Он хорошенько ухватился и, натужась, полез вверх, пропустив свободный конец каната между ногами. Дополнительная доза гравитола должна была облегчить задачу, но все же поднимался он, злясь и невнятно ругаясь, очень медленно.
Шуурна лежала на плетеной циновке. Она была самой старой бруухианкой из всех, кого Кроуэлл когда-либо встречал. Пожелтевшие волосы облезали клочьями, глаза были затуманены слепотой, сморщенные высохшие соски свисали серыми складками плоти.
Слабым голосом она заговорила в неформальном ключе:
— Кроуэлл-кто-шутит.
Я знала тебя в мой Год Постижения,
и я помню тебя лучше, чем собственных детей.
Ты ходишь теперь по-другому,
твои шаги — шаги молодого человека.
Этого Кроуэлл не ожидал.
— Время было более милостиво ко
мне, чем к тебе,
Шуурна, ожидающая перехода в тихий мир.
Но эта видимая молодость
от травы,
которую дал мне доктор, чтобы
придать мне силы молодого человека.
— Мои больше-глазы потемнели,
но мои много-глазы говорят мне,
что ты стал выше на два зернышка,
Кроуэлл-кто-шутит,
чем ты был век моей жизни назад.
— Это так.
Такое, бывает,
случается с человеком, когда он стареет.
(Человеку можно добавить несколько сантиметров пластиплоти, но снять их на время уже невозможно.)
Воцарилось долгое молчание, которое в человеческом обществе сочли бы щекотливым.
— Шуурна,
имеешь ли ты что-нибудь
сказать мне или спросить у меня?
Снова долгая пауза.
— Нет.
Ты, кто выглядит как Кроуэлл-кто-шутит,
я ждала увидеть тебя,
но теперь ты не здесь.
Я не могу больше ждать,
я готова к тихому миру.
Пожалуйста, призови наимладшего и нового
наистаршего.
Кроуэлл подошел к веревке.
— Балуурн!
— Да, Кроуэлл-кто-шутит!
— Шуурна готова… перейти в «тихий мир». Ты можешь найти наимладшего и наистаршего?
Двое, которые спустились следом за Балуурном, мигом поднялись по веревке. Они прошли мимо Кроуэлла и остановились перед Шуурной. Кроуэлл полез было вниз.
— Кроуэлл-кто-шутит, — заговорил старший, не поможешь ли ты нам