— Честно говоря, я ждал вашего звонка, — сказал Малахов, закуривая.
— Вы же говорили: будет все нормально — не свидимся.
— Да, я не знал наверняка. Были варианты.
— Нет, вы не подумайте, Игорь. Я не в обиде. Вы не все могли предусмотреть.
Малахов усмехнулся:
— Вы думали, я не просчитал вариант с калошами?
Баринов потрясенно отшатнулся. Если калоши не сработают, подумал он, все к черту. Неужели он это отмел как неработающее? Он профессионал, а я щенок…
— Я все просчитал, — продолжал Малахов, пуская дым кольцами. — Я одного не знал: начнете вы сами копаться или нет.
— Какая разница? — пролепетал Баринов.
— Принципиальная, к сожалению. Вы ведь знаете лемму о трех версиях? Не знаю только, кто вам дал. Есть много специалистов, которым не нравится наша частная практика. Я и сам понимаю, что это не совсем нравственное занятие. Но, во-первых, это действительно многим помогает, а во-вторых, деваться некуда, надо ставить дело на ноги. И кто-нибудь из стариков — верно ведь? — мог вам дать тексты…
— Мог, — сказал Баринов, твердо решивший не выдавать старика, как не выдал он Малахова.
— Я не спрашиваю, кто конкретно, — снова угадал фатумолог. — Я только говорю, что этого ведь могло не быть, понимаете? Вы могли ограничиться моими рекомендациями.
— И убить Дунского.
— Кого?
— Того приятеля.
— Правильно. Но вы бы его не убили, так? Вы бы ушли от невесты.
— Это невозможно.
— У нее без вас все было вовсе не так плохо.
— Это не имеет значения.
— Имеет, — тихо сказал фатумолог. — Дело в том, что третью версию я от вас… скрыл… Можете делать со мной что угодно. Я к вам пришел, потому что сейчас все зависит от вас. Не удивляйтесь ничему. Вариант с калошами действительно работает. Я мог бы вам соврать, придумать к нему какие-то жуткие последствия, но вы сейчас подкованы, и мы более-менее равны. Я ведь тоже всего два года этим занймаюсь. В общем, что бы я ни сказал, вы не поверите. И я говорю вам честно: если вы сейчас выберете этот вариант, друг ваш останется жив и невеста будет при вас. Но от меня уйдет жена и заберет ребенка.
Баринов долго молчал.
— Помните ту черточку? — снова заговорил фатумолог. — Там, где пересечение это калошное? Так это и есть я. Как видим, судьба вас ко мне не просто так привела. И устроила экзамен обоим.
— И ничего нельзя сделать?
— Четырех версий не бывает. Было бы можно — уверяю вас, я бы сказал. Вы мне верите?
— Верю, — хрипло сказал Баринов, — верю. Почему же нет?.. Но как вы могли?! Как вы поставили на карту жизнь незнакомого человека?
— Да не поставил я ее на карту! — отчаянно воскликнул фатумолог.
— Тише, тише, Ирка спит… Она рано легла сегодня.
— Простите… — Малахов понизил голос. — Ничего бы не случилось с вашим человеком! Там же, вы видите, выходит ваш совершенно четкий уход от невесты, процветание вашего друга… И встретили бы вы вашу эту… единственную…
— Встретить-то встретил бы, а одинокая старость? Одинокую мою старость вы забыли?
— Ну да, одинокая, но ведь благополучная, правда? Со славой, с деньгами… А у меня, если хотите знать, — Малахов стал рыться в портфеле, извлекать планшетку с приколотой картой, — у меня после ухода жены — полный тупик! Этого можно ожидать, потому что она для меня все. Она и мальчик. Я женат десять лет и себя без нее не мыслю. Через десять лет вы поймете. Если, конечно, будете так же любить жену, как люблю ее я.
— Но раз у вас такая любовь…
— То-то и оно. Она еще очень красива. Довольно молода, ей тридцать два. И вы можете нас развести, шевельнув калошами. Понимаете?
— Что же там за цепочка, — раздумчиво проговорил Баринов, то ли спрашивая, то ли восхищаясь.
— Невероятная цепочка. Но все действует на основе закона: вы сохраняете и приумножаете все — у меня убавляется. Так всегда: ваше счастье — чужое несчастье. Грубый дарвинизм, простой отбор. Но именно я оказался вашей парой. Такой вот сюжет.
— Странно, — произнес Баринов. — А до этого нас с вами ничего не объединяло?
— Как будто нет. Вы какую школу кончали?
— Семьдесят седьмую. В восемьдесят втором.
— А я девяносто третью. В семьдесят пятом.
— Очень, очень странно…
— Ну, не так уж и странно. Может быть, у вас способности к фатумологии. Даже наверняка. Я же говорил, к этому каждого приводят некие силы. Может быть, наша встреча и вся эта коллизия были только поводом, чтобы вы, новый гений, сами занялись этим. — Малахов жалко улыбнулся.
— Но согласитесь, что вы поступили очень плохо, Игорь.
— Не соглашусь, — тихо сказал фатумолог.
— Но вы же могли мне жизнь переломать! И невесте моей!
— Не так же, как вы сейчас переломаете мне. Потому что у меня, говорю вам, после этого полный швах. Верите, нет?