— Ай, девочка, нам уже с Ривой всё можно кушать, только вредно жить.
Больше нигде не останавливаясь, они скоро домчались до дома престарелых и вошли в комнату, где их явно с нетерпением, сидя в кресле, поджидала разбитая болезнью женщина.
О том, что она давно прислушивалась, ожидая их появление, было не трудно догадаться, при виде, входящих гостей, неподдельная радость загорелась в её потускневших старческих глазах.
Поздоровавшись и расцеловавшись, они все вместе тут же приступили к новому для Фроси кушанью, которое ей очень понравилось:
— Девчонки люкс, вкусней любого нашего барбекю.
Наверное, и моя Зара умеет это блюдо готовить, как ты думаешь Майя? — Почти уверенна, что да, ведь это восточная еда…
Рива улыбнулась.
— Фросенька, похоже, вы с нашей внучкой уже нашли общий язык, я очень этому рада.
Фросенька, правда, наша Майечка очень хорошая девочка?
— Ривочка я знаю, что ты вложила в её воспитание всю свою душу и много физических сил, ведь Анютке по приезду в Израиль, было не до воспитания малышки…
— Это правда, с самого появления Ханы с Майечкой в Израиле, я отдала внучечке всё то, что не смогла дать в детстве нашей с тобой дочери.
Всё то, что ты вложила вместо меня в нашу Хану, прости, в нашу Анютку, я отдала этой моей любимице…
Рива любящим взглядом посмотрела на смущённую молодую женщину.
— Бабушки, ну, хватит, я уже употела от ваших хвалебных слов…
Рива и Майя не съели и половины от огромной порции, а Фрося с удовольствием доела до конца, вытерла руки, запила соком и решительно потянулась к своему ридикюлю.
Она вытащила из него бархатистую коробочку и открыла её, поочерёдно показывая содержание удивлённым Риве и Майе — там лежали дорогие золотые украшения: два обручальных кольца, массивные серьги и кольцо с бриллиантами, а также, обсыпанная разными дорогими драгоценными камнями брошь.
Рива уставилась на Фросю, а Майя на драгоценности.
— Фросенька, ты это всё сохранила до наших дней?
Неужели ты никогда не нуждалась в деньгах?
Зачем ты это привезла сейчас в Израиль?
В тихом голосе Ривы, задававшей быстро все эти вопросы, было столько неподдельного восхищения и недоумения, что Фрося не выдержала и засмеялась.
— Ох, Ривочка, всё у меня в жизни было, а однажды наступил такой момент, что я вынуждена была продать эту брошь, но она через несколько лет чудесным образом ко мне вернулась обратно.
А серьги и кольцо я однажды надевала, это была свадьба у моего старшего сына…
— Фросенька, но ты мне не ответила — зачем ты сейчас привезла это золото в Израиль?
— Рива, неужели трудно догадаться — это ваше фамильное золото, я хотела вернуть его законным хозяевам.
Вначале, у меня была мысль, передать тебе его вместе с Анюткой, когда она уезжала в Израиль, но мы с ней не решились переступить закон.
Боялись, что его изымут, когда Анечка будет преодолевать границу, ведь нас запугали, что, когда проходишь через таможню тщательно обыскивают и изымают не предписанное законом.
Да, я эти побрякушки берегла для нашей доченьки, для нашей Анютки, но думаю будет справедливо, теперь передать их нашей Майечке, законной наследнице.
Ривочка, надеюсь, ты одобряешь моё решение?
Рива быстро кивала головой, от волнения она долго не могла произнести ни единого слова.
— Бабушки, но у меня ведь уже есть дорогая память от моей мамы…
И майя достала из-под кофточки знакомую Фросе цепочку, с висевшим на ней маген Давидом, и сразу вспомнился Вильнюс и бат-мицва Анютки, когда раввин Рувен надел на шею её доченьке этот еврейский символ.
— Мне этого вполне достаточно, чтобы хранить на себе тепло своей мамы…
Бабушка Рива ты ведь отлично знаешь, что у меня есть приличные серьги и кольца, подаренные Майклом, а позже мужем, да, и другого золота у меня полно…
Фрося посмотрела на Риву, как бы призывая её активно перейти к решительным уговорам.
Та, наконец, не сказала, а словно прошелестела:
— Внучечка, но ведь это золото мне досталось в наследство от моей бабушки…
— Ну, зачем мне его столько много, что вы хотите, чтобы оно валялось в тумбочке?
Фрося вдруг рассмеялась:
— Нет, моя хорошая, не надо, чтобы валялось в тумбочке, придётся тебе родить ещё девочку.
— Вы, что с моим Мики договорились, хватит мне и двоих бандитов.
Голос Ривы снял веселье с Фросиного и Майиного лица:
— А, кто даст по мне имя после моей смерти, неужели я этого не достойна?
Майя расплакалась: