— Ну ты полегче! — грозно осадил его Смирнов. — Нам еще должностных нарушений не хватает!
— А никто не узнает.
— А я?
— И ты не узнаешь.
Зиночке было скучно оттого, что Леонид Михайлович, как всегда по воскресеньям, отбыл в Кратово. Она прямо и заявила об этом Дудакову, который тоже не прыгал от веселья:
— Скучно, Митька!
— Давай водки выпьем, — предложил Дудаков выход из положения.
— Тебе только бы нажраться! — поморщилась Зина и предложила сама — А что, если в Татарово на пляж махнуть?
— Спятила! Вода еще знаешь какая холодная?!
— А мы загорать, — она, глянув в окно, стала убирать со стола остатки царского завтрака. — День-то какой!
Дудаков понял, что сопротивляться бесполезно. Изволил только тактично намекнуть:
— Бутылочку бы с собой нелишне захватить.
День-то какой! Еще по-весеннему трепетна и мягка пронзительно зеленая листва, а уже жаром отдает от асфальта.
Зина, в ожидании неторопливого воскресного троллейбуса, стала загорать, закрыв глаза и подставив лицо лучам яростно палившего с безоблачного неба солнца. Два паренька подтянулись к остановке, тоже ждали.
В троллейбусе-то еще лучше. Влетел в открытые окна теплый ветер и стал гулять среди немногочисленных пассажиров, заставляя трепетать женские косынки, горбом надувая мужские рубашки, лохматя волосы и принуждая радостно щуриться.
От троллейбусного круга идти до пляжа минут пятнадцать. Несмотря на то что вода действительно была холодна, все же кое-какой народец на пляже колбасился.
Дудаков и Зина присели на песочек и обнажились. Зина расстелила на песке одеяло и раскинула на нем богатые свои по-зимнему белые формы. Дудаков же продолжал сидеть, слегка стесняясь бледно-голубого тельца, густо испещренного мрачно-синими картинками. Не человек, а выставка графики: тут и деревенский пейзаж с церковью, и свидание двух приятелей с пивными кружками, и жанровая зарисовка на темы свободной любви, и ню (вроде бы даже Леда с лебедем). Ну и, естественно, там и сям разбросанные каллиграфические лозунги: «Не забуду мать родную», «Нет в жизни счастья», «За друга в огонь и в воду».
Перед тем как дремотно закрыть глаза, Зина осмотрела экспозицию и спросила без интереса:
— Кто это тебя так изукрасил?
— Сам. Молодой был и глупый.
— Как же ты до спины доставал?
— Товарищи помогли.
— Это за которых в огонь и в воду? — догадалась Зина и, не ожидая ответа, сладострастно задремала.
Через некоторое время из дремоты ее вывел комплимент, произнесенный громким шепотом:
— Нет, ты посмотри, какая женщина, Сережа!
Неизвестно, посмотрел ли Сережа на женщину, но женщина — это уж точно — украдкой взглянула на говорившего. Могучий армянин поймал этот взгляд и улыбнулся. От такого обходительного нахальства Зина гордо вскинула голову.
— Сережа, это женщина моей мечты! — продолжал настаивать армянин.
Тот, кого он называл Сережей, вежливо обратился к Дудакову:
— У вас случайно, чем открыть бутылку пива, не найдется?
— А ты зубами, — посоветовал Дудаков грубовато.
— Не умею.
— Дай, — потребовал Дудаков.
Сережа протянул темную бутылку. Дудаков зацепился клыком за рифленый край крышки, сорвал.
— Буксы горят после вчерашнего, — объяснил Сережа и припал к горлышку. Дудаков нравоучительно заметил:
— Не очень-то, мужик, тебе пиво поможет. Покрепче бы чего-нибудь.
— Может, не надо? Заведусь опять, — слегка посомневался Сергей.
— Надо, надо, — настаивал Дудаков.
— На круг далеко идти.
— У меня для начала имеется, — успокоил Дудаков. — А потом ответишь.
Дудаков потянул к себе авоську и перебрался поближе к Сергею. Его место осторожно занял армянин.
— Девушка! — позвал он, но девушка глаз не открывала. Тогда он сказал — Девушка, у вас купальник разорвался!
— Где?! — бодрым голосом вскричала Зина и села, подтянув ноги, прикрываясь.
— Вот здесь, — армянин осторожно, пальчиком, указал на декольте.
— Так это же вырез, специально так задумано, — хихикнув, сказала Зина.