В результате многочисленных дискуссий с моими коллегами-медиками — врачами, онкологами, психологами, — а также с читателями, я понял, что материал, касающийся питания, был воспринят намного легче, чем анализ отношений между разумом и телом и указание на решающую роль чувства беспомощности в возникновении рака. Если можно выделить одно-единственное, ясное и категоричное утверждение в этом исправленном издании, то оно состоит в том, что мы должны уделять пристальное внимание взаимодействию тела и разума, особенно негативному влиянию продолжительных ощущений беспомощности и отчаяния. Оставленные без внимания, эти чувства — не сам жизненный стресс — вносят свой вклад в способствующие росту опухоли воспалительные процессы. Есть надежные, эффективные и простые методы для работы с этими чувствами, которые позволяют чувствовать большее удовлетворение от жизни и одновременно уменьшить воспалительные процессы.
Я подтверждаю сказанное ссылками на новые работы, доказывающими важность освобождения от чувств беспомощности и отчаяния для успешной борьбы с раком. Недавние исследования показали также, что не только любовь близких людей обладает силой замедлять развитие рака, но и простое участие и забота окружающих.
Что касается питания, то в проведенных недавно исследованиях выявлен ряд новых противораковых продуктов. Косточковые фрукты, такие как сливы и персики, теперь тоже отнесены к этой категории. Получены новые данные, касающиеся уже рекомендованного в первом издании оливкового масла, которые делают его полноправной антираковой пищей, активно работающей против ряда опухолей.
Кроме того, в новых работах точно установлено, сколько чашек зеленого чая необходимо выпивать ежедневно, чтобы уменьшить более чем вдвое риск рецидива рака груди или простаты. Обнаружены новые натуральные сладости, аналогичные нектару агавы: обладающий низким гликемическим индексом мед акации и кокосовый сахар. О них говорится в главе 6.
Исследованиями подтверждена важная роль витамина D3 в профилактике рака, особенно в странах, бедных солнечными днями (это означает, что клетки кожи не могут синтезировать зимой достаточного количества витамина). В связи с этим я уделил больше внимания этому вопросу и дал новые, более конкретные рекомендации.
Наконец, появилась новая информация о том, как разные методы приготовления могут сохранять или наоборот уменьшать полезные свойства противораковой пищи.
Мне часто задают вопрос о том, может ли использование мобильного телефона вызывать рак. Чтобы ответить на него, в 2008 году я собрал группу специалистов: онкологов, токсикологов, эпидемиологов, физиков. Мы опубликовали обращение, в котором указали ряд мер предосторожности, делающих использование мобильного телефона, непременного атрибута современной повседневной жизни, более безопасным. В этом издании приведена научная литература по этому вопросу и повторены меры предосторожности, необходимые для более безопасного использования мобильных телефонов.
Проведенные на животных исследования ясно показывают связь между рядом химических продуктов, постоянно присутствующих в окружающей среде, и ростом уже возникшей опухоли. Они включают бифенол А (БФА), содержащийся в поликарбонатных пластмассах, присутствующих в многоразовых пластиковых бутылках и бутылочках для детского питания, пластиковых контейнерах для микроволновых печей, широком круге пластиковых внутренних покрытий, например в консервных банках. При нагревании это вещество диффундирует в жидкость. Если клетки рака груди, культивируемые in vitro (в пробирке), обработать БФА в количестве, часто находимом в крови людей, то раковые клетки перестают реагировать на химиотерапию. Похожие результаты были получены при изучении пищевых добавок на основе неорганических фосфатов (найдены в сладкой газированной воде, в готовых печеных изделиях и т. д.): они стимулируют рост опухоли при немелкоклеточном раке легких. Считаю, что эти новые данные важно знать людям, проходящим лечение.
В начале 2009 года в заявлении Французского национального института рака и работах Оксфордского университета прозвучало, что алкоголь в любых дозах увеличивает риск развития рака, даже если это стакан красного вина в день. Вместе с профессором Беливо (Béliveau) из Монреаля и исследователем Мишелем де Лонжерилем (Michel de Longeril) — кардиологом, диетологом и специалистом по средиземноморской диете, я опубликовал несогласие с этим заключением, и эту позицию я детально излагаю здесь..
За время, прошедшее после первой публикации книги «Антирак. Новый образ жизни», появился ряд работ, подтвердивших важную роль нашего образа жизни в предотвращении или сдерживании рака. Я включил информацию об этих работах в разные главы этого издания. Например, в одной работе, опубликованной в журнале «Nature» в 2007 году, сделан вывод, что рак следует понимать как нарушение равновесия между уже имеющимися в организме «спящими» раковыми клетками и силами естественной защиты, которые в норме не дают им проснуться (см. главу 4).
В 2007 году Всемирный фонд исследования рака публиковал доклад на 517 страницах, обобщивший несколько тысяч исследовательских работ. Этот доклад подтверждает заключение, сделанное в настоящей книге: по крайней мере 40% заболеваний раком можно предотвратить простым изменением рациона и физической активности (без учета факторов окружающей среды) (1). Другой доклад, опубликованный в 2009 году Французским национальным институтом рака, приходит к тем же выводам (2).
После проведения двух крупных эпидемиологических исследований (одно, включившее 11 европейских стран и длившееся 12 лет (HALE study) (3); второе, проведенное в отдельном регионе Великобритании, где 20 000 человек наблюдали в течение 11 лет (4)), были опубликованы их результаты, оказавшиеся еще более впечатляющими: смертность от рака на протяжении всего периода наблюдения была на 60% ниже среди людей, ведущих здоровый образ жизни. Увеличение продолжительности жизни оказалось не единственным полезным результатом здорового образа жизни этих людей. Британские исследователи пришли к выводу, что люди, ведущие здоровый образ жизни, по своему биологическому возрасту оказались моложе остальных на 14 лет. Это выразилось в более энергичных рабочих и семейных отношениях, увеличении способности к концентрации, улучшении памяти, уменьшении физического дискомфорта. В своем заключении ученые из Кембриджа поясняют: «Есть неоспоримые данные о том, что влияние на здоровье. таких факторов, как питание, курение, физическая активность, огромно».
Важность ограничения потребления рафинированного сахара и пшеничной муки подтверждена результатами анализа, проведенного Американским институтом женского здоровья. Было показано, что связь между ожирением и раком груди зависит от уровня инсулина в крови и тем самым от количества потребляемого сахара. Исследование показало также, что вклад сахара в развитие рака груди более значителен, чем вклад гормонозаместительной терапии.
Помещенная в ноябрьском выпуске 2008 года журнала «Cancer» научная статья наглядно подтвердила обоснованность советов, присутствующих в книге. Проведенное в течение одиннадцати лет наблюдение за женщинами, у которых рак груди распространился на лимфатические узлы, показало, что те, кто постоянно, в дополнение к обычному лечению, участвовал в программе, включающей правильное питание, достаточную физическую активность и эффективное управление стрессом, на 68% снизили риск летального исхода по сравнению с теми, кто ограничился традиционным лечением (см. главу 9).
Другое исследование, тщательно проведенное в 2008 году профессором Дином Орнишем (Dean Ornish) в Калифорнийском университете в Сан-Франциско, показало, что изменение образа жизни — диеты, степени физической активности и уровня стресса, — действительно меняет экспрессию генов в раковых клетках (см. главу 2).
С тех пор как была опубликована книга «Антирак», я прочитал более 100 лекций в 15 разных странах. Общаясь с людьми, приходившими на мои выступления, я многое узнал о том чувстве страха, которое мы испытываем по отношению к раку. Я думаю, теперь мне понятно, что читатели считают самым полезным в этой книге. Попросту говоря, мы привыкли к тому, что обречены на отчаяние. Рак воспринимают как несчастливый билет в огромной генетической лотерее, как болезнь, плохо поддающуюся большинству видов лечения, при которой все надежды возлагаются на появление нового «чудо-лекарства: — такого, которое в принципе способны создать только самые большие в мире лаборатории. Я понимаю, что в такой ситуации любые подходы, не основанные на традиционном лечении, рискуют быть заклеймены как подающие ложную надежду». Но я знаю из опыта столкновения лицом к лицу с собственным раком, что такой ход мысли отнимает у больного необходимые для действия силы, а у него реально есть такие силы – и это не метафора и не иллюзия. Поощрение представлений о невозможности участвовать в своем исцелении унижает больного, опасно с медицинской точки зрения и, что наиболее важно, лишено оснований с научной точки зрения. За последние тридцать лет наука продвинулась вперед очень значительно и продемонстрировала, что мы все обладаем способностью защитить себя от рака и у нас есть способы внести свой вклад в свое исцеление. Отказаться от освещения этих способностей – означало бы укреплять ложное чувство безнадежности; многие отвергли эту ложную безнадежность и именно поэтому находят книгу «Антирак» привлекательной.
Меня очень воодушевило то, что многие маститые онкологи положительно откликнулись на главную мысль этой книги. В Европе профессор Жан-Мари Андриё (Jean-Marie Andrieu), руководитель отдела онкологии Европейской больницы Жоржа Помпиду, сказал в интервью газете «Le Monde»: «Я очень многому научился из этой книги. И знаете что? Я изменил свою диету. И уже похудел на 6 кг».
Итальянская лига борьбы с раком (Lega Italiana per la Lotta contro i Tumori) одобрила книгу, поместив свой логотип на ее обложку, и посвятила ей специальную пресс-конференцию в Риме в октябре 2008. Лига подчеркнула важность содержащейся в книге информации о том, какие меры могут лучше всего помочь предотвращению рака, упрочить результаты лечения и снизить риск рецидивов.
А в США профессор Джон Мендельсон (John Mendelsohn), президент онкологического Центра М. Д. Андерсона — самого большого в стране, — написал: «Я считаю книгу “Антирак” доступной для читателя и научно аргументированной. Она обеспечивает понимание, необходимое для принятия практических мер, основанных на фактах и направленных на предотвращение заболевания или его рецидива. Она также заполняет брешь в наших знаниях о том, какими образом сами пациенты могут способствовать успеху общепринятого лечения».
За время, прошедшее после первой публикации этой книги, ушли из жизни несколько моих друзей. Некоторые из них применили изложенные в ней принципы в своей жизни. К сожалению, описанные здесь методы не гарантируют стопроцентного успеха в противостоянии раку. Но я чувствовал глубокое волнение, когда они или их родственники говорили, что они никогда не сожалели о попытках исполнить все советы, данные в книге. Один из родственников писал мне: Поступая правильно до самого конца, она сохраняла ощущение, что все еще держит свою жизнь в своих собственных руках». Я испытал облегчение, узнав, что я не поощрял ложной надежды. И это подтверждает мое убеждение, что, даже если программа, изложенная в книге. не может претендовать (и не претендует) на то, чтобы удержать рак в «спящем» состоянии у каждого, она помогает жить при любом исходе.
Очень много больных и членов их семей присылали мне сообщения — лично, в виде электронных писем, или через мою страничку в Интернете, — свидетельствующие о пользе, которую они получили от чтения книги и использования содержащихся в ней советов. Пятидесятилетний коммерсант, у которого не было рака, сказал мне, что его жизнь изменилась с тех пор, как он начал пить зеленый чай, добавлять ежедневно к своей пище куркуму (с черным перцем) и управлять стрессом, используя кардиокогерентность. Больная лимфомой женщина написала мне, что она фрагментами читает и перечитывает «Антирак» перед сном, подобно книге, которую вы должны читать на ночь засыпающему ребенку. Больной раком простаты инженер прислал мне график изменения анализов своей мочи за три года: содержание в ней маркера активности рака простаты (СПА) постоянно снижалось, начиная со времени, когда он начал применять описанные в книге подходы, и его лечащий врач-онколог, видя такое улучшение, не советует ему делать операцию. Первоначально запланированный срок операции к тому времени прошел уже два года назад. Женщина 32 лет, получавшая химиотерапевтическое лечение в связи с рецидивом рака груди — такая молодая! — написала мне о позитивном действии аэробики, которой она начала заниматься, прочитав в книге историю Жаклин, занимавшейся карате во время прохождения курса химиотерапии (глава 11).
Последний и совершенно особый источник моего чувства удовлетворения — это два онколога, у которых я консультировался в течение многих лет по поводу лечения моего собственного рака. Они связались со мной после того, как прочитали эту книгу, и спросили меня, как лучше всего задержать развитие их собственных опухолей, изменив образ жизни. Мне было приятно воспользоваться плодами моих изысканий и ответить этим докторам состраданием, подобным тому, которое они проявили ко мне, когда я в этом больше всего нуждался.
Я счастлив и горд, представляя это второе издание. 3адача перечитать рукопись и внести правку была легкой. Несколько раз я с удивлением замечал, что забыл детали отдельных исследований и историй с тех пор, как написал о них. Перечитав их все заново, я укрепился в намерении придерживаться того курса, который и дальше позволит мне, надеюсь, оставаться совершенно здоровым. Того же я желаю и вам.
Более десяти лет я находился вдали от родных мест и в течение семи последних из них жил в Питсбурге. Я проходил одногодичную стажировку по психиатрии, продолжая при этом заниматься исследованием, которое начал для своей докторской диссертации по неврологии. Вместе со своим другом Джонатаном Коэном я руководил энцефалографической лабораторией, финансируемой Национальным институтом здоровья. Цель нашего исследования состояла в том, чтобы понять механизм мышления, связав его с работой мозга. Я и представить не мог, что выявит это исследование — мою собственную болезнь..
Мы с Джонатаном очень сблизились, потому что оба были врачами, специализирующимися на психиатрии. В Питсбурге мы вместе поступили в докторантуру. Он приехал сюда из Нью-Йорка, а я из Парижа, через Монреаль. Неожиданно для себя мы оказались в штате Пенсильвания, в отдаленном и незнакомом для нас районе Америки. Уже в докторантуре мы опубликовали работу в престижном журнале «Psychological Review» о роли предлобной коры, довольно неизведанной области мозга, которая помогает соединить осознание прошлого с осознанием будущего. Опираясь на компьютерное моделирование функции мозга, мы представили новую теорию в психологии. Статья не осталась незамеченной, что позволило нам получить правительственные гранты и организовать исследовательскую лабораторию.
По мнению Джонатана, для дальнейшего продвижения в этой области нам было недостаточно простого компьютерного моделирования. Мы должны были проверить свою теорию, наблюдая за функционированием мозга напрямую, используя самую современную технологию — магнитно-резонансную томографию (МРТ). В то время она только начинала применяться. Высокоточные сканеры имелись исключительно в передовых исследовательских центрах, а в обычных больницах использовали простые сканеры, возможности которых были ограниченными. В частности, на больничном сканере никому не удавалось измерить активность предлобной коры. В отличие от зрительной коры, изменения которой легко фиксируются, предлобную кору наблюдать в действии довольно трудно. От нас требовалось придумать сложные задания, чтобы «вынудить» ее показать себя (активность коры отражается на снимках). Однажды Дуг, молодой физик, специализирующийся на методах МРТ, придумал новый способ регистрации изображений, который мог помочь справиться с этой трудностью. Руководство больницы согласилось предоставить в наше распоряжение свой сканер с восьми до одиннадцати вечера, после обхода пациентов, чтобы мы могли проверить свои догадки.
Дуг настроил технику, а мы с Джонатаном занялись придумыванием заданий, которые бы максимально стимулировали интересующую нас область мозга. После нескольких неудачных попыток нам удалось наконец разглядеть на экране монитора ту самую предлобную кору в действии. Это был уникальный момент, кульминационная фаза напряженного исследования, еще более захватывающего оттого, что оно было и частью нашей дружбы.
Должен признать, что мы слегка зазнались. Нам троим было чуть за тридцать, мы только что получили докторские степени, и у нас уже была своя лаборатория. С нашей теорией, которая заинтересовала всех, и Джонатан, и я были восходящими звездами американской психиатрии. Мы освоили новейшие технологии, которые еще никто не использовал. Компьютерное моделирование нейронных сетей и функциональная энцефалограмма с помощью МРТ для университетских психиатров пока еще были малоизвестны. В том же году профессор Уидлошер, звезда французской психиатрии того времени, даже пригласил нас с Джонатаном в Париж провести семинар в больнице Рitié-Salpêtrière, где Фрейд учился у Шарко. В течение двух дней мы объясняли французским психиатрам и неврологам, как компьютерное моделирование нейронных сетей помогает понять психологические и патологические механизмы. Согласитесь, в тридцать с небольшим это достаточный повод для гордости.
Я жил полной жизнью — жизнью, которая сейчас кажется мне немного странной. Я верил в успех и в чистую науку, и меня не особенно интересовали контакты с пациентами. Врачебная практика отвлекала меня от работы в научно-исследовательской лаборатории, но ей все равно приходилось заниматься. Как и большинство ординаторов, я не был энтузиастом. Объем работы у ординатора довольно большой, но так или иначе это не настоящая психиатрия. В рамках стажировки я провел полгода в обычной больнице, решая психологические проблемы пациентов, подвергшихся коронарному шунтированию, какой-либо другой операции, или болевших волчанкой, рассеянным склерозом, раком... Конечно, я понимал, что все эти люди нуждаются в медицинской помощи, но на самом деле я был далек от их проблем. Я хотел проводить исследования мозга, писать статьи, выступать на конференциях и способствовать приращению знания.
Годом ранее я ездил в Ирак волонтером организации «Врачи без границ». Я видел ужас, творившийся там, и в меру своих сил старался облегчить страдания огромного числа людей. Но иракский опыт не сподвиг меня заниматься подобным в больнице Питсбурга. Мне казалось, Ирак и питсбургская больница – это два совершенно разных, никак не пересекающихся мира. Оправданием может служить одно – я был молод и честолюбив.
В этот же период мне пришлось пережить болезненный развод, которому, несомненно, способствовала работа, занимавшая большую часть моего времени. Одной из причин развода стало то, что моя жена не могла смириться с необходимостью жить в Питсбурге ради моей карьеры. Она хотела возвратиться во Францию или, по крайней мере, переехать в более привлекательный город, такой как, скажем, Нью-Йорк. Но для меня Питсбург означал кратчайший путь к успеху, я не хотел покидать лабораторию и своих коллег. В конце концов мы оказались перед судьей, и потом я год жил один в своем крохотном доме, перемещаясь из спальни в кабинет и обратно.
Однажды, когда больница почти опустела — между Рождеством и Новым годом, — я увидел в кафе молодую женщину с томиком Бодлера в руках. Человек, читающий в обед французского поэта ХIХ века, — зрелище в США довольно редкое. Я подсел к ней за столик. Она оказалась русской — высокие скулы, большие темные глаза, сдержанная и исключительно проницательная одновременно. Время от времени она замолкала, чем обескураживала меня. Я спросил у нее, что это означает, и она ответила: «Проверяю, насколько искренне то, что вы только что сказали». Я рассмеялся, мне понравилось, что меня проверяют. Так начались наши отношения. На их развитие потребовалось некоторое время. Я не спешил, да и она тоже.
Шесть месяцев спустя я уехал в Калифорнийский университет Сан-Франциско, чтобы поработать летом в лаборатории психофармакологии. Руководитель лаборатории готовился к уходу на пенсию, и ему хотелось, чтобы его место занял я. Помню, я сказал тогда Анне, что, если в Сан-Франциско мне встретится кто-то еще, это будет означать конец наших отношении и что я отнесусь с пониманием, если подобное произойдет и с ней. Думаю, это опечалило ее, но мне хотелось быть предельно искренним.
Когда в сентябре я возвратился в Питсбург, Анна переехала ко мне и поселилась в моем игрушечном домике. Я чувствовал, что между нами что-то происходит, и был счастлив, хотя и не знал, в какую сторону движутся эти отношения. Я все еще относился к ним настороженно, помня о своем разводе. Тем не менее жизнь моя расцветала. В октябре мы пережили две сказочные недели. Стояло бабье лето. Я писал киносценарий, в котором меня попросили написать о моем опыте работы с «Врачами без границ». Анна сочиняла стихи. Я чувствовал, что влюбляюсь. А затем моя жизнь вдруг круто изменилась.
Помню, как в тот роскошный октябрьский вечер я не спеша ехал на мотоцикле по обрамленным яркими осенними листьями проспектам Питсбурга в лабораторию. Джонатан и Дуг ждали меня, чтобы провести один из наших экспериментов. За минимальную плату наши «подопытные кролики», обычно студенты, выполняли придуманные нами умственные задания. Сканер в это время фиксировал нервные импульсы. Студентам исследование было интересно, к тому же в конце сеанса они получали цифровое изображение своего мозга, которое могли привезти домой и разместить на экране компьютера.
Первый из испытуемых пришел примерно в восемь. Второй, которому было назначено на следующий час, так и не появился. Джонатан и Дуг спросили меня, не хочу ли я поработать вместо него. Естественно, я согласился. Из нас троих я был, как они говорили, «наименее технически подкованным». Я лег в сканер — узкую трубу, в которой нужно прижимать руки к телу, как в гробу. Многие люди не выносят пребывания там: 10 – 15% пациентов настолько боятся закрытого пространства, что о МРТ не может быть и речи.
И вот я лежу в сканере. Мы начали, как всегда, с серии изображений, которые призваны определить структуру мозга испытуемого Мозги, как и лица, у всех разные. Прежде чем проводить любые измерения нужно сначала создать своего рода карту мозга в состоянии покоя (это называется анатомическое изображение). Затем оно сравнивается со снимками, сделанными в то время, когда испытуемый выполняет какие-либо мыслительные задачи (функциональное изображение). В ходе этого процесса сканер испускает громкие лязгающие звуки, напоминающие удар металлической штуковины по полу. Звуки соответствуют движениям электронного магнита, который быстро включается и выключается, чтобы вызвать изменения в магнитном поле мозга. Ритмичность звуков меняется в зависимости от того, делаются ли анатомические или функциональные изображения. По звуку я определил, что Джонатан и Дуг делают анатомические изображения моего мозга.
Через десять минут анатомическая фаза была завершена. Я стал ждать, когда на расположенных сверху мониторах появится запрограммированное заранее задание для моего мозга, призванное стимулировать деятельность в предлобной коре, которая и являлась объектом исследования. Каждый раз, когда в ряду быстро бегущих букв оказывались две одинаковые, нужно было нажимать кнопку (предлобная кора активизируется, запоминая буквы, исчезающие с экрана, чтобы сравнить их с последующими буквами).
Итак, я ждал, когда появятся буквы и за этим последует специфический пульсирующий звук сканера, регистрирующего функциональную деятельность моего мозга. Но пауза затягивалась. Я не понимал, что происходит. Джонатан и Дуг находились за стеклянной стеной в комнате управления; мы могли общаться только по селекторной связи. Затем я услышал в наушнике:
— Давид, у нас проблема. Что-то не так с изображениями. Мы должны переделать их.
— Хорошо, — соглашаюсь я.
Мы начинаем все сначала. Делаем анатомические изображения, на это уходит десять минут, и затем я снова жду мыслительной фазы. Но вместо этого слышится голос Джонатана:
— Слушай, тут что-то не так. Мы входим.
Они появляются в комнате, где стоит сканер, и выдвигают стол, на котором я лежу. Я вижу, что они как-то странно на меня смотрят. Джонатан кладет свою руку на мою: