— Раз мы знаем, когда будет Чилийское землетрясение, мы можем заранее послать эскадру Тихоокеанского флота в поход в южную часть Тихого океана, — предложил адмирал Кузнецов. — Тогда к моменту землетрясения корабли будут уже поблизости и смогут быстро прийти на помощь.
— М-да… Предупредить чилийцев, что землетрясение произойдёт именно 22 мая, мы не сможем, — задумчиво произнёс Никита Сергеевич, листая блокнот. — Чёрт возьми, почти 6 тысяч жертв в результате цунами. И в Марокко, там вообще 15 тысяч погибло…
— Можно опустить сейсмометры на дно океана, недалеко от чилийского побережья, — предложил адмирал. — Насколько помню, там сейсмически активная зона, и наши действия не вызовут большого удивления или недоверия. Даже если сейсмометры в действительности ничего не покажут, мы сможем подделать сейсмограммы таким образом, чтобы власти Чили забеспокоились.
Ещё можем доставить на побережье большое количество контейнеров, чтобы временно расселить в них людей, оставшихся без жилья. Кстати, сами по себе контейнеры землетрясений не боятся. Из них можно даже сделать убежища на случай сильных толчков. (Контейнер-убежище на 70 человек http://www.trendhunter.com/trends/survival-room)
— Да, возможно, так и придётся поступить, — согласился Никита Сергеевич.
— Тут для планирования товарища Серова привлекать надо, — подсказал Гречко.
Хрущёв почесал нос и углубился в свой блокнот.
— В Чили сейчас у власти правые во главе с Хорхе Алессандри. Каких-либо предупреждений от СССР и, тем более, от Коминтерна, власти не послушают. Вот в Марокко, там незадолго до главного удара были более слабые толчки. Там можно попробовать спасти людей с помощью исламских проповедников. Народ там тёмный, услышат про «пророчество» — может, хотя бы из домов выйдут, перед толчком. Серова и Коминтерн подключим обязательно. Надо ещё как-то исхитриться обсудить вопрос с исламским духовенством. Контакты у нас уже налажены. Конечно, плохо, что мы не можем сообщить им всю информацию напрямую, но что-нибудь придумаем.
— В Агадире расположена французская военно-морская база, — подсказал Кузнецов. — Можно послать корабли Средиземноморского флота, и научный корабль с вулканологами и сейсмологами. Если мы поучаствуем в спасательной операции совместно с французами, это будет очень полезный опыт сразу и в части двустороннего сотрудничества, и для Международной Спасательной Службы, и хороший штрих к международному восприятию Советского Союза. (В реальной истории в спасении жертв землетрясения в Марокко участвовали моряки ВМБ в Агадире и авианосец «Лафайетт»)
— Хорошо. Серова я этим вопросом озадачу, а вы, Николай Герасимович, по возможности окажите ему содействие, — решил Хрущёв.
— Так точно, сделаем, — кивнул адмирал.
— Теперь ещё необходимо сказать отдельно о необходимости выработки чёткой линии противодействия различному экстремизму и терроризму, прежде всего — национальному и религиозному, — Никита Сергеевич перелистнул блокнот, где у него были записаны тезисы к совещанию. — Потому что террористы могут устраивать различные диверсии, а МЧС придётся расхлёбывать последствия.
— Так пока что особых проявлений терроризма не наблюдается? — спросил Гречко, воспользовавшись краткой паузой.
— Так будет не всегда, — заметил Соколовский.
— Вот именно, и когда такие события начнутся, готовиться к ним будет уже поздно. Мы должны быть готовы сейчас, — ответил Никита Сергеевич.
— Здесь надо учитывать возможный международный резонанс. США и Великобритания не преминут использовать любые факты нам во вред, извращая правду и ставя все события с ног на голову, — напомнил Соколовский. — Будут объявлять террористов «борцами за свободу», как было с бандеровцами.
— Действовать надо будет и по информационно-идеологическому направлению, и непосредственно против этих экстремистов, — решительно ответил Первый секретарь.
— Для этого сначала желательно провести чёткую законодательную черту, за которой, собственно, и начинается экстремизм, — предложил Соколовский. — Чтобы не было злоупотреблений.
— Черта давно уже проведена, — ответил Никита Сергеевич. — Её ещё Махно сформулировал: «Твоя свобода заканчивается там, где начинается моя свобода». Нестор Иванович, конечно, человек был неоднозначный, но в данной ситуации рассудил исключительно верно, и его трактовку можно принять за основу. То есть, пока человек соблюдает правила социалистического общежития, не нарушает законов и общепринятых правил поведения, он имеет право высказывать своё мнение, и претензий к нему быть не должно. Но если начинаются призывы к возвышению или принижению людей по их национальности или религии, к межнациональным и религиозным столкновениям, погромам, грабежам, изгнанию, убийствам и геноциду по национальному и религиозному признаку, тем более, если эти призывы подкреплены конкретными действиями, наш ответ должен быть самым решительным и жёстким. Тех, кто поднимает руку на мирных граждан, будем карать на месте.
— Ого! Жёстко, Никита Сергеич, — заметил Гречко.
— А иначе с ними нельзя. На шею сядут и ноги свесят, — отрезал Хрущёв.
Свои предложения по дальнейшему реформированию Вооружённых Сил Хрущёв, как обычно, продиктовал в виде записки, к концу ноября согласовал с военными спорные детали, и 8 декабря отправил ее на рассмотрение в Президиум ЦК. Обсуждение в Президиуме назначили на понедельник, 14 декабря. На обсуждение пригласили министра обороны маршала Гречко (АИ, в реальной истории — Малиновского), назначенного новым начальником Генштаба маршала Рокоссовского (АИ, см. гл. 04–11), начальника НИИ прогнозирования маршала Соколовского, командующего Вооруженными силами стран Варшавского договора маршала Конева, командующего войсками Московского военного округа маршала Москаленко, главного ракетчика — маршала Неделина, ответственного за военно-промышленный комплекс заместителя председателя Совета Министров Устинова и министра иностранных дел Громыко. Помимо них, Хрущёв пригласил председателя Госплана Байбакова, а председатель Госэкономкомиссии Сабуров входил в состав Президиума.
Каких-либо серьёзных споров, или разногласий на заседании не возникло.
Министр обороны, как положено по субординации, высказался первым от Вооруженных сил:
— В Генеральном штабе все посчитали, армию можно сократить на миллион двести тысяч человек.
— Можно сократить на миллион двести, — поддержал своего министра Конев.
— Стоп, стоп, стоп, — поднял руку Хрущёв. — Вот вы подсчитали, что сократить можно. А куда этих сокращённых размещать? Сейчас они по военным городкам расселены, все при деле. У большинства этих людей семьи, дети. То есть, по вашим подсчётам выходит, что нам придётся единовременно трудоустроить порядка двух миллионов человек, обеспечить школами и жильём семьи офицеров.
Маршал Гречко был несколько дезориентирован словами Первого секретаря:
— Прошу прощения, товарищ Хрущёв… Не понял. Мы армию сокращать будем, или не будем?
— Сокращать будем, — подтвердил Никита Сергеевич. — Но — по-умному. Не торопясь. Сначала давайте выясним, готово ли наше народное хозяйство принять и обеспечить жильём столько людей за раз. Думаете, я председателя Госплана просто так пригласил? Николай Константиныч, что скажете?
— Миллион семей за один раз трудоустроить мы, разумеется, сможем, — заверил Байбаков. — Но вот селить их некуда. Жилищное строительство у нас, конечно, на подъёме, но такой вброс народа не просто отодвинет получение квартир для множества очередников, он в принципе превосходит возможности нашего строительной индустрии. Это надо построить и сдать десять тысяч стоквартирных домов. Одновременно! Давайте, товарищи, как-нибудь постепенно, чтобы людей в бараках не селить.
— Вот. А я что говорил? А сколько мы можем расселить, без напряга для строителей?
— Это надо подсчитать, но, ориентировочно — 600 тысяч в течение трёх-четырёх лет.
— Спасибо, Николай Константиныч, — поблагодарил Хрущёв. — Я вас попрошу поподробнее, по годам расписать, сколько человек мы сможем расселить и трудоустроить без напряжения для народного хозяйства.
— Ракеты пошли в войска. Сухопутчиков можно сократить на 500–600 тысяч человек и одновременно провести реорганизацию, — предложил Гречко. — Можно ещё было бы постепенно реорганизовать структуру управления ВВС, как предлагал товарищ Соколовский
— Пусть Генеральный штаб все скрупулезно подсчитает, — осторожно высказался Москаленко, но не упустил случая высказать верноподданнические чувства. — Товарищ Хрущёв вопрос ставит мужественно и ответственно и перед народом, и перед историей.
Маршал Неделин тоже не сомневался в целесообразности военной реформы:
— Предложение товарища Хрущева не просто нужное, но и созревшее. Над нами довлеет 1941 год. Однозначно, надо решать.
— Товарищи, товарищи! Вы из меня очередной культ личности не делайте! — запротестовал Первый секретарь. — Меньше всего я хочу изображать собой живую икону. Давайте по существу. Дмитрий Фёдорович, что скажете по материальной части?
— К 15 января мы предоставим сведения об устаревших вооружениях, — доложил Устинов, — сокращение численности не уменьшит, а усилит дееспособность войск.
— С точки зрения внешней политики, ваше предложение, Никита Сергеевич, имеет огромное значение, — подал свой голос Громыко.
(выделенные фразы участников совещания — подлинные, цитируется по С.Н. Хрущёв «Реформатор». Как видим, сокращение «миллион двести» в реальной истории поддержали и генералы, и «вооруженцы»)
— Сокращение, товарищи, будем проводить согласно подсчётам Госплана, — Первый секретарь строго посмотрел на сидящих за столом маршалов. — Каждый военнослужащий, увольняемый в запас, должен иметь на руках направление на конкретное рабочее место и ордер на жильё, если он уже определился с тем, где он желает после демобилизации или увольнения из Вооружённых Сил жить и работать.
Президиум ЦК постановил обсудить сокращение Вооруженных сил на Совете обороны с участием командующих родами войск, командующих военными округами, их начальниками штабов и членами военных советов.