— А если кто не захочет?
— Им придется либо бросить все и бежать, либо умереть. Я уважаю право выбора.
— Ха! — Хохотнул шурин.
— Но даже те, кто пойдет ко мне в дворяне, не получит никаких земель в кормление. Только государево содержание за службу. Конечно, если они захотят купить себе поместье и передавать его по наследству — я не против такого дела. Но сам я никаких земель давать в лены и бенефиции не стану.
— Купят? — Переспросила Франческа.
— Ты правильно поняла мой намек. Я могу позволить твоему младшему сыну купить земли в моем государстве в свою собственность. А потом принять его к себе, возведя в дворяне.
— И много ты хочешь за землю? — Спросил Энрико.
— Все зависит от того, какую именно землю вы хотите купить. После прошлогодней кампании мои личные владения изрядно расширились. Ведь я забрал себе все конфискованные владения бояр, выступивших против меня. Есть из чего выбрать.
— Мне кажется, ты сам усложняешь свое положение, — после небольшой паузы, произнесла Франческа. — Да, бояре, как и иная родовая знать, действует только в своих интересах. Но как без нее обойтись? За ними воины, деньги, влияние.
— В моем государстве сложились уникальные обстоятельства, когда у них нет ни воинов, ни денег, ни влияния. Я даже войско набрал из простолюдинов да обедневших дружинников. Никто из них не испытывает теплых чувств и благожелательного трепета к боярам. Дружинники, что у меня собрались, бежали от беспросветной доли у соседей, где князь и бояре отбирали себе большую часть добычи. Их же даже в нормальный доспех не думала облачать, совершенно не ценя и уважая. А простолюдины… думаю, здесь не нужно пояснений.
— И как ты будешь все это делать?
— О! Я задумал очень интересную вещь. Милая, — обратился он к Анне, — ты не могла бы мне помочь?
— Конечно, — кивнула Государыня и неспешно удалилась в покои, благо, что в тесном, семейном кругу они засели кофе гонять, совсем недалеко.
Спустя минут пять, Анна Андреевна вернулась, сопровождаемая личной служанкой, которая несла увесистую папку.
— Итак, — произнес Дмитрий, после того, как служанка покинул комнату, — перед вами Имперская Конституция.
— Имперская? — Ахнули итальянцы.
— А чего мелочиться? — Невозмутимо пожал плечами Дмитрий. — У меня большие амбиции.
— Это видно, — как-то нервно усмехнулась Франческа.
— «Империя превыше всего!» — тем временем прочитал Дмитрий самую первую статью своей Конституции. Сделал театральную паузу и продолжил. — А оптому любое действие или бездействие подданных, идущие во вред Империи должно пресекаться нещадно, невзирая на кровь и заслуги…. — продолжил он чтение. И продолжал его следующие два часа. Все двести сорок три статьи, насчитывающие почти тысячу пунктов. Кое-где останавливаясь для пояснений и отвечая на вопросы.
И чем больше Дмитрий читал, тем больше выпадали в осадок его родственники. Исключая Анну, конечно, вместе с которой текст им и писался. Государь привносил в работу системность и общее понимание вопроса, супруга же его, старалась помочь с подводными камнями, придавая Конституции непередаваемый шарм и колорит Высокого Средневековья.
— Я не знаю, что и сказать… — покачала головой теща, явно находясь под сильным впечатлением.
— Не стоит делать поспешные оценки. Я уверен, потребуется время, что осмыслить услышанное.
— Да, да, конечно. Но…
— Ты хочешь, чтобы тебе скопировали текст?
— И если можно, в переводе на латынь. Дома Дандоло и Морозини верны Императору Священной Римской Империи. Мне кажется, ему понравиться такой подарок.
— Не думаю, — покачал головой Дмитрий. — Я не уверен в том, что Карл готов к таким масштабным преобразованиям. Даже если захочет, потому как у него, в отличие от меня, в державе очень много влиятельных представителей родовой знати. И в их руках сосредоточены почти все армии и деньги. Хотя — дело ваше. Я охотно удовлетворю вашу просьбу, если Анна мне поможет в этом деле.
— С удовольствием, — улыбнулась супруга, поняв, что ей предстоит своей рукой не только переписать, но и перевести на латинский язык всю эту пачку тонких пергаментов.
— А ты сам не боишься вводить такие законы? — Прищурившись, поинтересовался Энрико. — Ведь все бояре встанут против тебя, став последовательными твоими врагами. В их глазах твоя держава станет рассадником опасных мыслей, грозящих им самыми серьезными проблемами.
— Другого выхода у меня нет. Потому что если я сейчас устрою в своих землях грамотную, здоровую феодальную систему по лучшим мировым образцам, то моим детям или правнукам придется что-то с этим делать. А у них столь благоприятной ситуации может и не сложиться. Да и, скорее всего, точно не будет. Ведь им придется опираться на них для правления державой. Довольно наивно предполагать, что знать пойдет на уничтожение самой себя. В итоге мои потомки окажутся в ловушке, из которой очень непросто выбраться. Если вообще возможно без потери трона.
— Хм… ты слишком далеко заглядываешь, — фыркнул Энрико. — Или ты не в курсе, что Ольгерд сильно обеспокоен твоим усилением? Разгром Тверской дружины его встревожил. Он даже отказался от своих походов на юг для укрепления вновь завоеванных при Синих водах владений.
— Я знаю, что он готовиться к войне со мной.
— И ты все одно, идешь на столь опасный шаг?
— Конечно, — кивнул Дмитрий. — Мало того, я уверен, что введение Имперской Конституции на моих землях спровоцирует Ольгерда выступить против меня. Так или иначе. Но тогда, когда я буду готов, и когда мне это будет удобно.
— Ты так уверен в своих силах? — Удивленно спросила теща. — Про Ольгерда говорят, что он очень грозный противник, от которого стонут и Тевтонский орден, и Польское королевство, не в силах совладать.
— Не хочу хвалиться, но твой сын видел, насколько хороши мои войска в бою. Даже тогда, встретившись с Ольгердом лицом к лицу, исход сражения был не определен. С тех пор минул год, и моя армия значительно усилилась. Поверь, эта война не принесет ему славы и удачи. Мало того, эта война неизбежна. А как говорил один умный человек, если войны нельзя избежать, то ее можно лишь отсрочить, да и то, к выгоде твоего противника.
1364.07.01, Константинополь
Афанасий медленно вошел в большой зал и приблизился к Басилевсу. Шагов на десять, не больше. Тот сидел перед ним в хорошем доспехе — подарке Дмитрия Ивановича. Не желая сильно извращаться, Государь отковал своему товарищу по престольному несчастью, совершенно обычный латный доспех раннего миланского типа. Точнее даже не отковал, а довел до ума свою первую поделку. Не выкидывать же ее. А потом передал в заботливые руки помощников, которые все это железо отполировали и подвергли вывариванию в расплаве селитры, придавшему латам красный цвет. Конечно, получился не алый и не пурпурный оттенок, но Император был в восторге!
Вернулся его агент — Афанасий, уехавший по весне вместе с большой делегацией в Москву к этому странному правителю.
— Велика ли армия Деметрия? — Спросил Басилевс.
— Велика, — охотно ответил Афанасий. — Для тех мест. Но для столкновения с Ордой она еще не готова. Впрочем, Деметрий продолжает ее укреплять и увеличивать.
— Как она устроена? По итальянскому образу? Из слов митрополита не было ничего ясно.
— Ядро его армии — легион. Он называет его Legio I Moscovia Victrix.
— О!
— Да, звучит довольно гордо. Впрочем, основания для того имеются. Этот легион два года назад разгромил в полевом сражении две армии, каждая из которых была значительно сильнее. После победы, Деметрий не остановился на достигнутом результате, и начал очень упорно и энергично «учить уроки», как он сам говорит. То есть, изменять армию, дабы компенсировать слабые стороны и увеличить сильные.