- За что ты ударил меня по лицу? Негодяй!
Кое-кто из окружающих вступил в спор, кто-то уже начал высказывать сожаление о падении нравов. Крикун снова дернул Косуке за рукав:
- Как ты смел меня ударить? Меня, почтенного человека, который терпеливо ждет минуты, чтобы хоть каплей поды смочить пересохшее горло!
Косуке резко отбросил его руку и гневно произнес:
- Отвяжись от меня и не кричи. Никого я не трогал… А ну, убирайся!
- Смотрите на него, люди добрые, смотрите! Он еще толкается, мерзавец! - благим матом завопил человек. -
Он грозит мне, руками размахивает! Ой, он сейчас будет драться… он хочет меня ударить!..
Кто-то из толпы насмешливо бросил:
- Ты сам размахиваешь руками, как мельница! Никто тебя не бьет!
Но вокруг кричавшего уже собиралась толпа ротозеев. Каждый старался узнать, что здесь случилось, как и почему поднялся такой крик.
- Ой, он ударил меня, добрые люди, ударил! - кричал ^человек, обращаясь к быстро увеличивающейся толпе. - Вот этот меня ударил… - показал он на Косуке. - Он угрожает убить меня…
Среди ротозеев раздались голоса:
- Ну, и ты ему не спускай!
- -Заплати ему с процентами!
- Что это за свинство - бить человека!
Со всех сторон посыпались замечания, шутки, советы. Какой-то бедно одетый, но, видимо, интеллигентный человек начал жаловаться, что никогда нельзя найти полицию тогда, когда она очень нужна. Косуке уже хотел осадить крикуна, но, услышав слово «полиция», насторожился и решил немедленно уйти от скандала. В тесно сгрудившейся толпе это было совсем нелегко сделать, но Косуке все же стал пробиваться к машине. Крикун схватил его за руку и опять завопил так, словно его резали. Косуке беспомощно оглянулся. Те, кто не видел начала стычки, уже становились па сторону крикуна, рассказывая собравшимся, как вот этот молодой парень в комбинезоне бил по лицу и даже таскал за волосы ни в чем не повинного пожилого человека, а теперь хочет удрать.
В эту минуту раздался пронзительный свисток полицейского, и «блюститель порядка», растолкав собравшихся, подошел к Косуке. Крикун засыпал его градом жалоб, показав на Косуке. Несколько человек поддержало крикуна. Полицейский посмотрел на шофера и нахмурился.
- Вот этот? Знаем его - известный хулиган! - грозно сказал он, хотя вовсе и не знал Косуке. - Постоянно приходится иметь с ним дело… А ну, пойдем со мной! - крикнул он Косуке и, обращаясь к крикуну, добавил: - И вас тоже попрошу - составим в участке протокол.
- Но я… - пытался объяснить Косуке, считая, что его принимают за кого-то другого.
- Молчать! - заорал полицейский. - В участке разберемся. Там с тобой поговорят!
Все трое прошли сквозь расступившуюся толпу. Около тротуара стояла полицейская машина. Полицейский молча показал на нее Косуке.
- Но тут же стоит мой грузовик! - возмутился тот.
Полицейский громко захохотал.
- Ого! Ты еще хочешь украсть чужую машину?.. Ну, посмотрите, что за нахал, а! - обратился он к толпе.
Не ожидая ответа Косуке, он бесцеремонно втолкнул его в машину. Дверца захлопнулась.
- Ну, вот видите! - сказал какой-то толстяк, обращаясь к соседу. - Зря мы ругаем нашу полицию. Вы сами в этом убедились. Она появилась как раз в нужный момент.
- Кто его знает! Может быть, все это было искусной комедией. Тот шофер совсем не похож на хулигана и скандалиста. Может быть, полиция просто хотела избавиться от него. Это у нас бывает!
Толстяк насмешливо фыркнул:
- Ах, вот оно что! Вы, наверно, водитесь именно с такими типами!
Он презрительно посмотрел на собеседника и удалился, величественно переступая толстыми ногами.
Комната производила удручающее впечатление. Она была мрачной и длинной, вдоль голых стен тянулось несколько скамеек, посреди комнаты стоял табурет. Окно, закрытое грязной занавеской, почти не пропускало света. За барьером виднелся черный письменный стол. За ним, с левой стороны, находился столик с пишущей машинкой, справа приткнулся массивный шкаф, а возле него - небольшая дверка. В нее как раз в это время и протиснулся генерал Канадзава.
Сидевший за столом капитан и печатавший что-то на машинке сержант вскочили с места и вытянулись в струнку, приветствуя своего начальника. Со скамеек, грохнув сапогами, сорвалось четверо полицейских. Только один человек не отдал генералу чести, даже не обратил внимания на его приход - тот, кто сидел на табурете. Стоивший за ним полицейский ударил его кулаком по шее.
- Встань, свинья! Не видишь, что господин генерал вошел? - злобно прошипел полицейский.
Но человек был равнодушен ко всему. Ему с трудом удавалось сохранять равновесие. Каждый раз, когда, он поднимал веки, они снова тяжело опускались на мутные, окровавленные белки глаз. Лицо его опухло от побоев. Трудно было поверить, что несколько часов назад оно было румяным и чистым.
Человек реагировал на все окружающее с большим опозданием. Слова почти не доходили до его сознания, а люди казались ему какими-то бесформенными тенями. Он смотрел вперед, но ничего не видел и ничего не ощущал, кроме боли, раздиравшей все его тело.
Полицейский хотел было повторить удар, но генерал махнул рукой: прекратить! Усевшись на стул возле капитана, Канадзава наклонился к нему и что-то сказал шепотом, добродушно улыбаясь. Полицейский не преминул использовать этот момент: осторожно, чтобы не помешать офицерам, он сильно ударил арестованного кулаком в ребра. Человек закачался, но твердая рука полицейского мгновенно восстановила нарушенное равновесие.
- Подожди, ты еще получишь от меня и по роже! - прошипел полицейский. - Я тебя научу, как надо приветствовать генерала!
Арестованный не услышал, не понял этого шепота. В его голове была одна-единственная мысль: «Откуда же я знаю все это?» Впервые он был арестован, впервые сидел в тюрьме, впервые его пытали. Методы японских полицейских «допросов» он знал только по книжкам да из рассказов очевидцев. И все-таки ему казалось, что он уже где-то все это видел. Как сквозь вату слышал он слова, которые долетали до него от стола. Человек попытался невероятным усилием воли заставить себя сосредоточиться, чтобы услышать что-нибудь. До его сознания дошел только конец фразы: «…и ничего не хочет сказать». Это произнес капитан.
Генерал встал и вышел на середину комнаты. С улыбкой на тонких губах он приблизился к арестованному и взглянул ему в лицо.
- Позвольте, но ведь это Косуке!-деланно удивился он. - Товарищ Косуке! - Он еще раз всмотрелся в лицо стоявшего перед ним человека и сладким голосом продолжал: - Очень, очень рад, что встретился с таким идейным и преданным партии человеком! Я давно уже мечтал познакомиться с вами, мой друг… Ну что ж,- вдруг захохотал он, - лучше поздно, чем никогда! А, Косуке?
Арестованный молчал. Стоявший за его спиной полицейский не мигая смотрел на генерала и не знал, что делать - то ли ударить узника за его упрямое молчание, то ли сделать это потом «с надбавкой».
- Ты, кажется, проглотил язык, Косуке?-продолжал генерал. - Ну, ничего, я тебе припомню всех твоих предков!.. Как долго продолжается допрос арестованного? - обратился он к капитану, все еще стоявшему навытяжку возле стола.
- Четыре часа, господин генерал!
- Так мало? - притворно удивился генерал. - Стыдись, Косуке! - снова обратился он к арестованному. - Я считал, что ты гораздо более вынослив, что ты сумеешь достойно представлять свою партию. А тут оказывается - не герой, а какое-то полудохлое чучело, которое едва сопит после жалких четырех часов допроса. Стыдно! Твои товарищи выдерживали значительно больше… Я не раз имел удовольствие разговаривать с ними. Увы, - он улыбнулся с притворным сожалением, - все эти беседы проходили исключительно в такой обстановке.