— Чушь. Вы вполне справитесь. — И что касается Кэрол, для неё на этом вопрос был закрыт.
Всё внезапно задвигалось на сверхсветовой скорости.
Кэрол прошла к двери и, продолжая говорить, увела Натали по коридору в одну из классных комнат. За порогом Натали потрясённо вздохнула, обнаружив на школьной доске гигантскую надпись мелом — «Добро пожаловать» от всех своих учеников.
Натали прочла эти милые радушные слова уже после ухода Кэрол, когда осталась одна в своём первом классе. На самом деле ей не хотелось ехать в этот маленький городишко, она всегда мечтала о работе в престижной частной школе, где бы чувствовала, что лепит из учеников будущих президентов и высокоранговых бизнесменов.
Однако, когда Натали смотрела на эту доску, её настолько захлестнули эмоции, что она едва не расплакалась. Не то это было место, где можно почувствовать себя запуганной, где родители станут подкупать, прося поставить своим чадам оценку получше.
Нет, это одна из тех школ, где она найдёт малышей с жаждой учиться и родителей, которые попросят показать их домашние задания. Натали вынула мобильный телефон и щёлкнула несколько фотографий на память, после чего тряпкой вытерла доску. Пришло время быть практичной. Отстранённой, спокойной, собранной. Время провести урок согласно плану и окунуться в свой первый день в роли настоящей учительницы.
Только она закончила писать на доске, как прозвенел звонок и коридоры наполнила сладкая музыка детских голосов. Сначала в кабинет ворвался смех, а потом её ученики. С неуверенной улыбкой Натали повернулась к классу — тридцати парам глаз, что глядели на неё в ответ, пытаясь решить, годится она или нет.
— Доброе утро, класс. — Усевшись по местам, дети продолжали шуметь, так что Натали попробовала снова, на этот раз громче: — Доброе утро, класс!
Голоса стихли, головы повернулись, на неё в ответ смотрели любознательные глаза.
— Доброе утро, мисс Дункан.
Натали лучезарно улыбнулась маленькой блондинке в первом ряду.
— Спасибо, что ответила. — Она достала конфету и подбросила пришедшей в восторг малышке. — Сегодня каждый раз за ответ на вопрос или отклик на утверждение вы получите маленький приз.
— Поскольку это мой первый день в вашей школе, думаю, начнём с того, что все вы представитесь мне, а потом я сделаю то же самое, — сказала она и ощутила прилив уверенности, когда в ответ поднялись три десятка рук. Всего-то и требовался мешок конфеток, чтобы заставить их слушать.
День прошёл в кутерьме забот, и когда прозвенел последний звонок, Натали обессиленно плюхнулась в кресло. Убедившись, что её никто не видит, она подалась назад, оттолкнулась ногами от пола и, придав креслу вращение, закружилась, подтянув колени к груди.
Она всё пережила. Нет, не просто пережила, а провела удивительный день, полный детишек, готовых учиться, и чувствует себя на вершине счастья. С губ Натали слетело довольно хихиканье. Она продолжала кружиться и собиралась остановиться не раньше, чем появится чувство лёгкости в голове и ощущение, что если продолжить, то станет плохо.
— Сдаётся мне, тебе понравилась новая работа.
Натали замерла, но кресло повернулось ещё раз, прежде чем её ноги коснулись земли и она смогла сфокусировать взгляд на входе. Там, прислонившись к косяку, стоял Хоук, и выглядел он чересчур хорошо со своей чертовски сексуальной улыбкой и пылкими глазами, словно созданными для грёз.
Ох, если с этим мужчиной придётся работать каждый день, месяц обещает быть очень, очень долгим. Стоило ему подбавить ваттов в свою улыбку, в желудке словно что-то оборвалось. Да. Месяц однозначно будет долгим.
Лучше уж медленная мучительная пытка, чем такое! Стоило Хоуку задеть рукой Натали в десятый раз за один единственный день, как сердце зачастило снова. Напряжённый, мысли где угодно только не там, где нужно, он быстро ушёл в другой конец спортзала, чувствуя на себе её взгляд.
— Что с тобой?
Обернувшись, Хоук увидел своего лучшего друга Кольта.
— Не твоё собачье дело, — буркнул Хоук.
— Ха! Явно проблемы с женщиной.
— Да что ты знаешь о проблемах с женщинами?
— Я ж прикалываюсь, Хоук. Помнишь, как сам насмехался надо мной в прошлом году, когда Брилле меня мучила?
— Ну, так то ты. Весьма весело было за тобой наблюдать. — Хоук тогда безусловно понаслаждался тем, как отравляет жизнь его другу Брилле Шторм.
— М-да. Что ж, карма та ещё сука, — с недоброй ухмылкой сказал Кольт.
— Кольт, мы в школе, — напомнил Хоук. Обернувшись, он с облегчением отметил, что ни один ребёнок их не слушает. — И вообще, что ты здесь забыл?
— Зашёл скинуть ту зелёную краску, что притарабанил.
— Что ж, ты это уже сделал. Теперь поезжай. — Настроения на гостей у Хоука не было.
— Если пообещаю быть хорошим, расскажешь о своих проблемах?
Какого чёрта!
— Глупая история, Кольт. Я едва знаком с этой женщиной, но ни с того ни с сего потерял способность думать о чём-либо, кроме неё.
Выдохнув, Хоук стал ждать насмешек Кольта.
— Может, тебе просто сводить её куда-нибудь, посмотреть, как у вас всё пойдёт? — сказал Кольт, когда они оба повернулись взглянуть на вышеупомянутую женщину, которая шла по залу с декорациями в руках.
— Нет. Женщины хороши и так далее, в особенности для одного. Однако они и взаимозаменяемы и, что главное, всегда временны. Натали живёт в нашем городе, так что это точно не вариант. Я не сплю с местными, сам знаешь.
— Да, я помню это правило. Тоже был таким, пока не встретил Брилле, — ответил Кольт с многозначительным смешком.
— Тоже мне помощник! Просто эта женщина слишком сложная, чёрт бы её побрал. Слишком тяжёлая. Слишком...
— Слишком что?
Глаза Хоука сузились. Лучший друг над ним насмехается?
— Чёрт, это безумие. Мне просто надо себя перебороть, прекратить вести себя как хренов подросток.
— Удачи, приятель, что я ещё могу сказать, — произнёс Кольт, а потом рассмеялся и ушёл.
— Спасибище! — бросил вслед Хоук, но удостоился в ответ лишь смешка своего помолвленного и чересчур счастливого друга. — Они все рано или поздно попадают в силки, — буркнул он и попытался сосредоточиться на том, что необходимо сделать для успеха будущего спектакля.
Полчаса спустя, когда он сделал шаг назад и врезался в наклонившуюся над стулом Натали, едва на неё не упав, ему еле удалось сдержать стон, которому, казалось, самим дьяволом было предопределено вырваться из пересохшего горла.