Ладно, Мариголд могла и подыграть.
— Ёлочка Чарли Брауна была жалкая, — ответила она, — но с него высотой.
— Да. Учитывая, что он был коротышкой.
Мариголд не смогла сдержать улыбки.
— Может, есть что-нибудь повыше… с огромной неприглядной неходовой дырой? У вас такие найдутся?
У парня заблестели глаза.
— Все наши ёлки пригодны к продаже.
— Уверена, уродина где-то да завалялась.
Он развёл руками.
— Вы такие видели?
— Нет. Поэтому и спрашиваю, куда вы их запрятали.
Парень улыбнулся — медленно, точно хитрый лис, — и Мариголд поняла, что он рад их словесной перепалке.
— Да. Хорошо. Возможно, в том углу что-то и завалялось. Но только возможно.
Ребята прошли по ряду вдоль сетчатого забора и остановились перед ёлкой, которая была ниже парня, но выше Мариголд. Точно посередине.
— Она выставлена на продажу уже пару дней. Вот здесь внизу заметна дыра. — Он поднял дерево и повернул, чтобы показать с другой стороны. — И вот здесь. Но вы можете поставить её у стены…
— Как это сделали вы?
Он снова хитро улыбнулся.
— Ваши родные не заметят дефекта.
По соседнему ряду шла шумная, болтливая семья: мать, отец и маленькая дочка. Она указала на самое высокое дерево на базаре, минимум шести метров высотой.
— А можно эту? — спросила девочка.
Её родители рассмеялись.
— Тогда нам понадобиться гостиная побольше, — ответила мама.
— А настолько большие гостиные бывают?
— У некоторых бывают, — ответил папа.
— Когда я вырасту, то у меня будет такая большая гостиная, что я смогу каждый год покупать самую высокую ёлку на базаре.
Эти слова пронзили сердце Мариголд. Её собственные детские воспоминания об этом базаре — точно такое же заявление отцу — встали перед глазами. В прошлом году её семья впервые не купила ёлку. Меланхолия переросла в тоску, и Мариголд поняла, что… хочет это дерево. Отчаянно хочет.
Она коснулась высокой Чарли Браун и провела пальцами по её ветвям.
— Мне нравится…
Она перевернула ценник и поморщилась.
— О, это старая цена, — ответил парень. — Я могу скинуть десять баксов.
Но даже так, ёлка стоило намного больше, чем мама позволила бы ей потратить.
— Я бы купила её за полцены, — призналась Мариголд.
— Полцены за такую большую ёлку? Да вы с ума сошли.
— Вы сказали, что она стоит здесь, бесхозная, кучу дней.
— Пару дней, не кучу.
Мариголд вперила взгляд в продавца.
— Хорошо-хорошо. Я сброшу пятнадцать долларов.
— Полцены. — Когда парень бросил на неё сердитый взгляд, она добавила: — Послушайте, это всё, что я могу заплатить.
Парень задумался над предложением. Серьёзно посмотрел на Мариголд. Его пристальный взгляд был настолько неуютным, что хотелось отвести глаза, но Мариголд отказалась уступать. У неё возникло чёткое ощущение, что она получит скидку.
— По рукам, — наконец пробурчал продавец, но с довольной ноткой в голосе.
— Спасибо, — искренне поблагодарила Мариголд, и парень поднял ёлку.
— Я освежу ствол, пока вы расплачиваетесь. Мам! Полцены на оранжевый ценник!
«Значит, он член семьи».
Его мать — женщина с приветливым лицом, которое, к сожалению, чем-то напоминало картошку, — сидела в деревянном сарае и читала любовный роман в мягкой обложке. Оторвав взгляд от книжки, она удивлённо вскинула брови.