Он попросил поработать во вторую смену на подхвате у операторов — у студентов вовсю был разгар практики. Вечерняя работа была как раз по душе. Не надо просыпаться в рань, да и дома меньше пререкаешься с вечно недовольной матерью.
…И как-то вечером, около девяти, он возвращался домой. До подъезда осталось несколько шагов, как словно коршуны на него налетели трое силуэтов. Едва не сбив с ног, моментально прошвырнули сквозь кусты, прижали к стенке родного дома. Заткнув рот и нос, что он едва мог дышать, приставили к боку нечто блестевшее металом — нож или заточку и захрипели:
— Сейчас же заставишь мамку забрать свои малявы из ментуры!
Помни, тебя никто не валял и не драил! Скажешь, что сам был бухой и об бордюр е. нулся! Запоминай, мы не шутим! А то завтра твою хату накроют, и тебя, и твоих старух вырежут! Потом весь розыск пахать будет, пока башку твою в камышах не откопает!
И ловко ткнули пальцем ему прямо в солнечное сплетение, невесть как попав во мраке в самое больное место. Димка на мгновение отключился; в этот же миг они исчезли.
… Он поднялся не жив не мертв в квартиру. Cдавленный страхом, не смог промолвить ничего… Мать поняла и без слов, и сразу рванула к соседке бабе Маше — единственной на этаже хозяйке телефона. Она обзванивала все отделения милиции, дозвонилась до начальника смены УВД по городу, до дежурного горкома партии… Даже как-то умудрилась узнать телефон приемной КГБ.
От ее воплей, прорывающихся сквозь соседскую дверь, дрожала вся лестничная клетка "хрущевки" с первого по пятый этаж; сей глас, действительно, казалось подымет весь город… Впрочем, не прошло и полчаса, как прибыли двое бравых сотрудников угрозыска. И принялись у дрожащего Димки брать показания. Выспрашивая даже о не имеющих отношения к драке событиях, и о том, чего представляет собой его мать, и какую должность занимает.
Давясь страхом, он мучительно все припоминал. С его слов один писал протокол, другой пытался малевать от руки фотороботы разбойной троицы. Для "полного прояснения картины случившегося" взяли "интервью" и у Гришки; да "успокоительно" побеседовали с бабушкой. После чего клятвено заверили:
— Больше никого не бойтесь. Все меры будут приняты.
Неизвестно, это ли повлияло или нет, только на следующий же день злополучную дискотеку закрыли. Окончательно и навсегда. И троицу ту больше никто не видел. Говорят, все-таки посадили…
Но бояться Димка все же не перестал. Нет, пожалуй, страх ему нагнетала собственная мать. Позвонив Кириллычу, поставила ультиматум: полная отмена вечерних смен, или сын увольняется.
Кириллыч, успевший привыкнуть к смекалистому и всегда безотказному лаборанту, без колебаний вынужден был согласиться. И потом много недель бабушка вместе с остальными приподъездными сиделками встречала парня и с работы, и из института. Подзывая каждый раз на помощь дворника, с лопатой наизготове. Либо Даню
— слесаря с разводным ключом…
Шло время. Осень с каждым днем наступала, все раньше и раньше сгущались сумерки. Последние листья, скрюченные ночными заморозками, опадали с деревьев. Димка по-прежнему ходил на работу, посещал в институте установочные лекции. Дома и на работе в свободное время сочинял контрольные и рефераты. В жизни было без перемен: серо, полого и обыденно.
Раны зажили, кошмар избиения тоже отступил. Но белокурая Вика часто снилась, да и днем нередко возникала перед глазами.
Он узнал местоположение кондитерского общежития. И нередко вместе с Гришкой, а то осмелев, и один, дефилировал подле него, в надежде встретить милое лицо. Но она не встречалась…
Истосковавшись, он раз даже заглянул в холл общаги и спросил.
Но стайка девчонок рассмеявшись, не обнадежила:
— А что за Вику ты ищешь? У нас их оч-чень много!
Но, преодолевая их насмешки, Димка сумел разузнать ее дальнейшую судьбу. Что снова причинило ему огорчение.
— Да, у нас была такая, — вспомнила одна из них. — Училась на втором курсе. Одно время жила со мной в комнате. Но с месяц назад с ней чего-то приключилось. Похоже, нехорошее. И она бросила учебу и уехала…
Гришке подбирать подруг после ликвидации дискотеки тоже стало сложнее. Но все равно он нечасто коротал вечера в одиночку, либо на пару с Димкой. "Проблема хаты", актуальная для всей молодежи, для Григория не существовала: его мать после развода с отцом, чаше всего жила то у одного, то у другого ухажера и квартира находилась в его полном ведении. А если тетя Люба — так звали его мать, и заставала там сына с подругой, то относилась к ней ласково, трепетно, называла "дочечкой" и угощала чаем с пирожными. Даже если та требовалась Гришке лишь на один вечер…
*****************************************
И вспоминая былое, Димка незаметно оказался у дома. Не успел подняться на этаж, как в распахнутую дверь высунулся Гришка:
— Давай ко мне. Скорее, выручай!
У него на диване за столиком красовались две девчонки. Будучи уже в добром подпитии, затягивались сигаретами. Вот так ему сегодня повезло: познакомился сразу с двумя. И Димка прибыл очень кстати: ему с ходу давай развлекай подруг, пока Гришка не сгоняет за второй бутылкой. Потом они разбегутся по комнатам и каждый займется своей…
Очевидно, что Гришка уж выбор сделал, положив глаз на фигуристую, грудастую девчонку с длинными, распущенными по плечам русыми волосами. Вторая, худенькая, чернявая, может и выглядела невзрачней, но в Димке вызвала трепет. Навевая в памяти первую удачную его любовь. Словно она была младшей сестрой его первой подруги Маринки. Отношения с которой так жестоко обрубила собственная мать…
Он подсел к ней поближе. Представился:
— Я Дима.
— Очень приятно. — вымолвила та с холодным равнодушием.
— А тебя как зовут?
— А тебе это надо?
— Давай познакомимся.
— А ты прежде подумал, хочу ли я этого?
— Раз пришли в гости, то надо друг друга узнать.
Тут девки глянув друг на друга, подмигнули, поднялись и шагнули к прихожке. Их лица, казалось даже вдруг протрезвели.
— Гришуня, прощай. Мы уходим.
— Да куда же вы? Мой друг сейчас музон притащит. А я еще принесу добавить.
— Нет, нет, все. Выпускай нас быстрей, давай.
А чернявая вроде невзначай, шепотком добавила:
— На хрена он прикатил этого типа.
Гриха уловив это, ах подпрыгнул:
— Да че вы! Это мой самый лучший друг. Вы много потеряете, если не познаете его.
— А чего познавать? — загомонили они. — В нем и так все видно.