Уже через неделю выздоровели все до того больные солдаты, и господину Курокаве пришлось признать: не лжец явился к его воротам, а настоящий колдун, сведущий в тех искусствах, какие неподвластны иным людям.
Медленно вступала в свои права прохладная и дождливая пора осени, и всё чаще воздух пах не океаном и цветами, а сырой землёй. Сибори, оставшийся при дворе господина Курокавы, давно уже сумел разобраться в том, какова расстановка сил в этой странной войне за право вновь зваться правителем всех островов, а не малой их части.
Понимал Сибори и далеко идущие планы своего повелителя, и не мог не оценить его целеустремлённости. Пусть и казалось на первый взгляд, что господин Курокава сведущ лишь в воинских делах, но было это не совсем так. Вполне разумным казалось Сибори желание владыки Юга породниться с как можно большим числом противников, ведь тогда и не было бы нужды в войне.
Но пока что у молодого лекаря не было ни шанса стать чем-то большим, чем слуга – и он видел это. Покуда Сибори предпочитал ждать: не следовало высовываться раньше времени.
Огневолосый юноша неторопливо брёл по саду во внутреннем дворе резиденции, осматривая украшавшие это богатое место растения. Он не ждал, что случайно встретит кого-то: давеча господин Курокава и присягнувшие ему военачальники собрались на военный совет в одном из залов резиденции. Потому и удивился Сибори, заслышав шорох. Похоже, нежданный гость также испугался встречи с ним, потому как почти сразу послышалось напряжённое:
– Кто здесь?!
Сибори тотчас вышел из-за дерева, не желая пугать своим присутствием явившееся его взору существо. На первый взгляд, то была женщина из числа аристократок. Но после становилось ясно: назвать сие дитя женщиной равно тому, чтобы назвать нераспустившийся бутон цветком. Девочка была стройна, как молодое деревце, и её бледная кожа будто светилась изнутри. Чёрные волосы, темнее самых насыщенных чернил, были убраны в высокую, украшенную цветами причёску. Небольшие зелёные круги заместо бровей, набелённое лицо, подведённые глаза и пунцовые губы, вопреки стараниям господина Курокавы, не придали его дочери – а кто ещё, кроме неё, мог оказаться в этом саду? – желанной взрослости и зрелой красоты.
Сибори улыбнулся, склоняясь перед напуганной девочкой:
– Не бойтесь, госпожа, я и в мыслях не имел причинить вам вред. Так что не стоит так меня бояться…
Тёмные глаза девочки, живой блеск которых не удалось бы скрыть даже многочисленным слоям рисовой пудры и чёрной туши, внимательно смотрели на Сибори. Казалось, она размышляла: стоит ли ей сей же час приказать лису удалиться, дабы отец не возомнил, будто дочь, нарушая все приличия, говорит наедине с мужчиной, или же всё-таки остаться. Молодой лекарь видел в этих глазах детское любопытство: юной госпоже о многом хотелось расспросить предполагаемого колдуна. Наконец, любопытство одолело все вкладываемые в её голову с детства хорошие манеры – и девочка робко спросила:
– Скажите, господин, а вы и в самом деле колдун?
Легко солгать любому человеку, но ещё легче увлечённо плести кружева лжи перед тем, кто заведомо поверит любым словам. Сибори, не поднимая более голову, неторопливо заговорил:
– Будь иначе, госпожа, я бы не явился к вашему достопочтенному отцу. Любой человек, не владеющий тайными искусствами, не сумел бы одолеть наложенное на его воинов проклятие. Но я сведущ во многом, что не подвластно ему, да и не рождён человеком, пусть сейчас и нахожусь в человечьем обличье.
Девочка слушала, сложив на груди спрятанные в складках ткани руки и не решаясь даже пошевелиться. Наконец, она робко спросила:
– Быть может, тогда вы сумеете помочь и мне, как помогли отцу?..
Сибори задумался: он не знал, что может попросить у него эта девочка, но понадеялся на то, что сумеет в случае чего отказать ей в помощи со стороны «духов». Сочтя молчание за согласие, дочь господина Курокавы всё же начала свою речь:
– Отец желает, чтобы я стала женою господина Сабуро Кадани. Не подумайте, что желаю я спорить с его волей! – торопливо воскликнула юная госпожа: видимо, помнила она старые сказки, где говорилось, что духи не любят непочтительных дочерей, смеющих идти против воли своих отцов. Зажмурившись, точно от сильного стыда, девочка попросила:
– Не могли бы вы сделать меня красивой?
Стараясь говорить уверенно, молодой лекарь ответил:
– Зачем же вам становиться ещё прекраснее, чем вы есть? Вы достаточно красивы, и немногие в этом мире могли бы сравниться с вами. Быть может, лишь некоторые из духов были бы красивее вас, но разве желаете вы так же, как они, ослеплять людей и вовлекать их в не самые пристойные деяния своей прелестью?
Юная госпожа покраснела столь сильно, что даже сквозь пудру на её лице можно было разглядеть этот яркий румянец. Склонив голову, будто в жесте слепой покорности, она вновь заговорила:
– Мне достаточно было бы лишь одного: чтобы мой будущий супруг хотя бы раз взглянул на меня с благосклонностью. Я не хочу, чтобы он не желал меня видеть, когда стану его женой: разве это – настоящая семья? Я буду верной тому, кому скажет отец, я стану лучшей, но пусть взамен он смотрит только на меня. Сегодня вечером он прибудет в резиденцию, и я хотела бы показаться достойной его…
Что же, сложно не понять эту девочку: хочет юная госпожа, чтобы у неё была настоящая семья, и брак заключался не по одному лишь расчёту. Но что проку, если Сибори даже не знал того господина, который намеревается стать супругом этой девочки?.. Наконец, молодой лекарь дал такой ответ:
– Чтобы понять, кого желает он видеть рядом с собой, я должен увидеть его самого. Подожди немного: я посмотрю, что можно сделать.
К вечеру в резиденции воцарилось в меру радостное оживление: слуги суетились, пытаясь подготовить всё к прибытию будущего супруга молодой госпожи, повелителя восточных земель, господина Сабуро Кадани. Не казалось удивительным для Сибори то, что желал господин Курокава представить свою дочь в самом выгодном свете пред гостем: ведь, насколько слышал лис, владыка Востока сам себе хозяин, и нет у него ни отца, ни матери, способных приказать: «Возьми в жёны дочь Курокавы». Нет, надобно, чтобы ему самому захотелось обладать этой девой, иначе не быть ни свадьбе, ни союзу.
Сейчас Сибори жалел, что не умеет и в самом деле колдовать. Если бы он только мог заворожить явившегося гостя, внушить ему, будто бы одна лишь юная госпожа достойна стать его спутницею жизни, тогда и не приходилось бы переживать за дальнейшее развитие событий. Но, с другой стороны, следовало ему сейчас не просто плыть по течению, как прежде, а вновь приступить к действиям. Прежде его всегда почитали за слугу – если же окажет он услугу будущему супругу дочери Курокавы, не как прислуга, а как равный, то, верно, его начнут воспринимать всерьёз. Стоит сначала разузнать, чего желает владыка Востока, а после – по мере возможностей дать ему это.
Тем временем у ворот выстроились воины из личной охраны господина Курокавы: лишь недавно исцелившиеся от страшной хвори, они уже встали на ноги и готовились показать себя, если понадобится, в самом выгоднейшем свете. Не один ведь Сибори желает стать чем-то большим, чем простой слуга: в этом строю каждый хотя бы раз, но мнил себя будущим императором. Вот только Сибори не сомневался: ума на подобное ни у кого из не хватит, и это не упрёк. Как можно обвинять рабочие руки в том, что не по силам им самостоятельно размышлять, не имея головы?..
За своими воинами уже ожидал прибытия почётного гостя сам владыка Юга и его семья. Отчего-то непривычно бледным казался Йошимару, и не мог его странный вид укрыться от молодого лекаря. Вот бы напрямую поинтересоваться у сына Курокавы, что же так потревожило его, но тогда Сибори рисковал бы растерять тот самый ореол таинственности, что так упорно создавал вокруг себя. Для действий пока не время: нужно лишь наблюдать, и старания, верно, будут вознаграждены.
Ворота распахнулись, и показались трое всадников: остальные следовали поодаль. Двое следовавших по бокам не снимали закрытых шлемов, напоминающих жуткие маски, и потому тот, кого они сопровождали, мигом привлекал взоры. Облачённый в богато украшенные красные доспехи, с непреклонным, холодным взглядом, он выглядел подобно духу войны. Натянув узду, Сабуро Кадани заставил своего жеребца остановиться, и тотчас спешился. Лис же смотрел на него с восторгом, и не столько от величия и блеска владыки Востока, сколько из желания сей же час воплотить в жизнь сложившийся план.
Да и как могло бы быть иначе, если узнал Сибори в явившемся его взору человеке того смуглого воина, что ласкал под покровом лесных ветвей сына повелителя Южных земель, а не предназначенную ему в жёны дочь? Теперь можно понять и его нежелание брать в жёны молодую госпожу, и в то же время – стремление заключить союз с господином Курокавой. Теперь осталось подумать, к кому же лучше обратиться со своим разговором: к Йошимару или же к самому владыке Востока?..
Словно густой мёд, неторопливо тянулось время. Постепенно опускалась ночь, и Сибори с нескрываемым нетерпением направлялся к покоям Йошимару: после непродолжительных размышлений, решил он для своих целей избрать того, кто уже уверовал в нечеловеческую природу лекаря.
Как оказалось, сын владыки Юга не спал: стоя на балконе своей комнаты, глядел он куда-то вниз. Сибори бесшумно проскользнул в комнату и неспешно заговорил:
– Понимаю я ваше горе.
Вздрогнул Йошимару, торопливо оборачиваясь: погружённый в свои мысли, он не услышал шагов кравшегося Сибори. Лицо стройного юноши мигом побелело в ночном полумраке:
– О чём вы говорите?..
– Вы полагали, что от меня возможно что-то скрыть? – всеми силами придавал себе лис вид мудрого и всезнающего духа. – Я ведь говорил некогда, что в вашем сердцем не дева, но сильный воин. И воин этот – тот, кто предназначен в мужья вашей сестре.
Отвернувшись вновь, Йошимару схватился за голову. Слабый шёпот разнёсся по комнате:
– Прошу, не говорите отцу. Чего вы хотите от меня?.. Отец, быть может, и простит, но я не хочу причинить боль моей сестре: она ведь верит, что сумеет Сабуро полюбить её.
Пару мгновений обдумывал Сибори сказанное. С одной стороны, неплохо было бы заручиться поддержкой Йошимару. А с другой – разве надёжен тот союз, что заключен ценой принуждения? Нет, оно того не стоит: лучше придерживаться первоначального плана.
– Ваш отец всё знает, и не я тому виной: другой человек поведал ему о вашей любви.
Скажи эти слова кто-то иной, вряд ли бы мальчик вздумал ему довериться: но сейчас в мыслях своих говорил Йошимару не с человеком, а с бескорыстным духом, цели и ценности которого не понять простому непосвящённому существу.
– Но почему отец не обозлился на меня, и почему в таком случае желает он этой свадьбы? – прошептал Йошимару. Доверчивое дитя, не во многом отличное от сестры; такого нелегко убедить однажды, но после он готов поверить любой лжи.
– Покуда мне ещё неведомо, кто сделал это и отчего так спокоен ваш достопочтенный отец. Но, коли пожелаете, я мог бы выяснить это: не желаю я, чтобы сходились два чужих друг другу сердца, и страдали двое влюблённых.
В глазах Йошимару зажёгся огонёк надежды. Сибори же тем временем прикидывал, каким образом можно провернуть необходимую авантюру…