Утром Сашка незаметно шепнул Людмиле:
-- За рекой будет большая дорога. Там и сбежим, а то в этих дебрях заплутаем и пропадем.
Девушка согласно кивнула.
Выбравшись из дремучего леса на большую дорогу, санный поезд увеличил скорость. Заночевали в большой деревне, где им обеспечили теплый кров и горячую пищу. Степан, как чувствовал, не оставлял Людмилу без догляда. Сашка уже ревновал девушку к одноногому дружиннику, оказывающему знаки внимания его девушке. Самое обидное, что Людмила их благосклонно принимала, объясняя это стремлением усыпить бдительность ухажера. За самим Сашкой постоянно приглядывала дочка Степана, положившая глаз на парня. Она буквально в первый же день перебралась к ним в сани и как бы невзначай старалась устроится поближе к Сашке. Лавр только усмехался в бороду, видя, как девчонка охмуряет парня.
Сбежать у них не получилось. Надежды Сашки добраться до Новгорода растаяли как дым. Вместо этого они прибыли в пункт назначения - город Резань. По нынешним меркам столица княжества представляла собой настоящий мегаполис с мощными древо-земляными укреплениями. Издалека рассмотреть древний город Сашка не смог - банально проспал. А когда проснулся, то обоз полз уже по деревянному мосту у воротной башни, поражавшей своими размерами.
Попав в город, обоз разделился. Часть осталось ожидать указаний, а с десяток саней поехали дальше. Улица, по которой они ехали, была слишком узка. Сани едва могли разминуться на улице. На развилке их встретили княжеские слуги. Они показывали куда ехать, так как у князя припасы хранились в разных местах. Ехали не долго. Сашка удивленно вертел головой, открыв рот. Ему все было интересно. Ворота большой усадьбы стояли отворенными, сани по очереди заезжали в просторный двор, где многочисленные слуги распрягли коней и уводили в конюшню. Въехав во двор, Сашка слез с саней, и стал осматриваться. Началась неизбежная суматоха. Парень перетаскивал добро в хозяйственное помещение, а потом помогал сверять привезенное с описью.
Вечером, уставший Сашка хотел прилечь, чтобы забыть все, что с ним приключилось. Он так и не нашел Людмилу, и никто не знал, куда она подевалась. Вертихвостка Радка, тоже куда-то исчезла, как и ее отец. Он заглянул в конюшню. Лошади исчезли. Буря мыслей и чувств, поднявшаяся в душе, не давала заснуть. Ревность терзала его так сильно, что он вскочил не в силах ни лежать, ни сидеть. Тогда он, прихватив сумку из-под лавки, в расстройстве побрел на улицу. Вскоре он добрался до дома, в котором безошибочно опознал местную точку общепита.
Внутри корчмы тепло и сумрачно. В нос шибануло смесью самых разнообразных запахов. В большой печи томился глиняный горшок со щами, из пристроенной клети, куда сразу за буфетом вела открытая дверь, доносилось шкварчание жарившегося на открытом огне и сковородах мяса. Молодые безусые парни, в длинных, до самых колен рубахах, как один стриженные под горшок, шустро сновали туда-сюда торопясь разнести заказы и прибрать со столов. Аппетитные запахи с поварни смешивались с запахом свежесваренного пива и вареного меда.
В просторной светлице, где сидели посетители, крепко пахло переваром. Свет от сальных свечей едва разгонял мрак. Было очень шумно: несмотря на поздний час, в заведении полно народа. За длинным дубовым столом расположилась состоятельная компания, заказавшая вареного меда. Напротив, попивая сбитень, мирно беседовали землепашцы, обсуждая цены на овес, а за ними, потягивая пиво, клиент сговаривался с мастером о выполнении заказа на пошив плаща из материала, который должно мастеру взять у какого-то Вячика. Дальше за ними, Сашка разглядел свободный стол. Пробегавший мимо мальчишка, сразу переставил к нему свечу, забрав ее у покидавшей корчму подвыпившей компании мастеровых.
Сашка прислушался к разговорам за соседними столиками и сразу навострил уши.
-- Они убивают всех, кто посмел им перечить. Женщин, детей, стариков. Даже в рабство не берут, -- вещал приземистый, широкоплечий морщинистый старик, скорее всего купец, судя по дорогим портам.
-- Неужто? -- кто-то из многочисленных слушателей ахнул в изумлении.
-- А князей, кои не покорились их хану, они станут преследовать хоть до края земли, -- продолжал нагонять жути купец.
-- Знамо дело. Половецкие ханы к нам прибежали за помощью, и что вышло? -- напомнил кто-то из слушателей.
-- Знамо. Знамо. Помним, -- все согласно закивали головой.
-- А еще они вырывают сердце у тех, кто посмел встретить их оружными, а из отрубленных голов возводят громадной величины холм, -- тут рассказчик помог себе руками, показывая какой высоты получился холм.
-- Неужели сам все это видел? -- спросил сидевший напротив дородный купец.
-- Своими глазами, вот те крест, -- подтвердил рассказчик.
-- Как тогда ты живой выбрался, если сам видел? -- спросил недоверчивый горожанин.
--Так они купцов не трогают, -- с ухмылкой ответил купец. -- Я скажу более, они нас привечают. Мыто один раз заплатил и езжай хоть до самой полуночной страны, где живут люди с песьими головами.
-- Свят. Свят. Свят, -- закрестился народ.
Сашка перестал прислушиваться, когда к нему подошел молодой парень в серой, испачканной жирными пятнами, домотканой рубахе длиною до колен, некий местный аналог официанта, чтобы принять заказ.
Злость на девушку все еще переполняла Сашку и, он сгоряча решил утопить печаль в вине, а не в тех напитках, которые тут предлагались посетителям.
-- Вино есть, -- невозмутимо ответил парень, вытирая стол грязной тряпкой, мимолетным взглядом оценив платежеспособность клиента.
Видно внешний вид заказчика вызвал некоторые сомнения в его платежеспособности, так как парень, приняв заказ, продолжал стоять, разглядывая засаленную столешницу. Сашка небрежно бросил серебренную гривну на стол со словами:
-- Неси все что есть.
Парень ловко поймал гривну и пулей умчался выполнять заказ. Вскоре объявился сам корчемник, лет сорока, с редкими седыми прядями в густой шевелюре черных как смоль волос, свободно ниспадающих на плечи, и полным хорошо откормленным телом. Два молодца за ним тащили настоящую амфору по форме напоминающую морковку. На правой руке корчемника не хватало двух пальцев, а левый глаз закрывала кожаная повязка, что в купе с курчавой бородой, окрашенной в ярко-золотистый цвет, делало его похожим на пирата. Он лично водрузил амфору в специальную выемку в полу и демонстративно сорвал свинцовую печать на горлышке сосуда, что бы клиент убедился в его честности.
-- Корчагу всю выпьешь? -- пробасил он.
Сергей оценил размеры ёмкости и согласно махнул рукой:
-- Оставляй.
Хозяин принес кувшин и деревянные чарки. До краев наполненный кувшин он поставил перед щедрым посетителем и подал знак помощнику, который спешил к клиенту со снедью.
Сашка залпом, одна за одной, выпил несколько чарок, крякнув от удовольствия. Вино оказалось вполне приемлемым, с мягким медово-сладким вкусом. Небольшие размеры амфоры, говорили сами за себя - хорошее вино на Руси стоило дорого и не каждому по карману.
Откуда ни возьмись нарисовались два подозрительных типа в изрядно поношенных портах, бесцеремонно подсевшие за стол.
-- Гуляем, друже? -- обдав смрадным луковым запахом, исходящим из беззубого рта, спросил чернявый тип неопределенного возраста, с приплюснутым носом и косым, тянувшимся через весь низкий лоб багрово-синюшного оттенка рубцом шрама.
Его грязные, давно не мытые руки, с обгрызенными ногтями тянулись к кувшину с вином.
Сашка брезгливо скривился. Рука непроизвольно сжалась в кулак, но ударить он не успел. Подельник чернявого, нервно затеребил товарища за рукав, испуганно глядя за Сашкину спину.
-- Пошли вон! -- властно пробасил голос за спиной.
Парочка, как нашкодившие коты, бросилась удирать, молниеносно выскочив из-за стола и исчезнув в темном углу корчмы.
Обернувшись, Сашка разглядел вполне прилично одетых людей. Уже изрядно захмелевший, он обрадовался возможности поговорить, излить душу, потому он сделал приглашающий жест, крикнув трактирщику:
-- Еще стаканов неси.
Налив гостям вина, Сашка поднял чарку и выпил за здоровье новых знакомцев.
Они разительно отличались друг от друга. Высокий и широкоплечий богатырь с голубыми глазами, с копной пшеничного цвета волос на голове назвался Микулой, а другой, небольшого росточка, щуплый, чернявый отзывался на имя Симон. Причем он в отличии от своего друга ни минуты не сидел на месте, постоянно ерзал на лавке, жестикулируя широко размахивал руками, а взгляд у него был какой-то бегающий, но очень цепкий.
-- Ты Симон, успокойся, -- обратился к чернявому Микула.
-- Да как мне быть спокойным, когда такие страсти тут по-рассказывали, -- он бросил нервный взгляд на Микулу, но положил руки на стол, крепко вцепившись в стакан.