- Не трогайте пацана. Иначе, со мной будете иметь дело. – После чего глянул на самого мальчишку. – Тебя как зовут?
- Виталя, - пацаненок не удержался, все-таки хлюпнул носом.
- Не реви, казак, атаманом станешь, - автоматом повторил он то, что ему самому отец говорил, вытягивая из холодной воды в ванной.
Хоть и понимал мелкого: угар драки начал утихать, ярость выплеснулась и теперь прекрасно ощущалась, как болит спина от побоев отца и пульсирует отекший глаз. Но только сжал челюсти, сдерживая рвущийся сквозь зубы стон, когда наклонился и помог подняться Витале.
- Пошли, умоемся, - утерев рукой кровь, сочащуюся из его носа, велел он мальчишке.
Развернулся, и потянул его за собой, направившись в сторону их дома.
Отец, уже явно успокоившись, даже одобрил то, что сын защитил младшего ребенка, восстановив справедливость. Хорошо проявил себя перед людьми. Не струсил. Скупо похвалил Димку.
Так он и взял шефство над мальчишкой.
Виталя с того дня стал тенью везде следовать за старшим товарищем, потихоньку перенимая привычки и манеру вести себя, подражая в упорстве и настойчивости. Отдавая всю преданность и привязанность, которая больше никому и не нужна была. А спустя какое-то время, стал звать «батей».
Парни во дворе, и без того уважающие Диму, имеющего такого отца, побаивающиеся упорства и бескомпромиссности младшего Калиненко в любой драке, готовности идти к победе любой ценой – в шутку стали передергивать это обращение, тем не менее, без насмешки даже с каким-то уважением.
Так он стал «батяней» почти для всех.
Годы шли, парни росли, менялась и обстановка в государстве. А это как-то не менялось. Люди вертелись, тянулись к нему, привлеченные силой и четкой уверенностью «батяни» в том, что он никогда не ошибается и всегда точно знает, что и зачем делает, какой курс выбирает. А уж когда «Любэ» грянуло своей нетленной песней, все парни, как сговорившись, перекрестили Калиненко из батяни - Комбатом.
Тем более что он один из них всех действительно отслужил в армии. Отец даже слышать ничего не хотел о каком-то ином пути для своего сына. Правда потом, поняв, куда сына тянет и на какой вектор тот свернул, не гнушаясь ничем – сам оборвал все контакты, и матери не давал общаться с сыном.
Годы бежали дальше, официально батяня-Комбат давно трансформировался в Калиненко Дмитрия Владленовича, точно зная, чего хочет от жизни получить. Люди рядом менялись, подбираясь по необходимости и выгоде, по полезности, преданности и возможности их контролировать. И только Виталя так и остался рядом, единственный человек, которому Дмитрий до сих пор, даже после срока, доверял на сто процентов. И только он продолжал звать его батей.
- Ну так, - наблюдая за тем, как Дмитрий натягивает джинсы, Виталя посматривал по сторонам, приглядываясь к квартире. – Лизка призналась, кто ее подослал? Я порылся, ясное дело, пока по верхам в ее жизни, вроде явно она ни с кем не связана. Но с какой стати…
- Никто ее не присылал, - зная, что прав, прервал друга Дима.
Взял свитер, встряхнул, расправляя ткань.
- А что, она тебе счет выставить после этих лет решила? Ущерб требует возместить за попранную девичью честь? Чего появилась? – явно растерявшись, уточнил Казак.
- Я сам с ней разберусь, - он натянул свитер через голову. – Она нам не помешает. Наоборот, даже… Блин, Виталя, а носки? – не обнаружив искомое, Дима с претензией глянул на друга.
- Угу, - не убежденно хмыкнул Виталий, видимо, прекрасно помня, что и раньше батя, на его взгляд, чересчур благоволил к этой девчонке. – Не помешает. Ага. Там, в пакете носки, - он махнул рукой. – Когда перебираться будешь?
- Пока глупо, пару дней бы осмотреться. А здесь меня вряд ли пасти будут.
- Логично, - не мог не согласиться Казак. – А Лизка не против, что ты у нее обоснуешься?
Дима передернул плечами, показывая, что его это не особо волнует. Да и не сомневался он: раз еще не выставила за двери, то и сейчас вряд ли погонит.
– Осмотрю я пока твои новые хоромы, батя, - снова хмыкнул Виталя, - с Лизкой поздороваюсь… - насмешливо протянул он.
- Казак, - с предупреждением кинул ему вдогонку Дима, натягивая носок.
Но не останавливал, знал, что друг предупреждению внял и сильно доставать Лизу не станет. Хотя, как ему казалось, друга еще ждал сюрприз. Девчонка уже совсем не та, что была раньше. И уж если ему сумела язвить в ответ, то и Казаку, наверняка, наезда не спустит.
У нее дрожали руки. Ноги тоже стояли не очень твердо, и Лиза навалилась на кухонную стойку, чтобы стоять нормально. Ее разрывали противоречивые эмоции и оттого, судя по всему, никак не удавалось крепко ухватить кухонный нож, чтобы разрезать ранее замаринованную курицу.
Бас Виталия, прекрасно слышимый из гостиной, раздражал. Вносил еще большую сумятицу в чувства и мысли Лизы, которые и без того не радовали логической обоснованностью и последовательностью.
Она не любила этого человека. Не любила предвзято и не обосновано. Она была на него обижена. Потому что он всегда давал ей понять – кто она и где ее место. Под насмешливым взглядом Виталия, та, девятнадцатилетняя Лиза, всегда чувствовала себя «подстилкой», «одной из девок».
Дима никогда не вел себя так при ней. Может и думал, кто знает его мысли? Но он никогда не давал Лизе понять, что она для него всего лишь одна из девок, готовых удовлетворить его потребности в сексе. Даже когда отсылал на аборт.
Нет, он никогда не обещал ей золотых гор или романтики. Ясное дело, что и о браке или чем-то таком речи не шло. Даже на руках Калиненко ее не носил. Ну, если только учитывать моменты, когда у него срывало контроль от перенапряжения или неведомой Лизе обстановки, и тогда он, срочно требуя ее к себе, вполне мог схватить с порога и донести Лизу до стола или дивана, чтобы сексом «снять стресс».
Да, он обидел ее так, что Лиза до сих пор не простила. Да, вел себя так, что она в принципе не могла понять, как вообще сумела в него влюбиться. Но рядом с ним Лиза все равно чувствовала себя иной, в чем-то даже особенной. Необходимой ему, пусть и только так.
А Виталий марал это ощущение грязью.
Может, конечно, Лиза обманывала саму себя тогда, восемь лет назад. Она вполне могла допустить такую вероятность сейчас. Но Виталий от этого не казался ей милее. В конце концов, решила она, женщина имеет право быть предвзятой и нелогичной. На то она и женщина.
А в этот момент Лиза ощущала себя женщиной настолько, как ни единого разу за последние годы. Наверное, потому и не сумела забыть Диму – никто не давал ей больше этого ощущения. Сейчас, после такого глупого поступка, с точки зрения любого адекватного человека, как спонтанный секс с ним в ванной – она была им подавлена. И в тоже время, испытывала такой подъем, такой трепет внутри. Счастливый. Радостный. Словно наконец-то достигла того равновесия с самой собой, того баланса, который когда-то потеряв, так и не выходило найти ни с кем иным.
И даже мысли о полной безответственности и неадекватности незащищенного секса в их ситуации, учитывая, откуда Дмитрий вернулся, не тушили этих эмоций. Лиза решила, что подумает о вероятных последствиях потом, после. Проверится на все инфекции, пролечится, если будет надо, забеременеть она все равно не может. А пока…
Он был ей нужен. Калиненко. Столько, сколько судьба ей даст времени с этим мужчиной.
И Лиза решила, что делает это для себя, а не для него. Вполне вероятно, что восемь лет назад он действительно всего лишь использовал ее, как ни больно было такое признавать. Так почему теперь она не может использовать Калиненко для своего удовлетворения?
Конечно, идея была абсурдной до того, что Лиза сама улыбнулась: чтобы использовать кого-то, нельзя испытывать к этому человеку такое количество чувств. Невозможно «развлекаться» с тем, от одного взгляда на кого задыхаешься, захлебываешься эмоциями.
Ну и пусть. Решила же, что «урвет свой кусочек счастья и жизни», вот и будет получать то, что сможет. Потому что существовать так, как последние годы, Лиза уже не могла.
- О-па, Елизавета! Сколько лет!
Она даже не повернулась на ехидный тон Виталия. Очень тщательно разделывала курицу, стараясь совладать с все еще трясущимися руками. Скосила глаза, взглядом продемонстрировав свою «радость» от этой встречи, и вернулась к своему занятию.
- Ух ты! Выросла-то как, расцвела, прям, - игнорируя ее явное нежелание с ним общаться, Виталий подошел ближе. Даже согнулся и попытался заглянуть Лизе в лицо. – Слушай, ну блондинкой тебе было лучше, такая милашка, а сейчас сильно серьезная…
Ее это взбесило.