Дона Флор осталась одна, и ей вдруг захотелось уйти куда-нибудь подальше от стола, уставленного бутылками, от беспорядка в комнатах, от голосов, доносившихся с улицы, от фагота, молчаливо стоявшего в углу. Она пошла в спальню и зажгла свет.
— Ты? — сказала она нежно и ничуть не удивившись, будто ждала увидеть его здесь.
На железной кровати, обнаженный, как в тот вечер после карнавала, лежал Гуляка и, улыбаясь, манил ее рукой. Дона Флор тоже улыбнулась, да и разве можно было устоять перед этим негодником, перед его простодушным и откровенным взглядом. Даже святой Кларе это не удалось, а уж о доне Флор и говорить нечего.
— Любимая… — услышала она незабываемый ленивый голос.
— Почему ты пришел именно сегодня?
— Потому что ты меня позвала и так настойчиво, что я не мог не прийти… Я здесь, моя дорогая. — И, приподнявшись, он взял ее руку.
Притянув дону Флор к себе, он поцеловал ее, но она успела отвести губы.
— Нет, нет! Ты с ума сошел!
— Но почему?
Дона Флор присела на край кровати, а Гуляка томно растянулся, словно хвастаясь своим красивым телом, которое так любила дона Флор. Она не видела его целых три года, и он ничуть не изменился за это время, совсем такой, как был раньше.
— Ты все такой же, а я вот располнела.
— Ты даже не представляешь, как ты красива… Ты похожа на мясистую сочную луковку, тебя так и хочется укусить… Этот негодяй Вивалдо прав… Как он пялил на тебя глаза!..
— Убери руку, Гуляка, и перестань говорить чепуху. Сеу Вивалдо ни о чем таком не думает, он всегда относился ко мне с уважением… Сейчас же убери руку…
— Почему, дорогая?… Почему я должен ее убрать?
— Ты забыл, Гуляка, что я замужняя женщина? Только мой муж может меня касаться.
Гуляка насмешливо подмигнул.
— А кто же я, по-твоему? Ведь я и есть твой муж! И к тому же первый, у меня преимущество…
Дона Флор не подумала об этом и не сразу нашлась, что ответить.
— Не говори ерунды…
На улице послышались твердые шаги доктора Теодоро.
— Он идет, Гуляка, уходи!.. Я очень и очень рада, что повидала тебя… Это было чудесно.
Но Гуляка нисколько не смутился и не собирался уходить.
— Уходи, сумасшедший, сейчас он откроет дверь!
— А почему, собственно, я должен уходить?
— Что я ему скажу, когда он тебя увидит?
— Глупая… Ничего он не увидит, только ты можешь видеть меня.
— Но он ляжет в кровать…
Гуляка с сожалением пожал плечами.
— Этого я не могу ему запретить, но если потесниться, мы поместимся и втроем…
На этот раз дона Флор не на шутку рассердилась.
— Ты что же это обо мне думаешь? Кто тебе дал право обращаться так со мной? Да как ты смеешь? Забыл, что я порядочная женщина…
— Не сердись, моя радость… Ты же сама меня позвала…
— Я только хотела повидать тебя, поговорить…
— Но мы же не успели…
— Вернешься завтра, тогда и поговорим…
— Я не могу так просто уходить и приходить… Или ты думаешь, это все равно что съездить в Санто-Амаро или в Фейру-де-Сант-Ана? По-твоему, мне достаточно сказать: «Я поехал, скоро вернусь?» Нет, дорогая, раз уж я здесь, я обоснуюсь надолго.
— Но ради бога не в спальне, не в кровати! Послушай, Гуляка, даже если он тебя не увидит, я умру от стыда, зная, что ты тут, рядом. Я так не могу. — В голосе доны Флор послышались слезы.
— Ну хорошо, я лягу в гостиной, а завтра все обсудим. Но сначаля поцелуй меня.
Они слышали, как доктор моется в ванной: оттуда доносился шум воды. Дона Флор подставила щеку.
— Э… нет, моя радость… Только в губы, иначе я не уйду…
Доктор вот-вот будет в спальне… Что оставалось делать? Пришлось подчиниться тирану.
— Ах, Гуляка… — только и сказала дона Флор, жадные губы закрыли ей рот. О, этот поцелуй!
Гуляка вышел обнаженный и красивый. Золотистый пушок покрывал его руки и ноги, на груди курчавились светлые волосы. А дона Флор никак не могла опомниться после его поцелуя.
— Вечер удался на славу, дорогая, — сказал доктор Теодоро, войдя в спальню. — Все было отлично, и еды, и питья вдоволь. Вот это я люблю — каждая мелочь предусмотрена… — И он стал переодеваться за изголовьем кровати.