Я поспешила перебить Наташу:
— Опомнись! Что ты говоришь!
Сама смотрю: Елена Сергеевна стоит вся красная — и щеки, и уши, и шея. Ну, думаю, что будет?
Елена Сергеевна, молодец, взяла себя в руки:
— Осокина, вы устали, перенервничали. Идите домой, отдохните.
Наташа оглядывается на ребят. Все отводят глаза. Мне кажется, в ту минуту они ещё не поняли, что произошло и чего хочет Наташа. Увидев такое поведение класса, Наташа снова атаковала директора:
— Елена Сергеевна, вы нас учили честности на примерах произведений русских писателей! Скажите нам правду! Учителя подходили? Поправляли ошибки?
— Успокойтесь, Осокина! — Елена Сергеевна чуть-чуть повысила голос. — Вы сами знаете, на экзаменах учителя не имеют права подходить к ученикам и поправлять ошибки. Поэтому никто и никогда так не делает. Но учитель может ходить во время письменной и может остановиться возле кого-нибудь.
— Значит, никому не подсказывали? — почти шепотом произнесла Наташа, но все, конечно, расслышали.
— Разумеется, нет! — ответила Елена Сергеевна.
Я посмотрела на ребят. Лица сосредоточенные и совершенно отсутствующие. Они словно не поняли, какое обвинение бросила Наташа директору. Мне стало не по себе. Неужели Наташа находится в таком состоянии, что не сознает, о чем говорит? Я её всегда считала правдивой девочкой, даже слишком. Иной раз ребята поддержат Наташу, иной раз накинутся на неё всем классом. А сейчас молчат.
— По домам, по домам! — заговорила я, чтобы разрядить напряженную обстановку, и ребята послушно, как первоклашки, стали расходиться.
У крыльца осталась Валя Гетманова.
— Елена Сергеевна, вы могли бы перенести консультацию на вторую половину дня?
— Разумеется! — Елена Сергеевна ласково улыбнулась Вале. — На два вас устроит?
— Ребя-а-а-та! — закричала Гетманова. — Перенесли-и-и! — И пустилась их догонять, ужасно нескладная, долговязая. В классе её дразнят «тетей Степой», но Валя не обижается. Учится она блестяще, особенно по математике.
— Славная девочка! — сказала я Елене Сергеевне и добавила: — Не придавайте значения тому, что тут наговорила Наташа Осокина.
— Ради бога, Мария Владимировна, — в сердцах отмахнулась Елена Сергеевна, — хоть вы-то молчите! — И пошла в школу.
Я поняла эти слова Елены Сергеевны только как выражение досады и огорчения. Никакого распоряжения скрыть от учителей правдивое заявление Наташи Осокиной я от директора не получала. В статье Малиновской наш разговор во дворе истолкован совершенно неправильно. Я действительно не рассказала в учительской о выходке Наташи Осокиной. Я вообще не охотница разносить неприятности. А уж об этом случае мне хотелось как можно скорее забыть. Ведь в разгаре экзамены!
Теперь-то я понимаю, что поступила не лучшим образом.
Виктора Владимировича и Веру Платоновну Осокиных я знаю давно. Они когда-то работали в нашей школе. Виктор Владимирович преподавал географию, а Вера Платоновна вела, как и я, начальные классы. По правде говоря, учительница она слабая. Наша работа вся на виду, когда передашь своих ребят другим учителям. На мой класс, бывало, не жалуются, а на ребят Веры Платоновны нарекания без конца. Плохо с дисциплиной, хромает устный счет, не привыкли работать самостоятельно.
С ребятами нужен большой запас терпения. Сядешь рядом с учеником за парту, покажешь, как писать, похвалишь за старание да останешься с ним на час после уроков — дело пойдет. Помню, сколько я билась с Полей Герасимовой. Очень неразвитая девочка, ученье ей дается с колоссальным трудом. И всё-таки окончила десять классов! Какая это радость для её матери, простой уборщицы! Да, с учениками терпение требуется прежде всего. Будь ты хоть семи пядей во лбу, не иди в школу, если нет терпения, настойчивости и, конечно, любви к детям. Взять того же Витю Фисюка. С него ни на минуту, бывало, глаз не спускаешь. Он куда способней Поли, но ужасный лентяй.
Вера Платоновна, наоборот, не любила возиться со слабыми учениками, у неё всё внимание доставалось самым способным, а они и без учителя не пропадут. Да и что значит способный? В одном деле способный, в другом нет. У Веры Платоновны когда-то учился Петя Жильцов. По русскому сплошные двойки, зато Петя с малых лет разбирался в автомобильных моторах, как заправский механик. Мой муж работает бухгалтером на автобазе — Петю оттуда, бывало, не выгонишь. Вере Платоновне бы с ним отдельно подзаняться русским языком, но это не в её правилах. Предложила оставить Петю в третьем классе на второй год. Но кто же разрешит, если у него с математикой всё в порядке?
Недоработка с русским языком тянулась за Петей Жильцовым до десятого класса. Конкурсные задачи щелкает, как орехи, а что ни сочинение, то сплошь ошибки. Подошли выпускные экзамены. Поздно вечером стучит к нам в окно бабушка Жильцова. Петя пропал из дома, оставил записку, что экзамены сдавать не будет, потому что всё равно завалит сочинение. Мой Иван Степанович мигом оделся и отправился искать Петю. Полночи гонял по реке на моторке, наконец нашел беглеца. Заявляется с ним вдвоем под утро. Я сразу затопила колонку. Петя вымылся под горячим душем, выпил две чашки крепкого чая, пошел домой, переоделся. Иван Степанович проводил его до школы и буквально втолкнул на экзамен, растерянного, невыспавшегося. Сочинение Петя — уж не знаю как! — вытянул на тройку. Поступил в политехнический, окончил не хуже других, и теперь работает у нас в городе начальником ТЭЦ. Не устаешь удивляться судьбам наших учеников.
У Веры Платоновны дела пошли совсем плохо, когда Осокины начали войну с Емельяновым. Был у нас такой, с позволения сказать, директор. Жулик жуликом, но всё сходило ему с рук. Елену Сергеевну сняли за одно ЧП с Наташей Осокиной. А Емельянов? Получил материалы для ремонта школы и продал втридорога частникам. Осокин написал об этом в городскую газету. Емельянову в гороно всего лишь «указали». Школьная уборщица у него в домработницах, из школьной столовой несут директору лучшие продукты… Осокин опять пишет в газету. И что? Емельянову от гороно выговор. А он тем временем Вере Платоновне одну проверку за другой. Вывод: Осокина не справляется с работой. Подходит сокращение учителей начальных классов. Помню, у нас в тот год кончили три десятых, а первый набрали один. Кому его дать? Дали мне. Веру Платоновну перевели в библиотекари. Но и тут Емельянов продолжал её преследовать. Назначил проверку, нашли запущенность, Емельянов издает приказ — освободить.
Виктору Владимировичу надо бы вести себя поосмотрительней, а он кидает на стол заявление об уходе. Емельянову только того и надо — мигом подписал. Наш местком пошел в гороно протестовать, а нам говорят: во-первых, всё законно, Осокин сам подал заявление, а во-вторых, у него нет педагогического образования, он не учитель, а гидрограф. Так мы и ушли ни с чем.
Ну, думаю, надо бежать из этой школы. И вдруг Емельянова снимают — быстро, без всякого шума. Появляется новый директор — Елена Сергеевна Калмыкова, недавно приехавшая в наш город вместе с мужем, который назначен главным инженером кожевенного завода. Злые языки стали говорить, что муж начальство и ей тоже очистили директорскую должность. Но мой Иван Степанович высказал другое мнение. Дружки Емельянова из гороно не хотели назначать в школу опытного администратора — директора или завуча из другой школы. Опытный мигом раскопает все махинации. Специально искали кого-нибудь, кто бы ничего не знал, не ведал. Пускай расчищает авгиевы конюшни.
Елена Сергеевна взялась за дело засучив рукава. Коллективу нравились её энергия, простота. Калмыковым дали квартиру в новом доме со всеми удобствами. Первый у нас в городе дом с горячей водой, с ваннами. Бывало, Елена Сергеевна придет в учительскую, всех пригласит к себе чай пить. И смеется:
— Только приходите со своими полотенцами.
Больше к ней ходили учительницы старших классов. Накупаются, напьются чаю, наговорятся. Как-то и я у неё была. В доме очень просто, без претензий. Елена Сергеевна рассказывала, что она сама из Ленинграда, блокадница. Родители умерли, она попала в детдом, а после войны Елену Сергеевну нашла тетя, сестра матери. Тетя жила в деревне и очень верила в пользу крапивы, заставляла девочку специально бегать босиком по крапиве, даже в самые холода. Елена Сергеевна любит вспоминать про своё «крапивное воспитание», оно ей на всю жизнь дало закалку, избавило от простуд.
При новом директоре наша школа преобразилась. Чистота, порядок. Один за другим оборудовались кабинеты физики, химии, английского языка, школьные мастерские.
Почему при новом директоре не был восстановлен на работе Осокин? Чего не знаю, того не знаю. О нём как-то и разговор не возникал, хотя учитель он неплохой, ребятам, помню, нравилось, как он рассказывал о путешественниках. Конечно, Виктор Владимирович очень много сделал для того, чтобы от нас убрали жулика Емельянова. Но сам он никогда не претендовал на должность директора, вполне удовлетворен своей работой в должности инженера горводопровода. И если теперь некоторые уверяют, будто Виктор Владимирович руками дочери сводил с Еленой Сергеевной старые счеты, то это чистейшая ложь. Для Виктора Владимировича самое главное в жизни — правда, справедливость.
Наташа мне рассказывала ещё во втором классе про один случай. Ребята с их улицы сговорились залезть в Кощеев сад. У нас в городе до сих пор сохранились обширные сады. Самый богатый принадлежал старику, страшному на вид. Даже я не знала его настоящей фамилии, а ребятишки тем более.
Наташа вместе со всеми отправилась за яблоками в Кощеев сад. Старшие мальчики выломали в заборе пару досок. Наташе досталось лезть последней. Сердце её колотилось от страха, руки тряслись. Зацепилась платьем за гвоздь, порвала, но некогда горевать о платье. Яблоки валялись прямо под ногами, Наташа кинулась собирать их за пазуху. И вдруг жуткий свист, все бегут к дыре. У Наташи ноги отнялись — ни с места. Кто-то из старших ребят схватил её за шиворот, протолкнул в дыру. Она без оглядки побежала вслед за своим спасителем. Вскоре вся компания собралась в укромном месте.
Стали смеяться, вспоминать свои приключения. Наташа понемногу пришла в себя и обнаружила, что держит по яблочку в каждом кулаке, всего два кривобоких яблочка. Старшие ребята заметили и поделились с ней добычей, но Наташа не взяла. Она заплакала и побежала домой, показала отцу рваное платье и краденые яблочки. Виктор Владимирович сурово сказал:
— Иди и не смей возвращаться, пока не отдашь ворованные яблоки тому, кому они принадлежат.
Отдавать было куда страшнее, чем красть. Наташа напрасно уговаривала ребят всем идти к Кощею. Пришлось отправиться одной. Она долго стучала в калитку. Наконец Кощей вышел, весь белый, в длинной рубахе.
— Ты ко мне? — спросил он злобным голосом. — По какому делу?
Наташа протянула ему два кривобоких яблочка.
— Простите меня!
Злющий старик сделал вид, будто ничего не понимает.
— В яблоках не нуждаюсь. У меня своих полон сад.
— Это ваши яблоки, — произнесла Наташа сквозь слезы. — Я украла у вас в саду. Простите меня, пожалуйста.
Старик нехорошо усмехнулся.