— Включите в приказ! — перебил его директор, обращаясь к ученому секретарю. — Что у нас дальше?
— Вопрос об аспирантуре на будущий год, — сказал ученый секретарь.
— Давайте это тоже перенесем на другой раз… Что еще? Все? Валентин Алексеевич, попрошу вас немного задержаться.
Члены Ученого совета поднялись и, отодвинув стулья, вышли из-за стола. Сидеть остался только Урманцев. Директор стоя ждал, пока все уйдут. Наконец кабинет опустел.
Секретарша внесла поднос с чаем. Директор подвинул стакан и розеточку с сахаром к Урманцеву.
— В лаборатории нездоровая атмосфера, Валентин Алексеевич. — Директор давил ложечкой подтаявшие кусочки сахара. — Не в вашей и не в моей власти убирать людей, которые нам не нравятся, и назначать более симпатичных. Тем паче, когда это касается работников высшей квалификации… Да и объективных данных к этому нет. Всем вам придется еще долгие годы работать вместе. И отношения должны быть соответствующие. В общем на работе это никоим образом не должно отражаться. Вы согласны со мной?
— Не во всем.
— В чем именно?
— Есть процессы, за которые я и другие работники не могут взять на себя ответственность. Короче говоря, не все исходит от нас.
— У вас хороший, работящий коллектив, Валентин Алексеевич. Это большая сила. И там, где надо, можно так дать по рукам, что… Но нужны факты. Факты! Прокурор, к примеру, никогда не выдаст ордер на основании одних там трали-вали. Для оргвыводов нужны факты, а всякой закулисной лирике противопоставьте коллектив. Если стадо хорошее, то и паршивая овца будет вести себя хорошо. Ясно?
— Ясно. Только…
— Что еще?
— Это уже, как говорится, из другой оперы. Нужен генеральный эксперимент, Алексей Александрович.
— Считаете, пора выносить в космос?
— Пора.
— Ну что же, попытаюсь провентилировать это в координационном совете… Уж больно много всяких заявок! А спутник — дело дорогое.
— Биофизики ведь добились! И ФИАН, и Магнитный институт, и Физика Земли.
— Ну ладно! Попробуем. Может, чего и добьюсь. Пишите докладную.
— Вам?
— Нет. Прямо председателю координационного комитета космических исследований.
— Минуя вас?
— Они мне не начальство. Можешь и минуя меня! — улыбнулся директор. Хитрый ты парень, Урманцев! Молодой, а хитрый… Ну ладно… Иди! проворчал директор и подтолкнул Урманцева в спину. — Да, постой… Читал твою статью в ЖЭТФ. У тебя там все правильно? Действительно, чувствительность 10^-40?
— Это подтверждено экспериментом. Интерференция появляется за порядок до этой величины.
— Значит, в космос хочешь?
— Хочу.
— Ну, добро! А как там ваш раненый поживает?
— Работает. Отлично работает.
— За что же его Иван Фомич выжить хочет?
— Иван Фомич вообще бы предпочел работать в одиночестве, если бы только на таком фоне не проявилась полнейшая немощь…
— Будет тебе… Лучше скажи, с девушкой как? Ты что-нибудь знаешь? Директор протянул Урманцеву коробку «Казбека».
— Плохо с Ларисой. Врачи опасаются, что она навсегда такой останется…
— По-прежнему никого не узнает и ничего не помнит?.. Спички есть?..
— Если бы только это… — Урманцев щелкнул зажигалкой. — Она вообще разучилась говорить.
— А он знает?
— Знает. Ездил недавно к ней в Сигулду. Вернулся сам не свой.
— М-да… Тяжелое дело… Ну, да там видно будет!.. Значит, с тобой мы договорились. В координационном комитете я это дело провентилирую, а ты обещаешь мне примирить разбушевавшиеся страсти в лаборатории. Так?
— Никаких особых страстей-то и нет, Алексей Александрович, если бы Иван Фомич…
— Не объясняй мне, я все знаю. Не хочу я больше слышать про вашу лабораторию! Понял? Что, у меня других дел нет? И докладные записки от Пафнюкова мне не нужны.
— Так я же…
Но директор опять не дал ему говорить.
— Ты теперь руководитель лаборатории. Пафнюков — твой подчиненный. За его художества спросится с тебя. А уж как ты там будешь его утихомиривать, твое дело. Только, чтоб я больше ничего о вас не слышал!.. Кроме хорошего, разумеется.
— Понятно, Алексей Александрович. Я вам больше не нужен?
— Располагайте собой, Валентин Алексеевич, по своему разумению.
Урманцев, миновав двойную дверь, прошел в секретариат и оттуда в коридор. Он был зол, но очень доволен.