— Что они делают?
— Смотрят по телевизору «Робинзона Крузо», — сказала Урсула, уже позабывшая о «Муравье». — Ведь им интересно и смешно! Даже сейчас, в 2011 году, дети без ума от этих историй про Робинзона Крузо и Пятницу, про Белоснежку и семь гномов! Помнишь, какой был скандал, когда год назад детское телевидение попыталось заменить приключенческие программы занятиями по сборке машин и документальными передачами о Марсе? Все дети Шотландии потребовали, чтобы им вернули приключения!
— Ребёнок есть ребёнок, — профессор кашлянул, поглощённый своими мыслями. — Знаешь что? К вечеру на вересковой пустоши я хочу его испытать!
— Его?.. Да, конечно! — и она кивнула с таким видом, будто это очень её обрадовало. — Но что эта… штука будет делать на вересковой пустоши?
— Видишь ли, — и рука его обвела в воздухе что-то невидимое. — «Муравей» может путём электролиза добывать прямо из грунта алюминий. Алюминий я выбрал из-за его необычайной распространённости — он составляет не меньше семи процентов всей земной массы!
И профессор торжествующе посмотрел на жену.
— Да, мой друг, — сказала она таким тоном, каким все жёны говорят обычно эти слова своим нетрезвым или рассерженным супругам.
— …Так что «Муравей» может добывать алюминий в горах и в пустынях, и из любой породы — полевого шпата, каолина, глинозёма! А алюминиевые сплавы могут быть прочными как сталь, но втрое легче её!
— Да, мой друг.
Ей уже столько раз доводилось слышать эти малопонятые для неё речи! И через минуту, когда он заверил жену, что его изобретение не опасно для людей, она успокоилась и стала думать об ужине. Не слетать ли на вертолёте в Килданан за бифштексами? И, может, стоит прихватить бутылку вина, чтобы отпраздновать удачу Малькольма? Всего семьдесят километров — она обернётся за какой-нибудь час…
Тихо жужжа, дом, как подсолнечник, поворачивался вслед за солнцем. Небо над тёмными вершинами пылало. Между тем Малькольм всё говорил:
— …в электронный мозг вводятся элементарные приказы, и реле этого мозга смогут создавать из них всё новые и новые сочетания, практически бесконечное количество сочетаний! В результате получатся миллионы разных линий поведения! И, кроме того, у «Муравья» много органов чувств; радиолокаторы, фотоэлементы, искусственные органы обоняния, и многое другое. А питания ториевых батарей, которые дают ему энергию, хватает на десять лет. Торий, кстати, тоже есть на всех континентах!
— Да, дорогой.
Металлическая рука выдвинулась из стены и подобрала пепел, просыпавшийся с сигареты Малькольма. Как хорошо, подумала Урсула, что не надо самой следить за порядком. Но что сегодня с Малькольмом? Таким возбуждённым она ещё его не видела!
— …Его металлические мускулы не устают никогда! — уже почти кричал профессор. — Его мозгу не нужен сон! Его реакции мгновенны! Его производительность не укладывается в воображении! Ему нужно два часа, чтобы создать точную копию самого себя, и он совершает для этого сорок тысяч операций! А два «Муравья» тут же начинают делать ещё двух! Четыре — ещё четырёх! Знаешь, сколько их станет после двадцати четырёх часов удвоения?
— М-мм… сто?
Готовясь отправиться за покупками, она подкрашивала губы.
— Четыре тысячи девяносто шесть! — торжествующе воскликнул он. — А через тридцать шесть часов — двести шестьдесят две тысячи сто сорок четыре! А через двое суток — много миллионов! Мой «Муравей» — это ком снега, с которого начнётся лавина!
— Не… не чересчур ли это много? — слегка испуганно спросила она и, оторвав взгляд от зеркала, посмотрела на мужа.
— В любой момент, отдав приказ, можно остановить самовоспроизводство, — весело успокоил он жену. — Именно это я и сделаю, как только «Муравей» пройдёт испытания. Ты только представь себе, как быстро и дёшево могут мои «Муравьи» сровнять с землёй Гималаи или перенести Великобританию на Северный полюс!
Она рассмеялась.
— Что ты говоришь, Малькольм! Ведь мы там замёрзнем.
— Это просто пример, — ответил он, не обращая внимания на её смех. — Ну, а каково это оружие… Ты ведь слышала все эти бесконечные сетования на огромные военные расходы? «Муравей» может создать армию из кучи камней! Конечно, с одним «Муравьём» при всей его прочности легко управится противотанковая пушка, но миллиону, который через два часа станет двумя миллионами, сопротивляться бесполезно! Стальные челюсти сжуют даже танки, дивизии танков и опустошат территорию неприятеля так же основательно, как полчища настоящих муравьёв. Только представь себе, что будет, если двадцать моих «Муравьёв» перебросить по воздуху в пустыню Гоби. За сутки их станет там больше восьмидесяти одной тысячи! А если ввести в них инстинкт миграции, они вскоре расползутся по всей Азии!
— Нет, только не война! — и она вздохнула: ох уж эти мужчины! — Неужели нам мало тех войн, которые были?
— Разумеется, — пробормотал он немного растерянно. — Но ведь… любое достижение науки можно использовать как для блага человека, так и во зло ему. Всё зависит от того, в чьи руки оно попадёт. Но всё равно нужно изучать, пробовать…
— Нужно ли? — Она опять услышала детский смех, но теперь не улыбнулась. — Ведь у нас есть всё — достаток, досуг. Зачем тебе этим заниматься, Малькольм? Чего ещё может желать человек?
— Многого — например, удовлетворения своей любознательности, — и он пожал плечами. — К тому же мои «Муравьи» принесут людям пользу. Благодаря им человек сможет менять облик других планет, превратить их в цветущий сад!
— Или в пустыню! — Она уже закончила сборы и была готова лететь в город. — Ты меня отпускаешь, Малькольм?
Конечно, он её отпустил. Но в городке, делая покупки, она всё время думала о том, что мужчины, даже гениальные, — это всего лишь восторженные, любопытные, неосмотрительные дети…
Когда вечером из-за тяжёлых вершин Бен-Аттоу выскользнула луна, в её неярком свете, упавшем на вересковые пустоши, сверкнула полусфера из светлого металла, легко и быстро находившая себе дорогу между скал и небольших озёрец. Следом за ней, стараясь не отставать и тяжело дыша, бежал вприпрыжку немного грузный человек, явно чем-то взволнованный…
«Муравей» был запущен. На полусфере, в восьми футах над землёй, вращались антенны локаторов и мигающий зелёный индикатор. Малькольм поздравил себя с тем, какие у его машины ловкие, удивительно точные движения. Ничто не может остановить её: ни темнота, ни туман, ни холод, ни неровности рельефа. Ничего более совершенного кибернетика не создавала ещё никогда.
Однако реле, управляющие теплоуловителями, он предусмотрительно заблокировал. Ему не нужно, чтобы этот робот воевал, — его «Муравей» должен стать родоначальником миллиардов себе подобных, которые рассеются по земле, чтобы служить человечеству. Сердце профессора переполняла радость.
Между тем полусфера, словно живая, ползла вперёд. Её чёрная тень плясала на поросших вереском пригорках и на гранитных валунах. Её органы чувств нюхали, слушали и смотрели… Она тихо гудела и мигала зелёным глазом. Вдалеке, где-то под серебристо-серым силуэтом Бен-Аттоу, безнадёжно и насмешливо залаяла лиса, и эхо её голоса долго умирало в ущельях. Шотландское плоскогорье тянулось вдаль и исчезало, бесконечное и тёмное, в прохладной ночи. Но Малькольм не слышал охотничьего клича лисы, не видел пустынного плато. Он смотрел только на своё создание, смотрел, будто на собственное дитя.
Наконец, пробродив с добрую милю, полусфера остановилась у осыпи гравия, протянувшейся между топями от ближайшего горного отрога. Гравий лежал здесь со времён последнего оледенения, когда могучие естественные силы дробили острые вершины гор и сбрасывали обломки вниз.
Довольный, он улыбался в темноте. Да, эта штуковина знает, что ей нужно, и без колебаний и сомнений идёт к цели.
Тихое гудение «Муравья» превратилось в многоголосый вой. Вращающиеся с немыслимой скоростью лопасти вошли в грунт и выбрасывали в воздух измельчённую породу. За несколько минут «Муравей» выкопал яму в половину своей высоты, опустился туда и начал заглатывать гравий. Над полусферой поднялись маленькие облачка пара. Потом клешни на концах многосуставчатых металлических конечностей стали складывать штабелями серебристо-серые болванки алюминия.
По существу, «Муравей» выполнял работу большого завода-автомата, только намного быстрей. Один производственный процесс сменял другой. Вот уже готов полусферический верхний щит. В фотоэлементах, служивших «Муравью» глазами, мерцал бледный свет. Чувствительные антенны дрожали и вытягивались, как хоботки мух.
Профессор сидел на камне. Ему было холодно, к тому же в погоне за «Муравьём» он натёр правую ногу. Но что значат эти мелкие неприятности, когда он видит перед собой свою претворённую в жизнь мечту?
— Так, так, превосходно! — восклицал он, не отрывая взгляда от «Муравья». — Ещё, дружище, ещё!
Робот не отвечал. Он действовал с фанатичной сосредоточенностью, все его движения были невероятно быстрыми и точными. Вот он уже монтирует в своём будущем отпрыске основную электронную систему. А вот уже чуть заметными, до смешного осторожными движениями впаивает ячейки памяти, которые все вместе станут электронным мозгом «новорождённого». Робот помнил все операции, он даже обладал способностью совершенствовать заданную программу. Ещё час с небольшим — и два совершенно одинаковых «Муравья» начнут изготовлять ещё двух точно таких же. И к утру в горе будет уже огромная пещера, а в ней — больше сотни «Муравьёв». Вскоре их станет двести, потом четыреста…
«А что если завтра сюда забредёт какой-нибудь пастух? — подумал профессор и улыбнулся. — Глазам своим не поверит! Но, вероятнее всего, здесь никто не появится. В этом главное преимущество здешних мест.
Через несколько дней он вылетит в Лондон и пригласит сюда правительственных экспертов. И конечно, лучше всего ошарашить их, показав им целый муравейник этих трудолюбивых созданий, которые удваивают своё число без малейших денежных затрат с вашей стороны. Все промышленные проблемы решаются раз и навсегда: создай прототип машины, и больше тебе не нужно думать ни о чём. Уже к завтрашнему вечеру по общей производительности «Муравьи» превзойдут промышленный центр средней величины…
Никогда ещё не испытывал он такого удовлетворения — даже когда изобрёл автомобиль без двигателя или когда создал электронные глаза для слепых.
Но в какое-то мгновение — он не мог бы точно сказать, когда именно, — что-то нарушило спокойное течение его мыслей, Какое-от смутное беспокойство… а-а, вот оно что! Занятый работой, «Муравей» вдруг повернул к нему бледные диски своих глаз. Многосуставчатое щупальце, монтировавшее гусеницы нового «Муравья», замерло в воздухе. Это длилось всего несколько секунд. Потом действующая программа вернула поведение робота в нужную колею.