- Кто?
- Журналист Ингрид Волкова.
- Ого, - сказал я с интересом. – Из какой газеты?
- Говорит, вроде бы независимый журналист, - ответил охранник. – Пишет для разных изданий. Так бывает?
- Сейчас все бывает, - сообщил я.
- Пропустить?
- Сообщи, - сказал я, - что доктор Лавронов покинул рабочее место десять минут тому. Заедет еще в какие-то места, а потом домой.
- Будет сделано, - ответил дежурящий с мужским пониманием в голосе.
Я в самом деле практически покинул институт и занимаюсь мышками дома, хотя в реальности нахожусь пока еще в небоскребе Фонда Мацанюка. Просто сейчас на многих работах вовсе не обязательно присутствовать лично, удаленное присутствие позволяет делать гору работы быстрее и лучше, так что из института кормлю мышек дома в коттедже, а оттуда работаю удаленно в институте.
Но, конечно, примитивное обезьянство велит мне после работы вернуться в свою пещеру, и хотя я весь из себя светлый ум и все такое, но иногда поддаюсь темному зову предков и возвращаюсь в этот элитный дом, в котором для меня только и есть хорошего, что оборудованная по последнему слову хайтека лаборатория.
Через минуту снова звонок, дежурный проговорил смущенно:
- Эта журналистка… увы, знает, что вы еще не покинули рабочее место.
- Эх, - сказал я, - пронырливые эли журналюги…
- Пустить?
- А что остается, - ответил я, - иначе раструбят, что мы здесь педофилией занимаемся. Потребует выслать в Европу, там все сейчас камингаутничают наперебой насчет гейства, педофилии, некромании и копрофагии…
Он сказал с облегчением в голове:
- Пропускаю! А то слишком уж настырная.
Ингрид вошла быстрая, даже стремительная, дико повела синими, как небо Арабских Эмиратов глазищами по сторонам.
- А-а-а, вот где ты прячешься!
- Хорошее место, - сказал я сдержанно. – Я таким представляю себе рай.
- И без гурий?
- Гурии в мире попроще, - пояснил я. – Который попримитивнее. Намного. Порядков так на сто… Ингрид, если тебя прислали как-то воздействовать, то это смешно. И не солидно. Ты не царица Клеопатра, а я не Антоний, что за царские сиськи предал страну, отечество и будущее Римской империи.
Она сказала обидчиво:
- Не глупи! А еще умный. Разве я не могла заехать к тебе просто так?
- Не могла, - ответил я честно.
- Почему?
- Во-первых, - сказал я и загнул палец, - знаешь, что скажу то, что уже сказал. Во-вторых, тебе в самом деле посоветовали воздействовать на меня, а ты им сказала, что я упрям, как осел, и презренную науку не променяешь на блестящие лычки фельдфебеля. Но ты все-таки приняла их настойчивое предложение поехать, так как это старое мудачье еще верит, что вязка между мужчиной и женщиной до сих пор что-то значит в этом мире.
Он поморщилась.
- Так не думают даже они.
- А самое главное, - закончил я, - потому что тебе поручили сообщить о некоторых подвижках в Управлении Генштаба.
На этот раз она в неподдельном изумлении распахнула глаза, и без того огромные, а сейчас так и вовсе.
- Откуда знаешь? Это было принято в секрете!
- Логика ученого, - ответил я скромно. – Создание нового подразделения не могло остаться незамеченным. А когда оно вдруг прекращает работу, и там начинаются какие-то перемены, это не могло не привлечь внимание тех, кто стоит повыше того Скалозада.
- Скалозуба, - поправила она. – Что ж, ты угадал.
- Не угадал, - поправил я ее в свою очередь. – Для умного человека это оскорбление. Ученые не угадывают, они получают запланированный результат, это называется успехом. Заслуженным успехом. В то время как удача заслуженной не может быть по определению…
- Какой ты занудный, - сказала она, морщась. – Может, сходим попьем кофе?
Я покачал головой.
- Не могу. Мышки. Можешь вон тех покормить, им уже пока кушать.
- У тебя все по расписанию?
- Да, - ответил я, посмотрел на нее и уточнил, - почти.
- А почему не всегда?
- А ты как думаешь?
Она сдвинула плечами.
- Мешают. Тебе всегда мешают.