— Ненавижу тебя, — огрызается Лия. — Ты все такой же ничего не значащий кусок белого мусора, каким всегда и была.
— Я даже не могу ненавидеть тебя, — отвечает Оливия. — Ты настолько жалкая, что у меня не получается. Но, не сомневайся ни на секунду, я воскрешу все твои старые делишки.
— О чем ты говоришь? — глаза Лии бегают из стороны в сторону. Интересно, что у Оливии есть на неё. Должно быть, что-то серьезное, если она думает, что сможет защитить себя этим от двух пощечин.
— Кристофер, — тихо говорит Оливия. Лицо Лии бледнеет. — Думаешь, откуда мне это известно?
Лия ничего не отвечает, просто смотрит.
— Это не упрячет тебя за решетку за фармацевтическое мошенничество, но было бы лучше…
Сэт смотрит на меня, и я пожимаю плечами. Единственный Кристофер, которого я знаю, — это тридцатилетний транссексуал, который работает — работал — на Стива.
— Чего ты хочешь? — спрашивает Лия Оливию.
Та убирает темные волосы с лица и показывает на меня пальцем. Точнее, тычет пальцем в меня.
— Не смей оспаривать его опеку. Если сделаешь это, я засажу тебя. Поняла?
Лия не кивает, но больше не спорит.
— Ты преступница, — говорит Оливия. — И, по правде, выглядишь немного отъевшейся.
На этой фразе она поворачивается на каблуках и идет к машине. Я не знаю, что делать: остаться и смотреть на подавленное лицо Лии или бежать за Оливией. Лия действительно выглядит слегка располневшей.
Сэт кивает мне, затем берет мою бывшую жену за руку и тянет её к машине. Я смотрю, как они уходят. Смотрю, как уходит Оливия. После их отъезда я стою ещё минут тридцать и глазею на пустую парковку.
Кто, блин, такой этот Кристофер?
— Кто такой Кристофер, Герцогиня?
Я слышу музыку на другом конце линии. Она, должно быть, выключила радио, потому что через секунду музыка пропадает.
— Действительно хочешь это знать?
— От твоего высказывания лицо Лии покраснело в тон волосам. Да, я хочу это знать.
— Хорошо, — отвечает она. — Подожди, я сейчас в автокафе «„Старбакс“».
Я жду, пока она сделает заказ. А когда снова начинает говорить, её голос звучит так профессионально, словно она общается с клиентом.
— Лия переспала с сыном своей домработницы.
— Хорошо, — говорю я.
— На тот момент ему было семнадцать.
Я отпускаю руль, так как хватаюсь руками за волосы.
— Откуда ты знаешь?
Мы движемся в разных направлениях по 95-му шоссе, но я чувствую, как она ухмыляется. Вижу это.
— Ко мне приходила её домработница. Вообще-то, не ко мне, а к Берни. В прошлом году она установила в Майами парочку рекламных щитов, которые призывали жертв сексуального насилия прийти на встречу. Ну, знаешь, такая ужасная реклама, где адвокат серьезно выглядит, а в дальнем углу нарисован молоток, символизирующий надвигающуюся справедливость?
Да, встречал такие.
— В любом случае, мать Кристофера — Шоши — увидела такой и записалась на встречу в офисе. Когда она заполняла информацию о себе, я заметила, что она указала твой адрес в качестве своего. Поэтому я принялась за её дело, прежде чем Берни успела встретиться с ней. Она хотела с кем-нибудь поговорить о своем сыне-подростке. Иногда она брала его с собой на работу и платила ему, если он помогал. Между тем, Лия так вдохновилась его работой, что попросила Шоши привозить его по выходным, и она стала бы платить ему за работу по дому. Через несколько месяцев, Шоши нашла презервативы в его кошельке и пару трусиков, которую видела сотню раз с тех пор, как Лия наняла его.
Я издаю стон. Оливия слышит это и смеется.
— Что? Ты думал, что она стала нормальной после всей этой сцены в стиле «Кто папочка моего ребенка»? После того её трюка?
— Ладно, но почему эта Шоши пришла к тебе? Почему бы просто не позвонить в полицию и не арестовать Лию за изнасилование?
— Вот где всё и усложняется, мой друг. Шоши сказала, что сын всё отрицал. Он отказывался втягивать Лию в неприятности из-за того, что она спала с несовершеннолетним, потому что к тому времени ему уже исполнилось восемнадцать, но мать заставила его согласиться по поводу сексуальных домогательств.
— Что ты сделала, Оливия?
Её брови приподнялись. Я знаю, что это так.
— Ничего. Прежде, чем я успела что-то сделать, Шоши поменяла свое мнение. Похоже, Лия подкупила их. Но я всё ещё могу допросить его, и она это знает.
— Ох, — говорю я. — Слава Богу, ты такая коварная.
— Слава Богу, — повторяет она.
— Ты ударила её, Герцогиня.
— Мммм, — произносит она. — И мне очень понравилось.
Мы смеемся.
Затем следует долгое неловкое молчание. А потом она говорит:
— Мы с Ноем разводимся.