— «Я не была такой неблагодарной, сэр», — сказала Эмма с теплотой, — «чтобы желать быть где-нибудь еще, а не с ней. Это им было неудобно, капитана О’Брайена не устраивало, что я жила с ними».
— «Капитана!», — повторила миссис Эдвардс, — «Значит, джентльмен служит в армии?»
— «Да, мэм».
— «А, нет ничего невероятного в том, что эти офицеры очаровывают дам, молодых или старых. Кокарде, моя дорогая, невозможно сопротивляться».
— «Наверное это так», — со значением сказала миссис Эдвардс, бросив взгляд на свою дочь, и Эмма пришла в себя от волнения как раз вовремя, чтобы заметить румянец на щеках мисс Эдвардс, и, вспомнив, что Элизабет сказала о капитане Хантере, пожелать узнать и предаться сомнениям: чье влияние сильнее — капитана или ее брата?
— «Немолодые леди должны быть осмотрительны, выбирая мужа во второй раз», — заметил м-р Эдвардс.
— «Обстоятельность и осторожность не должны быть привилегией только пожилых леди, или вторых замужеств», — добавила его жена. — «Это совершенно необходимо молодым леди при их первом выборе».
— «Намного больше, моя дорогая», — ответил он, — «так как молодые леди пожинают плоды этого дольше. Когда немолодая леди совершает глупость, природа не позволяет ей страдать от нее много лет».
Эмма закрыла глаза руками, и миссис Эдвардс, заметив это, сменила тему на менее всех беспокоящую. За неимением других занятий, кроме ожидания выезда, вторая половина дня для двух молодых леди тянулась медленно, и хотя мисс Эдвардс сильно расстраивалась из-за того, что ее мать всегда выезжала очень рано, этот ранний час ожидался с некоторым нетерпением.
Появление чайных принадлежностей в семь часов принесло небольшое облегчение, и, к счастью, м-р и миссис Эдвардс имели обыкновение пить чаю больше обычного и есть дополнительные кексы, если они собирались засиживаться допоздна, что растянуло эту церемонию почти до желанного момента.
Незадолго до восьми послышался звук кареты Томлисонов, что служило для миссис Эдвардс обычным сигналом приказать подать к дверям свою, и в течение нескольких минут компания была перемещена из спокойной теплоты уютной гостиной в суматоху, шум и сквозняк гостиничного холла. Миссис Эдвардс, тщательно оберегая свое платье и с еще большим беспокойством следя за тем, чтобы плечи и горло ее юных подопечных были надежно защищены, прокладывала путь вверх по широкой лестнице, когда первый скрежещущий звук единственной скрипки осчастливил слух ее сопровождающих, и на беспокойный вопрос мисс Эдвардс много ли людей уже приехало, официант ответил, как она и ожидала, что «семья мистера Томлисона уже в зале». Когда они проходили короткой галереей к сияющей перед ними огнями ассамблейной зале, их приветствовал молодой человек, в утренней одежде и обуви, появившийся, очевидно, чтобы их увидеть в дверном проеме комнаты для постояльцев.
— «А! Миссис Эдвардс, как поживаете? Как поживаете, мисс Эдвардс?» — вскричал он весьма оживленно. — «Я вижу, вы определенно появились весьма вовремя, как всегда. Именно сейчас зажигают свечи».
— «Вы знаете, м-р Масгрейв, что я предпочитаю заполучить удобное место у огня», — ответила миссис Эдвардс.
— «Сию секунду собираюсь переодеться», — сказал он. — «Жду только своего глупого парня. У нас будет грандиозный бал, Осборны будут определенно, на это вы можете положиться: я видел лорда Осборна этим утром».
Компания проследовала дальше. Атласное платье миссис Осборн подмело чистый пол бальной залы по направлению к огню в верхнем ее конце, где сидела только одна компания, а три или четыре офицера в это время слонялись вместе, входя и выходя из соседней карточной комнаты. Между ближайшими соседями произошла натянутая встреча, и, как только они должным образом снова разместились, Эмма тихим шепотом, который соответствовал торжественности момента, сказала мисс Эдвардс:
— «Джентльмен, которого мы миновали в переходе, был м-р Масгрейв, верно? Я поняла, его считают чрезвычайно приятным».
Мисс Эдвардс ответила уклончиво:
— «Да, он многим весьма нравится. Но мы не очень близко знакомы».
— «Он богат, не так ли?»
— «Я полагаю, у него около 800–900 в год. Он вступил в наследство, когда был еще очень молодым, и мои отец с матерью считают, что это сбило его с пути. Он у них не в фаворе».
Вид холодной и пустой залы со скромной небольшой группой женщин в одном ее конце вскоре начал изменяться, послышались вдохновляющие звуки других карет, непрерывно входили пожилые важные дамы, прибывали вереницы изящно одетых девушек, время от времени их догонял отставший свежий джентльмен, который, если его не удерживала влюбленность в какое-либо прекрасное создание, был рад скрыться в карточной комнате. Среди увеличивающегося числа военных один с примечательной внешностью направился к мисс Эдвардс, решительно сказал ее компаньонке: «Я капитан Хантер», и Эмма, которая не следила за ней именно в этот момент, увидела, что она очень смущена, но никоим образом не испытывает неудовольствия, и услышала официальное приглашение на первых два танца, что заставило ее подумать о несчастной любви своего брата Сэма.
Тем временем Эмма сама не осталась незамеченной и не испытывала недостатка в восхищении окружающих. Новое лицо, да еще такое хорошенькое, не могло остаться в небрежении, ее имя шепотом передавалось от одной группы к другой, и как только был подан знак оркестром, заигравшем известную мелодию, казалось, призвавший молодых людей к их обязанностям, а людей в центр залы, она обнаружила, что ее приглашает танцевать коллега-офицер, представленный капитаном Хантером.
Эмма Ватсон была не выше среднего роста, хорошо сложена и пухленькая, ее внешность говорила о несокрушимом здоровье. Ее кожа была очень смуглой, но чистой, гладкой и блестящей, которая в сочетании с живыми глазами, милой улыбкой и открытым выражением лица придавала ее красоте привлекательность, и выразительность, и усиливала эту красоту при знакомстве. Так как она не имела причины быть недовольной своим партнером, то вечер начался для нее приятно. Еще не закончились два первых танца, как раздавшийся после долгого перерыва звук кареты привлек всеобщее внимание, и по всей зале прокатилось: «Осборны приехали, Осборны приехали». После нескольких минут чрезвычайного беспорядка снаружи и настороженного любопытства внутри, важная компания, предваряемая предупредительным хозяином гостиницы, поспешившим открыть никогда не запиравшуюся дверь, наконец, появилась. Она состояла из леди Осборн, ее сына лорда Осборна, ее дочери мисс Осборн, мисс Карр, подруги ее дочери, м-ра Ховарда, некогда учителя лорда Осборна, а теперь священника прихода, в котором был расположен их замок, миссис Блэйк, его вдовеющей сестры, живущей с ним, ее сына, прекрасного мальчика десяти лет от роду, и м-ра Тома Масгрейва, который, будучи заключен в своей комнате, последние полчаса, возможно, с мучительным нетерпением прислушивался к звукам музыки. Проходя по комнате, они задержались совсем недалеко от Эммы, чтобы ответить на любезности некоторых знакомых, и она услышала замечание леди Осборн о том, что они решили прибыть рано, чтобы доставить удовольствие маленькому сыну миссис Блейк, который чрезвычайно любит танцевать.
Эмма оглядела их всех, когда они проходили, но главным образом и с интересом, Тома Масгрейва, который, несомненно, выглядел приятным светским молодым человеком. Из женщин леди Осборн была самой замечательной, хотя она и достигла пятидесяти лет, но была очень красива и обладала всеми достоинствами своего ранга.
Лорд Осборн был прекрасный молодой человек, но в его внешности сквозила холодность, небрежность, даже неловкость, которые как будто подчеркивали, что он не принимает участия в бале. В действительности он приехал только потому, что для него представилась возможность доставить удовольствие городку Д., он не находил удовольствие в женской компании и никогда не танцевал.
М-р Ховард был приятным человеком, немного за тридцать. По окончании двух танцев Эмма незаметно для себя оказалась среди Осборнов, и была сразу же поражена прекрасной наружностью и живостью маленького мальчика, он стоял перед своей матерью, спрашивая, когда они будут танцевать.
— «Вы не будете удивляться нетерпению Чарльза», — говорила миссис Блейк, живая приятная маленькая женщина тридцати пяти — тридцати шести лет, леди, стоявшей рядом с ней, — «если узнаете, кто его партнерша. Мисс Осборн была так добра, что обещала танцевать с ним первые два танца».
— «О, да! Мы договорились на этой неделе», — воскликнул мальчик, — «и мы должны танцевать самыми последними».
С другой стороны от Эммы стояли мисс Осборн, мисс Карр и компания молодых людей, занятых оживленной беседой, и вскоре вслед за этим она увидела, как самый щегольский офицер из их группы подошел к оркестру, чтобы заказать танец, в это время мисс Осборн, проходя мимо нее, торопливо сказала ожидающему ее маленькому кавалеру:
— «Чарльз, прошу прощения, что нарушаю обещание, но я собираюсь танцевать эти два танца с полковником Бересфордом. Я знаю, вы простите меня, а я совершенно точно буду танцевать с вами после чая».
И не задержавшись, чтобы дождаться ответа, она снова повернулась к мисс Карр, в следующую минуту полковник Бересфорд уже вел ее к линии танцующих. Если лицо бедного мальчика, даже имея счастливое выражение, так заинтересовало Эмму, то внезапная перемена в его облике привлекла ее намного сильнее, он олицетворял собой само разочарование, с пылающими щеками, дрожащими губами и опущенными к полу глазами. Его мать, подавляя собственную досаду, пыталась его успокаивать, говоря о повторном обещании мисс Осборн, но, хотя он сумел произнести с мальчишеской бравадой «О! Мне до этого нет дела», было слишком очевидно по его непрерывному беспокойству, что он только об этом и думает.
Эмма не думала и не рассуждала, она чувствовала и действовала.
— «Я буду весьма счастлива танцевать с вами, сэр, если вы не против», — сказала она, протягивая руку с непринужденной добротой.
Мальчик в момент вернулся к своему первоначальному счастливому состоянию, довольно посмотрел на свою мать и, выступив вперед с искренним и простодушным «спасибо, мэм», был готов немедленно сопровождать свою новую знакомую. Благодарность миссис Блейк была более многословна, со взором, выражающим самое неизъяснимое удовольствие и живую благодарность, она повернулась к своей соседке, несколько раз горячо благодаря за огромную доброту и снисходительность к ее мальчику. Эмма могла ответить ей совершенно правдиво, что сама получает от этого не меньшее удовольствие, чем дает, и Чарльз, получив перчатки с наказом не терять их, почти удовлетворенный, присоединился со своей партнершей к быстро формирующейся линии танцующих.
Эта пара не могла не вызвать любопытства. Мисс Осборн и мисс Карр откровенно разглядывали ее, когда проходили мимо в танце. «Честное слово, Чарльз, вы счастливчик (сказала первая, когда повернулась к нему), у вас партнерша лучше, чем я», на что счастливый Чарльз ответил: «Да». Том Масгрейв, танцующий с мисс Карр, бросал на нее много любопытных взглядов, и через какое-то время подошел сам лорд Осборн и под предлогом разговора с Чарльзом остановился, разглядывая его партнершу. Эмма хотя и испытывала сильную неловкость от такого внимания, не могла раскаиваться в том, что сделала, так были счастливы мальчик и его мать, последняя постоянно изыскивала возможность обратиться к ней с самыми теплыми вежливыми словами. Она заметила, что ее маленький партнер, хотя и был занят в основном танцем, не был нерасположен поговорить, когда ее вопросы или замечания давали ему такую возможность, и она узнала из неизбежных в подобном случае расспросов, что у него есть два брата и сестра, что они с матерью живут с дядей в Викстеде, что его дядя учит его латыни, что ему нравиться ездить верхом, и у него есть собственная лошадь, которую ему дал лорд Осборн, и что он однажды уже охотился с гончими лорда Осборна. По окончании этих двух танцев Эмма нашла, что им надо выпить чаю. Мисс Эдвардс предупреждала ее, чтобы она была под рукой, поэтому она поняла, что миссис Эдвардс считала важным иметь их рядом, когда она отправится в чайную комнату, и Эмма поэтому волновалась, удастся ли ей найти подходящее место. Очевидно компаниям доставляет удовольствие поднять небольшой переполох и собраться толпой перед тем, как отправиться отдохнуть; чайная комната была небольшой и расположена за карточной комнатой, следуя через последнюю, где проход был затруднен столами, миссис Эдвардс и ее сопровождающих на несколько мгновений окружили. Это случилось возле стола для казино леди Осборн, м-р Ховард, который сидел за ним, заговорил со своим племянником, и Эмма, ощущая себя объектом внимания его и леди Осборн, отвела глаза, чтобы не казалось, будто она прислушивается к громкому счастливому шепоту ее юного компаньона: «О, дядя! Посмотри на мою партнершу. Она такая хорошенькая!» Они двинулись дальше, и увели Чарльза, не дав ему услышать ответа от дяди. Войдя в чайную комнату, где были приготовлены два длинных стола, они увидели лорда Осборна, одиноко сидящего в конце одного из них, как будто он старался держаться как можно дальше от бала, чтобы предаваться собственным мыслям и зевать без стеснения.
Чарльз тут же указал на него Эмме:
— «Вон лорд Осборн. Давайте мы с вами пойдем и сядем рядом с ним».
— «Нет, нет», — смеясь, сказала Эмма, — «вы должны сесть с моими друзьями».
К этому времени Чарльз достаточно осмелел, чтобы в свою очередь спросить:
— «Который час?»
— «Одиннадцать».
— «Одиннадцать! А я еще не сплю. Мама говорит, что я должен ложиться спать до десяти. Как вы думаете, мисс Осборн сдержит свое обещание, после чая?»
— «О, да! Я так полагаю», — хотя она чувствовала, что у нее было не больше причины это утверждать, чем у мисс Осборн нарушить прежнее обещание.
— «Когда вы приедете в Осборн Кастл?»