Шацкий подумал, а не означает ли это замечание то, что с мужчиной ей работалось нелегко. Он сделал заметку.
— В прошлый понедельник он выехал из дома на работу и уже не вернулся. Вы его видели?
— Как вас. Встретились мы утром. Пётр приехал с чемоданчиком, проверил почту, оставил на меня несколько текущих дел, прежде всего — крупный лыжный лагерь в Словакии, около полудня вызвал такси, чтобы поехать в Кортов и там сесть в состав «Радекс» до Варшавы. С Balkan Tourist он должен был лететь в Албанию и Македонию. Албанию сейчас сильно продвигают в качестве нового направления, страна встает на ноги, цены низкие, Адриатика красивая. Выезд должен был занять десять дней, после возвращения Пётр должен был позвонить, остается ли он в Варшаве на тренинги по новым направлениям.
У Шацкого сложилось впечатление, что от супруги Наймана он слышал то же самое, слово в слово. Обе женщины были одинаково холодными, в одной и той же степени лишены эмоций, точно так же говорили лишь то, что следует. И ни слова более.
— Вы контактировали друг с другом?
Женщина отрицательно покачала головой.
— Сейчас самый пик мертвого сезона, все уже выкупили новогодние туры в Египет или на горнолыжные курорты; сейчас вся Польша настраивается на встречу Рождества. Я могла бы закрыть контору на пару недель, и никто бы не заметил. Мне даже было на руку, что он уехал, я могла спокойно поработать над предложениями на лето. Мы хотим хорошо продать Украину, все-таки название обязывает. Надеюсь, их брожения там со дня на день закончатся.
Шацкий, не говоря ни слова, поднялся, чашку взял с собой. Пётр Найман постоянно был связан с двумя женщинами: женой и компаньонкой. Его исчезновение ни одну из них не удивило, смерть его ни одной не обошла. И единственное, что они способны сказать по этой теме, это те же самые три-четыре совершенно лишенных эмоций предложений, словно заучили их на память.
Прокурор огляделся по помещению, только сейчас он заметил висящую на стене у двери репродукцию, понятное дело, в меньшем масштабе, античной жанровой сцены из актового зала лицея Мицкевича. Он подошел к академическому ландшафту: печальная женщина в белом одеянии глядела на разбивающееся о скалы море. Картина удивительно соответствовала рекламным снимкам пляжей, морей и голубых небес.
— А туда можно поехать? — наполовину в шутку спросил Шацкий, указывая чашкой картину.
— Естественно. Это Таврида, по-латыни «Таурис». Отсюда и название нашего бюро.
— И где это находится?
— В Украине. «Таврида» — это старинное название Крыма.
Шацкий не имел об этом понятия.
— А эти персонажи что-то означают?
— Это Ифигения, дочь Агамемнона. А сзади ее брат Орест и его приятель, Пилад.
Все это тоже ничего не говорило Шацкому. Только компрометировать себя ему не хотелось, так что он только покачал головой.
— Столько лет я пялилась на эту картину, и сама только недавно прочла, в чем там дело. Агамемнон принес Ифигению в жертву, чтобы выпросить у Артемиды попутные ветры для кораблей, плывущих в Трою. Богиня сжалилась и пощадила девушку, но о том, что дочка была спасена, не знала жена Агамемнона.
— Электра? — наугад предположил Шацкий, что-то мелькнуло в голове из давних лет.
— Клитеместра. Когда он вернулся, она его за это убила. За что, в свою очередь, она была убита собственными детьми, то есть, родственниками Ифигении. Что, вообще, было частью большего проклятия, в соответствии с которым всякое очередное поколение жестоко убивало членов собственной семьи.
— Наследие насилия, — буркнул Шацкий, скорее себе, чем Парульской.
— Абсолютно верно. Что самое интересное, на Жене все и закончилось.
Шацкий вздрогнул.
— Почему на Жене?
— Ну, понимаете, Ифигения — это же как Евгения, сокращенно: Женя. Так мы ее ласково называем; клиенты часто спрашивают, так мы рассказываем им всю эту историю.
— Малопривлекательная история, — сухо заметил прокурор. — Это же греческая трагедия. Под конец все лежат на сцене в лужах крови.
— А вот и нет. Конечно, вроде как сводится к такому, но Женя убеждает всех в необходимости снять проклятие, прекратить делать друг другу зло. И ей это удается. Никто не умирает.
— И никакой трагедии.
— Возможно — и так, только, знаете, я всегда верила в счастливые концы.
Сам Шацкий не верил в счастливые концы, в счастливые срединки и начала верил не особенно, но сохранил эти сведения при себе. Между прокурором и хозяйкой бюро повисла стеснительная тишина; тогда он жестом спросил, можно ли пройти в служебные помещения; женщина кивнула и пошла за ним.
За комнатой для приема клиентов находился небольшой коридор, из которого можно было пройти в туалет и небольшую каморку с окном во двор. Там стоял шкафчик с чайником и большой банкой растворимого кофе, небольшой холодильник, заваленный бумаги письменный стол с компьютером. На пробковой доске были приколоты счета, аварийные телефоны страховых фирм, адреса польских консульств. На другой доске было множество снимков из поездок Наймана и Парульской, отпечатки открыточного размера наползали один на другой. Традиционные туристские темы, такие как портреты на фоне Эйфелевой башни или же египетских пирамид смешивались с фотографиями, снятые на раутах спецов в туристической отрасли, где было полно румяных от спиртного щек и глаз, сделавшихся красными от вспышки. У Парульской было больше зимних фотографий, у Наймана — среди какого-нибудь африканского или австралийского бездорожья. Его рожа Коджака неплохо гляделась в тропиках. Никакой не турист, а опытный путешественник, ветеран нетоптанных путей.
— Любил он экзотику, — то ли подтвердил, то ли спросил Шацкий.
— Как никто другой. И он по-настоящему в ней разбирался, до такой степени, что наиболее честные люди из других бюро присылали клиентов к нам. Он мог посоветовать: что, все-таки, лучше: Африка или Южная Америка; знал, какой оператор обманывает, а с кем можно ехать спокойно. Был у него такой любимый номер, когда он показывал свою руку и говоиил: «Не хотите же вы совершить ту же ошибку, что и я, и выбрать плохого проводника». Клиент бледнел и спрашивал, а что случилось, ну а Пётр, в зависимости от настроения, рассказывал, что то был лев, пума или заражение после укуса скорпиона. Черт, все-таки мне будет его не хватать, — сказала женщина, но как будто устыдилась собственных слов, потому что тут же прибавила: — По-своему.
— А его и вправду что-то укусило, — безразлично спросил Шацкий, чувствуя, что время здесь он тратит напрасно.
— Да что вы, пальцы он потерял в каком-то пожаре, только он устраивал из этого шоу для клиентов.
Шацкий застыл.
— Не понял?
— Подробностей я не знаю, лишь раз спросила, так он вспоминал, что, то ли пожар, то ли током ударило. Мне показалось, что для него это какая-то не слишком приятная история, может, заснул по пьянке перед камином или…
— Не в том дело, — перебил женщину Шацкий. — Я спрашиваю, это был какой-то дефект, или у него на самом деле не было пальцев.
Иоанна изумленно глянула на него, как будто бы об этом в Ольштыне знали все. Плюс одиннадцать озер, минус два пальца, добро пожаловать в Вармию.
— Не было. — Она подняла правую ладонь вверх, а второй сильно согнула два пальца так, что их не было видно. — Мизинца и безымянного пальца на правой руке не было совсем, вот так. Обручальное кольцо он носил на среднем.
Иоанна глядела на прокурора, не понимая, почему это сообщение произвело на ее гостя столь сильное впечатление. Она не могла знать, что побочным эффектом растворения Петра Наймана в щелочи был возврат утраченных пальцев. Потому что, если верить Франкенштейну, в скелете все косточки были в комплекте.
четверг, 28 ноября 2013 года
Албания, Мавритания и Панама празднуют свой День Независимости. У Агнеши Холланд и у Эда Харриса сегодня день рождения. 95 годовщина предоставления женщинам избирательных прав Юзефом Пилсудским в 1918 году; в первом Сейме было уже восемь депутаток. В Вильнюсе начинается встреча на высшем уровне «Восточное Партнерство», печальная и бессмысленная, после того как украинский диктатор заявил, что не подпишет договор о сотрудничестве с Европейским Сообществом. В Украине продолжаются протесты. В Египте военная хунта добилась осуждения двадцати молодых девушек на одиннадцать лет тюрьмы за участие в мирной демонстрации. А во Франции, уходящий глава фирмы «Пежо» после громадного скандала отказывается от своей корпоративной пенсии, составляющей 310 тысяч евро в год. На берегах Вислы, в день премьеры российского военного блокбастера «Сталинград» вице-министр обороны подает в отставку, так как его подозревают в поддержке одной из фирм, желающей продать Польше беспилотные летательные аппараты. В Варшаве католический Костёл и православная Церковь плечом к плечу объявляют совместной борьбе с гендерной идеологией. В Ольштыне администрация воеводства объявляет тендер на колокол «Коперник» для собора; по мнению властей это будет замечательная коперниканская реклама для города и ценная памятка для грядущих поколений. На колоколе будут выгравированы имена папы римского, митрополита и маршалека воеводства. Имени президента Ольштына там не будет, поскольку город не вложил средств в этот ценный сувенир. Помимо того: концерт дает Меля Котелюк, открывается новая пивная, стилизованная под времена ПНР, а в полицию обратился дорожный пират, из-за которого патрульные двумя неделями ранее протаранили автомобиль городского советника во время ночной погони. Температура днем: около семи градусов, сплошная облачность, туман, утром и вечером — замерзающая на лету морось.