— Он сейчас занят.
— А когда он освободится?
— Не знаю.
— Вы мне не позвоните в лабораторию, когда он сможет меня принять?
— Если каждому, кто хочет попасть к директору, я буду звонить, то, знаете ли, у меня и рук не хватит.
«При чем тут руки?» — подумал Михаил и молча вышел из приемной.
Впервые в жизни он чувствовал себя таким безвыходно одиноким. С каким-то безнадежным равнодушием поднялся он в лабораторию и взялся за привычную работу.
Вот уже два месяца он вопреки всему открыто работал над ортовским экспериментом. Опустив свинцовое кольцо в дюар с жидким гелием, он позвонил по внутреннему телефону Мильчу.
— Лаборатория не отвечает, — сказала телефонистка, и в трубке послышались частые гудки.
«Куда-нибудь смотался, разгильдяй», — усмехнулся Михаил и, достав листок бумаги, принялся писать объяснительную записку на имя директора. Потом смял бумагу в комок, бросил в корзину и подошел к окну.
В желтоватых небесах неслись сизые весенние облака. Таяли искрящиеся на солнце сосульки. На темных и грязных тротуарах появились большие сухие пятна. Длинноногие девочки в коротеньких пальтишках прыгали через веревочку.
«Все у меня как-то не так получается. Стремлюсь, лечу, а под конец срыв. Как в детской игре в „Царя горы…“. Стоит этакий мерзавец — царь и толкает тебя в грудь, когда ты, кажется, уже сумел взобраться…»
В соседних отсеках гудели приборы, звякало стекло, время от времени доносились обрывки разговоров, смех. Михаилу вдруг захотелось, чтобы кто-нибудь подошел к нему, расспросил и сочувственно помотал головой.
«Может быть, они еще ничего и не знают?» — подумал он.
А внизу на тротуаре совсем крошечная девчушка ловко скакала сразу через две летящие в противофазах веревки. Это напомнило Михаилу схему работы лампы обратной волны.
Он отошел от окна и, натянув резиновые перчатки, достал из стеклянного кристаллизатора с ацетоном свинцовый диск с круглой дыркой в центре. Осторожно переложил его в кристаллизатор с эфиром и, подойдя к стенду, включил форвакуумный насос. Взвыл электромотор, застучали передаточные ремни. Ровный гул покрыл все звуки, доносившиеся из соседних отсеков.
Михаил потянулся было к телефону, еще раз позвонить Мильчевскому, но подумал, что обойдется своими силами, и не позвонил. Высушив тяжелый, скупо поблескивающий диск в струе нагретого воздуха, он установил его в гнездо и повернул ручку латра. Стрелка амперметра дрогнула и стала медленно уползать от нуля. Михаил сбросил напряжение и сразу же пустил жидкий гелий. Когда температура в сверхпроводнике уравновесилась, вновь дал ток. Момент не был упущен. Все шло отлично.
Средняя плотность составила 106 ампер на квадратный сантиметр при магнитном поле в 188 килоэрстед. Лучшего нельзя было и желать.
— Если верить правилу Сильби, магнитное поле тока должно равняться внешнему критическому полю, — нечленораздельно промычал он сквозь зубы и, вынув логарифмическую линейку, стал высчитывать скачок сопротивления сверхпроводника.
— Ты опять сегодня остаешься?
Он поднял глаза и увидел Ларису. Вглядываясь в круглое зеркальце пудреницы, она подкрашивала губы лиловой помадой. На ней была чуть потертая кроликовая шубка.
«Значит, рабочий день уже кончился», — отметил Михаил.
— Чем ты занят сегодня? Опять взаимодействием электронов за счет обмена фононами?
— Где ты нахваталась?
— Фу! Грубиян… Может, сходим сегодня в кино? На «Тишину»?
— Хватит с меня «Дайте „Жалобную книгу“!» Я теперь по горло сыт кино на ближайшее пятилетие.
— Тоже сравнил! Ты не можешь выключить это противное гудение?
Михаил взглянул на вакуумметр.
— Пока нет. Форвакуум должен быть не выше десяти в минус шестой… Еще минут сорок.
— А потом выключишь?
— Да. Но включу агрегаты конденсации и адсорбции. Рев, правда, чуть усилится, но зато через каких-нибудь два часа у меня будут как миленькие десять в минус двенадцатой тор. Все подсчитано, детка, вплоть до эффекта Купера.
— Фенимора?
— Не нужно кокетничать невежеством. Это не украшает.
— Много ты понимаешь… Ты говорил обо мне в цирке?
— Обещали что-нибудь подыскать.
— Когда?
— Буду звонить им на той неделе.
— Я тебе мешаю?
— Откуда ты это взяла?
— Ты отвечаешь так отрывисто, словно нехотя.
Михаил пожал плечами. Он опять подумал, что им не следует встречаться. Ни к чему хорошему это все равно не приведет. Ведь она совсем не в его вкусе и к тому же слишком молода.
— Так, значит, ты еще не скоро освободишься?
— Боюсь, что не скоро, Ларочка. Сама понимаешь, мне нужно спешить.
— Может, я могу тебе помочь?