмента и обработки камня, проконсультировавшись с независимыми специалистами и коллегами, он довольно быстро принял теорию Петри о применении пил с алмазными наконечниками и токарных станков в эпоху Древнего Царства. Кроме того, он нашел новые доказательства в поддержку этой гипотезы, исследовав строительные блоки; саркофаги и каменные сосуды в Гизе, Саккаре и Каирском музее{105}. Однако на этом Данн не остановился и продолжил исследования, совершив, возможно, самое революционное открытие, касающееся технологии обработки камня в Древнем Египте.
Данн долго размышлял над некоторыми необъяснимыми фактами, отмеченными Петри при изучении разнообразных каменных изделий, которые могли быть изготовлены с применением процесса сверления. Суть этих особенностей заключалась в следующем.
Во-первых, Петри обнаружил, что гранитные стержни, образовывавшиеся в результате применения трубчатых сверл, всегда сужались к вершине, то есть в том месте, где сверло входило в камень, а внешний диаметр отверстия, наоборот, увеличивался{106}.
Во-вторых, Петри заметил, что на гранитных стержнях твердый наконечник сверла оставлял четкие канавки, прочерчивающие поверхность правильной спиралью, не имевшей ни разрывов, ни отклонений. В одном случае такую непрерывную канавку можно было проследить на протяжении четырех оборотов{107}.
В-третьих, Петри обратил внимание — возможно, это самое важное, — что «спиральные канавки в кварце имеют такую же глубину, как и в соседствующем с ним полевом шпате, а возможно, даже глубже»{108}. На первый взгляд здесь нет ничего особенного, но для любого геолога это заявление выглядит невероятным. Гранит состоит из трех основных компонентов: кварца, полевого шпата и слюды. Кварц гораздо тверже полевого шпата, и это означает, что сверло должно проходить через него медленнее. Предположение, что расстояние между канавками при прохождении полевого шпата должно увеличиваться, было сформулировано самим Петри:
«Если они [канавки] образованы порошком [то есть абразивным раствором], то на твердых поверхностях, то есть кварце, их глубина должна уменьшаться; если же эти следы оставлены острой кромкой алмаза, то их глубина должна быть одинаковой на всех компонентах. Более того, поскольку частички кварца более выпуклые, чем частички полевого шпата… глубина канавок на полевом шпате должна быть даже меньше, чем на кварце»{109}.
Какой же технологический процесс способен дать приемлемое объяснение всем этим особенностям, обнаруженным в результатах сверления твердого гранита? Задачу выяснить это поставил перед собой Кристофер Данн. В своей работе он опирался на громадный опыт, накопленный им как инженером-инструментальщиком. Однако, прежде чем предложить одно из возможных решений этой задачи, ему нужно было принять во внимание еще одно наблюдение Петри:
От Рональда Рана из компании «Rahn Granite Surface Plate Со», расположенной в Дейтоне, штат Огайо, Данн узнал, что современные буры с алмазными наконечниками вращаются со скоростью 900 оборотов в минуту и сверлят гранит со скоростью 25 миллиметров за 5 минут, что составляет 0,0055 миллиметра за один оборот{110}. Данн быстро осознал, что если эту информацию сравнить с вычислениями Петри, то получается, что «древние египтяне умели резать гранит в 500 раз быстрее [курсив, автора]{111}».
Это выглядит просто оскорбительно — строители пирамид 4500 лет назад могли сверлить гранит в 500 раз быстрее, чем самые современные алмазные буры. Каким же образом они добивались таких поразительных результатов? Явно не с помощью каменных орудий или медного инструмента, которые требовали применения абразива.
Вполне понятно, что Данн был озадачен своим удивительным открытием и долго размышлял над этой проблемой. Придя, наконец, к решению, которое удовлетворяло всем предъявляемым критериям, он жаждал поделиться своими выводами. Однако его предположение было таким необычным, что он не осмелился публично озвучить его, пока не получил подтверждения его логичности от друг их технологов, которым он предложил решить эту задачу.
Данн терпеливо ждал ответа. Каждый из специалистов изучал всю доступную информацию, и постепенно все они — за единственным исключением — приходили к выводу, что это невозможно. Ежедневно Данн интересовался успехами последнего из экспертов, но продолжал получать один и тот же ответ — что работа еще не закончена. Наконец, эксперт пришел к Данну и с довольным выражением лица заявил: «Но в то время у них не могло быть таких машин!{112}»
К какому же выводу в конечном итоге пришли Данн и его неизвестный коллега? Что заставило их скрывать свои соображения относительно древнеегипетской технологии сверления?
Петри пришел к заключению, что, для того чтобы трубчатое сверло перемещалось на 2,54 миллиметра за один оборот, требовалось приложить усилие от одной до двух тонн. Данн не согласился с этим, поскольку, по его мнению, всем предъявляемым требованиям отвечал лишь один метод. Строители пирамид использовали технологию, которая сегодня известна как ультразвуковое сверление. При этом ультразвуковые колебания вызывают вибрацию бура с алмазными наконечниками. Частота этой вибрации необычайно велика.
В основе метода ультразвукового сверления лежит тот же принцип, что и в конструкции отбойного молотка, который используется в дорожном строительстве для вскрытия асфальтовых или бетонных покрытий — вибрация заставляет режущий инструмент углубляться в твердый материал. Этот прогрессивный метод в настоящее время применяется для получения точных отверстий неправильной формы в таких твердых или хрупких материалах, как сталь, твердые сплавы, стеклокерамика. Для ускорения процесса часто используется абразивный порошок или паста{113}.
Самое яркое свидетельство в поддержку этой теории содержится в следующем факте: колебания бура с частотой от 19 000 до 25 000 Герц позволяют резать кварц гораздо быстрее, чем полевой шпат, поскольку резонансная частота кварца лежит в этом же диапазоне. При этом кварц ведет себя как союзник, оказывая меньшее сопротивление. По словам Данна: «Вместо того чтобы оказывать сопротивление резанию, как это происходит при использовании обычных методов, кварц начинает вибрировать в такт с ультразвуковыми импульсами, усиливая действие режущего инструмента»{114}.
Никакой другой метод сверления не способен объяснить все особенности гранитных стержней, отмеченные Петри. Однако предположение о том, что древние египтяне для сверления гранита использовали ультразвук и алмазные буры, кажется невероятным даже для непредвзятого читателя, не говоря уже об ученом-египтологе. Тем не менее доказательства этого были вполне очевидны — вместе со свидетельствами наличия в Древнем Египте длинных и циркулярных пил с алмазными режущими кромками и механических токарных станков. И все это в обществе, которое по утверждению консервативных историков даже не знало колеса!
Наибольшее удивление вызывает тот факт, что вся эта прогрессивная технология появилась лишь в последние 200 лет, а большая часть — в последние 50 лет. Петри не мог найти решение загадки отметин, оставленных на гранитных стержнях и стенках отверстий трубчатыми сверлами, — для этого нужен был технолог двадцать первого века. Какие еще тайны древних египтян будут раскрываться по мере дальнейшего прогресса в этой области техники?
Нам необходимо заставить себя коренным образом пересмотреть свои взгляды не только на древнеегипетскую технологию, но и на ту роль, которую играли акустические колебания в строительстве того времени. Ведь по предположению Масуди строители пирамид и, возможно, даже жившие за много тысячелетий до них создатели Сфинкса использовали звуковые колебания для того, чтобы поднимать и перемещать огромные каменные блоки. Одно дело — отверстия в граните, но можно ли использовать звук для возведения стен? Действительно ли звук в те времена играл важную роль, осмыслить которую мы не в состоянии даже сегодня? В самом Египте я больше не нахожу доказательств, что наши далекие предки обладали какой-либо акустической технологией, противоречащей нашим представлениям.
Открытия Кристофера Данна были революционными, убедительными и вполне правдоподобными, и во многих отношениях просто подтвердили невероятно высокий уровень мастерства строителей пирамид, наследие которых свидетельствует о знании геодезии, географии, математики, метрологии, а также наук, понять которые современный мир не может до сих пор. Однако в скором времени я обнаружил, что легенды об использовании звука для перемещения строительных блоков и возведения стен не ограничиваются одним Египтом. Такие предания существовали не только в древности, но и в современных культурах, которые, по всей видимости, сохранили знания в области акустической технологии до наших дней.
Во всех уголках нашей планеты в людской памяти сохранились предания о временах далекого прошлого, когда основатели цивилизации использовали силу звуковых колебаний для возведения первых городов. Среди остатков этих городов трудно найти более загадочные, чем руины Тиауанако, грандиозной цитадели в Боливийских Андах, которая когда-то располагалась на берегу огромного горного озера Титикака, но в настоящее время из-за геологических и климатических изменений в этом регионе оказалась в 19 километрах от береговой линии.
Главной достопримечательностью руин Тиауанако считаются Врата Солнца — огромная каменная арка весом около 10 тонн. На поверхности арки вырезано изображение мужской фигуры с длинными жезлами в руках. Это легендарный основатель Тиауанако Тики-Виракоча, или Тунупа, который вышел из острова посреди озера Титикака в начале времен и вместе со своими последователями, которых тоже называли «Виракоча», заложил город Тиауанако, а затем двинулся на север, неся цивилизацию населяющим эти земли племенам{119}.
В одной из легенд, рассказанных местными индейцами аймара испанскому путешественнику, посетившему эти земли вскоре после покорения их испанцами, говорится о том, что город был основан в эпоху Четах Пана, или Первого Творения, задолго до появления инков. Его первые обитатели обладали сверхъестественными способностями и могли чудесным образом поднимать камни над землей, которые «…перемещались по воздуху [из расположенных в горах каменоломен] звуком трубы»{120}.
По отношению к Египту Боливия находится на противоположной стороне земного шара, однако и здесь можно найти свидетельства, что народы Америки обладали недоступными нашему пониманию знаниями в области акустики. Откуда взялись эти мифы, и не лежат ли в их основе исторические факты? Может быть, легенды разных народов как-то связаны между собой? Поскольку и сооружения на плато Гиза, и Тиауанако были построены в конце Последнего ледникового периода, то есть примерно за 15 000 или 10 000 лет до нашей эры, то не могла ли акустическая технология распространяться одной и той же, ранее неизвестной культурой?
Индейцы аймара из Боливии и Перу также рассказывали первым испанским путешественникам и историкам, что Виракоча был не просто хранителем мудрости и чудотворцем, но также ученым, скульптором, агрономом и инженером, «который на крутых склонах ущелий устроил террасы и поля, а также возвел опорные стены, чтобы поддерживать их»{121}. В отличие от местных жителей Тики-Виракоча был светлокожим и голубоглазым человеком высокого роста со светлыми или белокурыми волосами и бородой{122}. Он носил длинную белую тунику, подпоясанную ремнем, и имел «властные манеры»{123}. Во многих легендах и мифах Южной Америки внешность этого носителя мудрости описывается одинаково, что свидетельствует о его принадлежности к индоевропейской расе. Странно, однако, что именно ему приписывали способность волшебным образом перемещать каменные блоки. В одной из легенд говорится, что сначала он создал божественный «огонь», который «погас по его команде, но лежавшие в огне камни стали такими легкими, что их можно было поднять одной рукой, как будто они были сделаны из пробки»{124}. Кем же на самом деле был этот светлокожий Виракоча и почему ему приписывалась способность перемещать каменные блоки при помощи сверхъестественных сил?
Передвигаясь на север, на расположенный в Мексике полуостров Юкатан, мы обнаружим затерянные в джунглях древние храмы майя, доколумбовой цивилизации, отличавшейся чрезвычайно высоким уровнем культуры. Период расцвета их в высшей степени необычной империи пришелся на первое тысячелетие христианской эры, хотя свои глубокие знания они, вне всякого сомнения, унаследовали от более древней культуры. Майя интересовались не только небесными циклами и движением звезд, но и природой времени. Так, например, их невероятно сложный календарь под названием Длинный Счет позволял точно вычислять день и месяц дат, уносивших нас на миллионы лет в прошлое{125}.
Один из самых загадочных храмовых комплексов, оставленных нам цивилизацией майя, находится в городе Ушмаль. Согласно легенде он был построен карликами{126}. Еще более любопытной представляется дополнительная информация об этих карликах, содержащаяся в одной из легенд майя: «Строительные работы не представляли для них особого труда — им достаточно было лишь свистнуть, и тяжелые камни становились на место»{127}. Говорят, что эти могущественные карлики построили все сооружения самой первой эпохи и что, подчиняясь их свисту, камни сами занимали свои места в зданиях, а дрова доставлялись из леса прямо к очагам{128}. Несмотря на свои сверхъестественные способности карлики погибли во время Великого потопа, хотя многие из них пытались спрятаться под землей «в огромных каменных полостях, похожих на подземные резервуары [которые они рассматривали] как лодки»{129}.
Здесь мы опять сталкиваемся с малопонятными и, возможно, противоречивыми историями о существовавшей в допотопные времена расе, способной при помощи силы звука возводить каменные стены. Эти небылицы легко посчитать фантазиями невежественных людей, однако обитатели Египта и Америки были не единственными, кто говорил об использовании звука при сооружении их древних памятников.
По свидетельству древнегреческих авторов столица Беотии — древнего царства, расположенного к северо-востоку от Афин — Фивы были основаны Кадмом, знаменитым финикийским путешественником и хранителем знаний{130}. Этот древний город в честь своего основателя был назван Кадмеей, и, согласно легенде, его строительство было закончено сыном Юпитера Амфионом. И что самое интересное, легенды говорят, что звуки лиры или арфы Амфиона были способны двигать камни и что именно таким образом были построены Фивы{131}. В своем многотомном груде «Описание Эллады» греческий географ второго века Павсаний рассказывает о том, что Амфион возвел городские стены при помощи «музыки своей арфы»{132}, а «звуки его песен заставляли идти за ним даже камни и диких зверей». Аполлон Родосский в своей «Аргонавтике» поэтично описывает, как Амфион громко и благозвучно играл на золотой лире, а вслед за ним двигалась скала вдвое больше его{133}.
Следует ли считать эти легенды просто выдумкой, в основе которой лежат литературные преувеличения и фантазии, или искаженной исторической памятью о тех временах, когда первые жители Фив, объединившись под началом основателя города Амфиона, использовали звуки лиры для того, чтобы передвигать каменные блоки и возводить стены?
Это кажется невероятным, но если в основе подобных мифов действительно лежит память о действительных событиях, то в них также может быть закодирована важная информация относительно происхождения этой необычной технологии. Легенды о Кадме прямо указывают на то, что Фивы были основаны финикийцами, которые, по всей видимости, поселились в этих местах во втором или третьем тысячелетии до нашей эры. Считается, что Кадм привез в Беотию не только финикийский алфавит, но и культ финикийских и египетских богов. Поэтому он вполне мог привезти из родных мест и знания в области акустической технологии{134}.
Финикийцы были великой нацией мореплавателей, сформировавшейся примерно в 2800 году до нашей эры на побережье Средиземного моря, в области, которая называлась Левант и располагалась на территории современного Ливана и северо-западной части Сирии. Жили финикийцы в городах-государствах с собственными правителями, культурными традициями и союзниками, а объединяла их общая религия, торговля и профессия мореходов. Они считались величайшими мореплавателями Древнего мира. Тем не менее, несмотря на восхищение других народов, сами они говорили, что получили знания в области навигации и мореплавания от древней расы богов.
Учитывая эти обстоятельства, нетрудно понять, как заинтриговали меня довольно туманные намеки на левитацию камней, на которые я наткнулся в произведениях Санхониатона. Не пускаясь ни в какие объяснения, финикийский историк пишет о том, что Уран «построил Бетулию, придумав камни, которые двигались, как будто были живыми»{137}.
Само название указывает на «грубые», то есть необработанные камни огромного размера. Выражение «придумав камни» является буквальным переводом оригинального финикийского текста, который сохранился только на греческом языке в работах историка Филона из Библоса, жившего в первом веке нашей эры, и его следует понимать в том смысле, что Уран заставлял камни двигаться, как живые.
На данном этапе достаточно осознать, что предания и мифы, связывающие акустику со строительством, являются универсальными и не ограничены одной расой, культурой или одним континентом. Скептик, однако, может возразить, что все эти легенды основаны на обычных суевериях. Но даже если в их основе лежат реальные события, они не дают нам никакой информации о методах, которые могли использоваться в древности для получения эффекта акустической левитации.
Первая история произошла со шведским врачом, фамилию которого Хенрик Кьелсон умалчивает, называя его просто «Ярл». В 20-е или 30-е годы — точно неизвестно — двадцатого века Ярл принял приглашение от приятеля навестить его в буддийском монастыре, расположенном к юго-востоку от столицы Тибета Лхасы{141}. В период пребывания в монастыре Ярл якобы стал свидетелем того, как каменные блоки 1,5 метра длиной и до 1 метра высотой и толщиной поднимались в воздух при помощи звука. По свидетельству доктора все это происходило на лугу на пологом склоне холма перед обращенными на северо-восток скалами{142}.
Ярл заметил, что на высоте примерно 250 метров в скале было отверстие большой пещеры, а перед ним широкий карниз, добраться к которому можно было только по свисающим с вершины скалы веревкам. Здесь монахи деловито возводили каменную стену. Кроме того, на расстоянии около 250 метров от подножия скалы располагался вросший в землю огромный плоский камень{143}. На его верхней грани имелась большая чашеобразная выемка глубиной 15 сантиметров. Еще дальше, в 63 метрах от камня, многочисленная группа монахов в желтых накидках заканчивала приготовления к какой-то церемонии. У одних были гигантские барабаны, у других длинные трубы, а остальные выстроились рядами, причем один монах при помощи веревки с узелками указывал точное место каждому участнику действия. Ярл насчитал 13 барабанов и 6 труб — все они образовывали 90-градусную дугу, центром которой был камень с выемкой, а угол между двумя соседними инструментами составлял 5 градусов{144}. Позади барабанов и труб располагались ряды из восьми или десяти монахов, и все это построение напоминало четвертушку огромного колеса со спицами{145}.
Завершали этот настоящий оркестр располагавшиеся симметрично относительно центра еще две трубы, четыре больших барабана (по два с каждой стороны), затем две трубы и, наконец, два больших барабана (см. рисунок). У всех 13 барабанов перепонка была натянута лишь с одной стороны, а оставшаяся «открытой» сторона смотрела в сторону камня с чашеобразной выемкой{146}.
Доктор Ярл наблюдал, как первый каменный блок на салазках, в которые был впряжен як, подтащили к камню. Монахи вручную поместили блок поверх выемки в камне, и процедура началась.
Все 19 инструментов направили — подобно пушкам — на камень с чашеобразной выемкой, и когда все было готово, монах с маленьким барабаном начал низким монотонным голосом читать заклинания, одной ладонью ритмично ударяя по инструменту. Барабан издавал высокий пронзительный звук, болью отдававшийся в ушах Ярла{147}. Затем вступили трубы, а за ними и остальные барабаны, в которые ударяли большими деревянными молотками до 75 сантиметров длиной{148}, обтянутыми кожей. У каждого барабана стояли двое монахов и наносили удары по очереди. Все монахи, за исключением монаха с маленьким барабаном, не произносили ни слова.