— Мама, ты нашла змею?
В ту же минуту отец сердито дернул меня за руку и прошептал: «Молчи».
С недоумением я посмотрел на него и на мать. Брови отца были грозно сдвинуты, а мать с легким стоном откинулась на подушки.
Прежде чем я опомнился, отец спокойным тоном спросил меня, не хочу ли я верхом съездить в деревню, что давно уже было мне обещано.
Удовольствие от предстоящей верховой поездки заслонило все. С криком радости я бросился на щею отца.
— Прикажи оседлать тебе Карего и пусть с тобой поедет Петро. Когда лошади будут готовы, зайдите сказать, я дам ему поручение. Только поезжай осторожно, не скачи особенно под гору, — кончил отец.
Через час мы уже выезжали из ворот замка. Пропуская нас, привратник просил Петро узнать, нет ли в деревне Нетти.
— До сих пор мы не можем ее найти, а мадам изволят сердиться.
Петро проворчал что-то вроде «старого дьявола», и мы осторожно начали спускаться под гору.
Я устал, Альф, до завтра.
Твой Д.»
Письмо шестое.
«Воспоминания, как рои потревоженных пчел, осаждают меня, и мне остается одно — писать и писать.
Итак, мы с Петро отправились в деревню.
Старый слуга нашего дома, Петро, обожал отца и меня, да и вообще любил всю нашу семью. Это был добрый, веселый старик, всегда готовый помогать мне во всех шалостях, достать ли птичье гнездо, смастерить ли удочку, принести ли живого зайца… В Петро я всегда находил усердного помощника.
Но за последнее время Петро очень переменился: его уже не интересовали больше ни наши зайцы, ни ловля рыбы, ни даже молодой ворон с перебитым крылом что подарил мне кучер.
Он молчал по целым часам, и только глаза его страшно бегали и как-то загорались злобой, когда он хотя бы издали видел проходившего по двору старого слугу, привезшего гроб из Америки.
Он что-то бормотал, и слова «старый дьявол» частенько срывались с его губ.
Вся дворня знала ненависть старика к приезжему американцу, и всех это удивляло, так как человека добрее и обходительнее, чем Петро, не было в замке.
Чем вызвал у него американец такую к себе ненависть — трудно сказать. Он был так тих и так непритязателен. Все время он проводил или в своей сторожке, которую починил, или в склепе, у гроба своего господина. Реже он тихо бродил в той части сада, где было его жилье.
Ни в людской, ни в кухне он никогда не появлялся. От общего содержания он тоже отказался.
— Мой господин оставил мне достаточно денег, чтобы не умереть с голода, — объяснил он отцу.
Кое-Кто из наших привилегированных слуг думали свести знакомство с новым жильцом, но живо отстали, обиженные его гордыми и холодными ответами.
Отказ от общего стола тоже многих задел за самолюбие, а над выражением «не умру с голоду» слышались шутки.
— Ишь ты, приехал сухой да серый, а теперь так растолстел, что в дверь не войдет, да и губы красные, что твоя кровь! — смеялась Марианна, молодая веселая горничная.
— Не верещи! — крикнул на нее Петро. — Вот заест тебя — не так еще потолстеет.
— Подавится, — заливалась смехом Марианна.
Пока довольно на сегодня, Альф.
Ты спросишь, какие дела с Ритой? Великолепно. Бросая перо, я сбрасываю и все прошлое и принадлежу только моей чудесной невесте.
Иногда мне приходит на ум — время ли теперь заниматься воспоминаниями, не лучше ли наслаждаться настоящим?
Но в тиши ночи, после горячих поцелуев меня тянет к воспоминаниям, а следовательно, и ft перу. Что это? Видимо, за долгую жизнь изгнанника назрела потребность высказаться… и даже сама любовь не в силах заглушить ее.
И так до следующего раза. Завтра иду отыскивать подарок, достойный моей милой.
Д.»
— Господа, я продолжаю разговор о снах, — сказал хозяин, как только Карл Иванович прервал чтение.
— Что! Спать! Рано еще, — раздались голоса.
— Ну, кто как, а я ухожу, — встал первым капитан Райт.
Молодежи ничего не оставалось, как только покориться решению старших.
Библиотекарь аккуратно сложил старые, пожелтевшие листки и, поклонясь, вышел из комнаты.
— Продолжим завтра в Охотничьем домике, — кричали ему вслед.
— Хорошо, господа, как прикажете, — отвечал он.
Назавтра за час до захода солнца вся компания собралась к Охотничьему домику.
Дом был невелик, но странной архитектуры; видимо, его построили не сразу, а надстраивали и пристраивали понемногу. Стены из серого камня облупились, выветрились, но все это скрадывалось сильно разросшимся диким хмелем и вьющимися розами. Окна нижнего этажа до половины были закрыты боярышником и жасмином. Да и вообще растительность, никем не задерживаемая, развилась во всей красе и часто являлась почти непроходимой.
На высокой башенке развевался звездно-полосатый флаг Америки. — это была своего рода лесть управляющего перед владетельным хозяином.
У крыльца общество было встречено самим управляющим Смитом и его помощником, местным уроженцем, Гейнцем Миллером. Из довольно темной прихожей с допотопными колоннами гости прошли в ярко освещенную столовую.