Ричард отмахнулся от лоточника, пытавшегося всучить «самые надежные амулеты». Переступил через коврик гадалки, стряхнул липкое проклятье, посланное в спину. Перехватил ловкие пальцы у кошеля.
— Не стоит, — сказал он мальчишке, который уже изготовился было заорать. — Прокляну.
И вытащил цепь со звездой.
Стало не то чтобы тихо, но число желающих свести близкое знакомство с чужаком поубавилось. Люди расступались. Провожали Ричарда взглядами, когда настороженными, когда исполненными самого живого любопытства. И уловил он шепоток.
— …и вправду некромант?
— А то, по харе, что ль, не видно? У некромантов хари-то наглые…
— …хиленький какой…
— …ага, вывертню на один зуб…
Ричард смахнул с плеча еще одно проклятье, слабенькое, несформированное. Вот же… благодарная общественность.
— Ничего, этого сожрут, глядишь — кого другого отправют…
…пожирней, чтоб на два зуба хватило.
Хотя зубов как таковых у вывертней нет. У них тонкий хоботок, покрытый прочными костяными чешуями…
Особняк градоправителя походил на неудавшийся матушкин торт. Кремово-белый, украшенный многочисленными завитушками, но при этом какой-то разваливающийся, что ли? Дюжина пузатых колонн с трудом удерживала массивный портик с гербом Старой Империи. Ступени были щербаты. Окна — темны, затянуты коваными решетками, которые вроде бы и чистили, но без особого усердия.
У парадных дверей дремала пара стражников, которые при виде Ричарда оживились было — не так, похоже, часто заглядывал простой народ к градоправителю, но стоило показать звезду, и стража сникла.
— У себя?
— А то ж… — Стражник почесал шею. — Снедають ишшо…
— Снедають — это хорошо.
В желудке заурчало, напоминая, что и от завтрака Ричард отказался из чистого, к слову, упрямства.
Внутри пахло сыростью, бумагами и скандалом.
— Сволочь! — визгливый женский голос донесся откуда-то сверху. — Скотина!
— Милия!
Мужской был низок и преисполнен раскаяния.
— Я на тебя потратила лучшие годы жизни!
Ричард с сочувствием подумал, что бедного мужика ждут худшие…
— Я подарила тебе…
Что именно там подарили, Ричард не узнал, потому как слова заглушил звон бьющегося стекла.
— Милия! Это мамин фарфор!
— Да твоя мама…
— Госпожа не в духе, — печально заметил старый слуга.
Камзол с поблекшей позолотой и заплатами на рукавах. Высокий парик, щедро посыпанный пудрой. И поднос для визитных карточек, который сунули Ричарду под нос. И доверительно так добавили:
— Вам стоит выбрать другое время для визита. Когда госпожа изволит пребывать не в духе, то и господин впадает в расстройство. А в расстройстве он не склонен решать дела…
Понятно.
И весь город подстраивается под настроение госпожи градоправительницы.
— Ничего. — Ричард обошел и слугу, и поднос. — Я как-нибудь переживу.
Останавливать его не стали, лишь проводили печальным вздохом.
— …как ты посмел! Предать мое доверие…
— Милия, тебе показалось!
— Ты тискал эту потаскуху на глазах у всех, а мне показалось? — голос дамочки ввинчивался в череп. И Ричард в очередной раз мысленно поздравил себя с единственно верным решением избегать брачных уз.
— Мы лишь танцевали, Милия…
— Танцевали?! Это не танец, это срам…
— Это модно!
— Модный срам?! Тарис, ты… ты выставил себя на потеху! Боги милосердные… да весь город только теперь и говорит…
— Милия, все ведь танцевали…
— Но не уткнувшись носом в чужие сиськи…