How far back, I wondered, lay the homeland of the Flowers? How many conquered earths lay between this world and the one where they had risen? How many other earths lay empty, swept clean of any life that might compete with the Flowers?
And that other race, the race that had raised and elevated them above their vegetable existence where was that old race today?
Как далеко в прошлом лежит она, родина Цветов? Сколько еще Земель завоевали они на пути сюда, в этот мир из того неведомого, который был их колыбелью? Сколько миров осталось позади, опустошенных, очищенных от всего живого, что могло соперничать с этими Цветами...
А те, кто обучил и возвысил простые растения, кто наделил их разумом, — где они теперь, что с ними сталось?
I put the skull back into the hole from which I'd taken it. Carefully, I brushed back the sand and dirt until it was covered once again, this time entirely covered, with no part of it showing. I would have liked to take it back to camp with me so I could have a better look at it. But I knew I couldn't, for Tupper must not know what I had found. His mind was an open book to his friends the Flowers, and I was sure mine wasn't, for they had had to use the telephone to get in touch with me. So long as I told Tupper nothing, the Flowers would never know that I had found the skull. There was the possibility, of course, that they already knew, that they had the sense of sight, or perhaps some other sense that was as good as sight. But I doubted that they had; there was so far no evidence they had. The best bet was that they were mental symbionts, that they had no awareness beyond the awareness they shared with minds in other kinds of life.
Я положил череп обратно в яму, откуда его извлек. Снова осторожно засыпал его песком и землей — так, что больше уже ничего не было видно. Хорошо бы взять его с собой и внизу, на берегу, получше разглядеть. Но нельзя: Таппер не должен знать о моей находке. Его друзья Цветы с легкостью читают его мысли, а мои мысли для них — книга за семью печатями, иначе зачем бы им для переговоров со мной понадобился телефон. Значит, пока я ничего не скажу Тапперу, Цветы не узнают, что я нашел этот череп. Впрочем, быть может, они уже знают, быть может, они умеют видеть или обладают еще каким-нибудь чувством, которое заменяет им зрение. Но нет, вряд ли: ничего такого пока не заметно. Вернее всего, они способны к умственному симбиозу и знают только то, что им открылось в мыслях других разумных существ.
I worked my way around and down the mound and along the way I found other blocks of stone. It was becoming evident to me that at some other time a building had stood upon this site. A city, I wondered, or a town? Although whatever form it might have taken, it had been a dwelling place.
I reached the creek at the far end of the mound, where it ran close against the cutbank it had chewed out of the mound, and started wading back to the place where I had crossed.
Я спустился с насыпи, обогнул ее и по дороге нашел еще много каменных плит. Несомненно, когда-то на этом месте стояло здание. А может быть, тут был поселок или даже город? Так или иначе, здесь жили люди.
Я вышел на берег у дальнего конца насыпи, где ручей бежал вдоль нее вплотную, подмывая крутой склон, — и зашлепал по воде к тому месту, где раньше переходил вброд.
The sun had set and with it had gone the diamond sparkle of the water. The creek ran dark and tawny in the shadow of the first twilight.
Teeth grinned at me out of the blackness of the bank that rose above the stream, and I stopped dead, staring at that row of snaggled teeth and the whiteness of the bone that arched above them. The water, tugging at my ankles, growled a little at me and I shivered in the chill that swept down from the darkening hills.
For, staring at that second skull, grinning at me out of the darkness of the soil that stood poised above the water, I knew that the human race faced the greatest danger it had ever known. Except for man himself, there had been, up to this moment, no threat against the continuity of humanity. But here, finally, that threat lay before my eyes.
Солнце село, алмазные искры на воде угасли. Смеркалось, и ручей казался темным, почти бурым.
Крутой черный берег вдруг ощерился ухмылкой мне навстречу, и а застыл, вглядываясь, — передо мной белел ряд обломанных зубов, выпукло круглился череп. Течение хватало меня за ноги, стараясь увлечь за собой, вода тихонько рычала на меня, с темнеющих холмов тянуло холодом... меня пробрала дрожь.
Ибо, глядя на этот второй череп, оскалившийся мне навстречу из черной крутизны, я понял: человечеству грозит величайшая, небывалая опасность. Доныне род людской мог погибнуть только по собственной вине, по вине людей. И вот у меня перед глазами новая угроза.
13
I sighted the small glowing of the fire before I reached the camp. When I stumbled down the hillside, I could see that Tupper had finished with his nap and was cooking supper.
“Out for a walk?” he asked.
“Just a look around,” I said. “There isn't much to see.”
Спотыкаясь в полутьме, я спускался по косогору и еще издали увидел красноватый отблеск костра: Таппер уже проснулся и готовил ужин.
— Погулял? — спросил он.
— Так, огляделся немного, — ответил я. — Тут и смотреть особенно не на что.
“The Flowers is all,” said Tupper.
He wiped his chin and counted the fingers on one hand, then counted them again to be sure he'd made no mistake.
“Tupper?”
“What is it, Brad?”
— Одни Цветы — и все, — подтвердил Таппер.
Он утер подбородок, сосчитал пальцы на руке, потом пересчитал сызнова, проверяя, не ошибся ли.
— Таппер!
— Чего?
“Is it all like this? All over this Earth, I mean? Nothing but the Flowers?”
“There are others come sometimes.”
“Others?”
“From other worlds,” he said. “But they go away.”
— Тут что же, всюду так? По всей этой Земле? Больше ничего нету, одни Цветы?
— Иногда еще разные приходят.
— Кто — разные?
— Ну, из разных других миров. Только они опять уходят.
“What kind of others?”
“Fun people. Looking for some fun. “ “What kind of fun?”
“I don't know,” he said. “Just fun, is all.”
— А какие они?
— Забавники. Ищут себе забаву.