Оставалось нам до города всего-то верст двадцать каких-нибудь, и если бы не шикарные широколиственные леса, которые окружали Эбиден, мы бы его уж могли видеть. А так как раз узрели опушку этих кущ, специально сохраняемых и преумножаемых всеми князьями. В лесах поддерживался порядок, за попытку срубить там дерево - сажали на кол, из этого же дерева обычно и сделанный, причем иногда со всей семьей. Охотиться тут разрешалось только с особого повеления князя, особа приближенным к телу, или приближенным к приближенным. Смотрелось то даже издалека красиво и величественно, даже не верилось, что за этой стеной огромных дубов и кленов, там, дальше - расположен огромный индустриальный центр. Красиво, чорт подери!
Но в лес я сунуться поопасался. Для леса наши два взвода по сути - вообще ничто. Какие-нибудь фанатичные княжеские лесники или егеря нас запросто перещелкают. Остановился в богатом селе на пригорке, откуда открывался отличный вид на окрестности. Поселочек внушал - с полсотни дворов, каменные в основном дома, храм с оградой и высоким шпилем, широкая площадь, добротная каменная мельница на текущем под пригорком ручейке с запрудой. Дорога на Эбиден тут сказать так, второстепенная, не сказать совсем чахлая, все же к столице, но неширокая и конечно уж не мощеная, только в селе булыжник. Решил, по возможности здесь заякориться, максимально тормозя. Навоевались, а в лес соваться такой численностью не резон. Все, будем поднимать танк. Отправил союзных водителей на их фургонах, вместе с моим ефрейтором искать командование с донесением, и велел организовать подобие обороны, благо какие-то укрепления из мешков с песком и хилых рогаток с проволокой имелись - типа, поселок подготавливали к обороне. В донесении расписал полную невозможность продвижения вперед из-за отсутствия обоза и снабжения, потери и обилие легкораненных. Обоз наш, действительно, нас так и не нагнал. Транспорта у меня нет. Союзный сержант, командовавший приданным нам транспортом, сразу согласился валить с передовой - он уж себе оправдание придумает, почему пришлось нас покинуть. Вот так вот. Местных жителей собрал на площади, кратенько поставил в известность, что желания судить по справедливости у меня мало, а патронов много, и велел носа из домов не казать. Тем более что пока грабеж отменяется и даже разместились мы на обращенной к Эбидену окраине, заняв круговую оборону. Своим я тоже сделал внушение, ибо сейчас дисциплину надо удержать, мало ли что, война еще не кончилась. Хотя, конечно, некоторая эйфория намечалась, и витало в воздухе что-то эдакое... виделся уже конец всему этому гадству. Но оттого мне лично особенно обидно было бы склеить сотни именно сейчас. Потому вечером выставил усиленные посты, и всех проинструктировал по полной программе. Чтобы если что, каждый знал, куда ему бечь, что хватать, и чего делать. Пока война не кончилась - расслабляться не след. Проверил закрытый плащ-палаткой снаряженный к бою трофейный пулемет - конечно, в сравнении с рюгельским - похабная машинка, только в упор, или попугать - но все же. Укрепления оборудовали, конечно, так себе, больше для виду, больше от очередного дурного обстрела из лесу, хотя тут до опушки далековато - с версту, ближе князь запрещал селиться и вести хозяйственную деятельность. За брустверами из мешков с грунтом мы растянули собранные из плащ-палаток полога, и грелись кострами да самоварами. Дождик превратился в липкий туман-морось, но постепенно пригрелись, да и начали дремать.
Глава 9.
Потом ходило много слухов. Основной, конечно, о том, что это именно так прорвался в горы князь Орбель с охраной. Хотя горы - в другой стороне, но, наверняка, там его ждали, и, по уму-то, прорваться на юг, когда тебе бежать на север, в таком варианте не самое глупое. Но вполне может быть, что и вовсе отряд какого-то лихого спецназа, наемники или какое формирование спецслужб местных так ушли из-под удара - и растворились потом в тылах, ушли в зелень. Одно было очевидно - ни разу не рядовые армейцы это были...
Оставшиеся в живых часовые божились, что не спали, но видимость с этим дождем-туманом и низкими тучами была околоникакая. Я им, в общем, верю, в такую погоду всякое бывает, а дорога была старательно перекрыта несколькими барьерами с колючкой. Причем никакой не змейкой - наглухо. Некому тут ночью к нам ехать, да и вообще с той стороны наших нету. Так что, самую чуть часовые расслабились, вполне закономерно. И когда из темноты и мороси на них вынырнул конный отряд в, от силы, по следам судя, три десятка всадников - попросту остолбенели. Я не придумал ничего другого кроме как - подползли эти ребята и растащили загородки, а когда рванулись все остальные от леса, то попросту те в седла лошадей, которых им в поводу привели, запрыгнули. Иначе никак не объяснить. Последняя рогатка была на виду у часовых, но ни один из них не вспомнил, как она оказалась на обочине. Не иначе, одетые в темное, пластуны ее откинули в последний момент, прямо перед появившимся уже отрядом. Почему не зарезали тихо часовых... наверное, не решились рисковать, важнее было, чтобы отряд прошел - а от леса доскакать не долго, но любая случайность, и все сорвется. Это, кстати, говорило за вероятность бегства если и не князя, то кого-то важного. В общем, грамотно сработали, спецназ он и есть спецназ. И дальше тоже как на учениях...
Я только и успел выскочить на выстрелы, увидел даже не силуэты, а темную массу какую-то, ломящуюся по дороге. Карабин я теперь не ношу, оставив в обозе - если что винтовок лишних дочорта, а так пистолета хватит. Но даже к кобуре не потянулся, некогда - рванул к пулемету. И все. Вряд ли меня приложили по затылку прикладом, или, тем более, шашкой. Они вообще холодняком не пользовались, судя по отсутствию колото-резаных. Только огнестрел и гранаты. При том - скупо, очень скупо. Вот гранатой-то меня и приложило, похоже. Повезло, что у валашцев гранаты дерьмо, больше фугасного действия. Осколков во мне не было, просто контузило. А все остальные шишки и царапины я получил, когда пролетел немного от могучего пинка взрывной волной, и успокоился рядом с так и не расчехленным пулеметом, у мешков с песком. Пулемет так никто и не расчехлил, я бы наверняка хоть вслед всадил, но солдатики настолько были обескуражены, что я и не ругал никого. Вот так - считанные секунды, пара десятков выстрелов из револьверов, три гранаты - и все. Полурота разбита и превращена в ноль в боевом отношении. Удар хорошо подготовленного спецназа - это даже не страшно. Это быстро и неотразимо. И наше счастье, что мы не были их целью, а просто помешались на пути - и они нас смахнули с пути, словно городошная бита кегли в боулинге. Прошли, не заметив, как штык через гавно. Самое похабное - когда я пришел в себя, то ощущение от увиденного было - что я чудом выжил, и прежде всего, расчехлив пулемет, ибо иначе, мне казалось, не отобьемся, если что, устроил перекличку. Думал, что остались единиц, как в старом советском кино про войну, когда танки перепашут позицию, и потом вылезают из засыпанных окопов оглушенные и раненные бойцы. Хрен там. Шестеро убитых, одиннадцать раненных и контуженных, считая меня. Из них четверо - тяжело, но вряд ли смертельно. Таков был позорный итог. Они даже не пытались нас убить. Постреляли - кому не повезло, или кто сдуру пытался наверное сопротивление оказать - и ушли. Один солдатик сознался, что они проскакали мимо него, и он их видел, они разве мельком на него посмотрели, проскакав мимо. Он-то уже с жизнью распрощался, зажимая простреленное плечо, и пытаясь на спине отползти подальше. Но винтовка его валялась поодаль, и они все просто проскакали дальше, хотя добить его было секундным делом, и вряд ли у них у всех были пустые пистолеты. Просто не посчитали нужным. Вот так вот, такие вот у нас пирожки с котятами... Да, с нашей стороны так и не прозвучало ни одного выстрела.
Последствий, однако, практически не последовало. Доклад я отправил обстоятельный, ничуть не умаляя своей вины, ибо не о том речь - если в тылу такие волки рыщут. Но приехавший через день вместе с нашим обозом рисский капитан лишь осмотрел все, хмыкнул, и сказал, что мы вообще легко отделались. Чуть дальше эти хмыри встретили на биваке аж целый батальон, и, почему-то не сумев разминуться, так же прошли его, проредив весьма значительно. Недосчитались более чем взвода сразу, и еще часть помрет точно. Так что, можно сказать, повезло. Так что и от начальственного гнева мы ускользнули - нашлись и более интересные козлы опущения. Более того - начальство смилостивилось, учтя потери, и велело нам восстанавливать боеспособность и ожидать возвращения раненых и подхода пополнения именно в этом поселочке. Чему мы были вовсе только рады. Собрал местных, и предупредил - вот теперь будем грабить. Как только пополнения подойдут, чтоб все же оборону нормально держать - устроим веселье. По-моему, они не очень этому обрадовались. Но кто их спрашивать станет.
Но моим разбойным планам не пришлось осуществиться. Все вышло несколько иначе. Потому что война внезапно закончилась. Князь Орбель действительно бежал, за ним побежали (в основном в лапы заградотрядов и застав Антанты, уже замкнувших в кольцо город, а зачастую и добровольно в плен) его приближенные и сановники. Сопротивление рухнуло, в Эбидене даже успел возникнуть бунт, кто-то старался выслужиться перед новой властью. Говоря забегая вперед - не помогло. Повесили и посадили на кол всех практически прежних. Без исключений почти, из серьезных фигур только Радо Сарежского отправили на отсидку в крепость. В Эбиден вошли войска коалиции, кто-то там самый старший и представляющий власть подписал капитуляцию, и война завершилась. Я всерьез заскучал насчет трофеев - ведь всем известно, что грабить теперь уже княжеское имущество... Конечно, местные скорее всего промолчат, особенно если брать в меру. Но ведь могут и не промолчать. А учитывая рьяность Верных... И будет мучительно больно и обидно. Особенно если и взять-то всего в меру. Эх, что ж непруха-то такая... Нет в этом мире гармонии!
Я уже собирался по-тихому нажраться в одиночестве реквизированной при посещении местного трактирчика наливочкой, снять стресс (валяясь после контузии первые дни, я вдруг отчетливо ощутил, насколько я устал за последние недели командования ротой - все же это ничорта не легко и не просто командовать сотней людей!), как здешний мир снова меня устыдил.
Едва я улегся поудобнее под пологом, в командирской выгородке (пока не объявили конец войне, я решил держать всех в укреплении, накидав только побольше траверсов - дома расположены далеко и неудобно, если что - чистая мышеловка), и приготовил кружку, разложив закусь, как послышался стук копыт. Потом окрики часовых, беготня дежурной смены, щелканье затворов, остальные зашевелились, скрежетнул поворачиваемый на станке пулемет. Пуганая ворона на воду ссытся. Мы теперь службу несем так, что о-го-го. Даром, что война кончилась. Дебилы, блять. Кого там еще демоны принесли?
В здоровенном пакете оказалось много бумаг. Если коротко обрисовать ситуацию - то до особого распоряжения все части по приказу князя Вайма становятся гарнизонами там, где в данный момент находятся, за исключением тех, кто на марше. Кроме отдельно оговоренных случаев, командиры частей становятся комендантами данных населенных пунктов, со всеми вытекающими. Что и подтверждал присланный на мое имя приказ из штаба полка, к которому мы сейчас приписаны - фельд-лейтенант рисской пехоты Йохан Паличь назначается военным комендантом поселка Радовицы, со всей полнотой власти, с правом суда и т.д. и т.п. Я взгрустнул еще сильнее - мало мне моих долбоебов, так еще и навесили местных... Но следующая бумага озадачила. Приказом князя Вайма, с полудня завтрашнего дня, и до полудня послезавтрашнего, во всех рисских комендатурах оккупированного Валаша объявлен 'День до флага'. По истечении сего срока следует поднять над комендатурой (ну или вывесить, если поднять негде, понятное дело - такие мелочи в приказе не указаны) рисский флаг. Флаг кстати в пакете прилагался - и то не сказать флаг - флажок. И с момента поднятия флага территория сия считается невозвратно территорией Рисского Княжества, по праву меча, то бишь с боя взятая, на вечные времена. Со всеми вытекающими последствиями законодательными и административными. Это что ж выходит, я лопухнулся, и пограбить можно было? Вот жеж.. впрочем, еще есть тот самый 'день до флага'... Наверное, не так часто тут происходит подобное, ибо кто-то умный приложил к приказу памятку, написанную просто и доходчиво - самое то, чтобы прочесть солдатам. Итак, это день до флага был тем самым днем, когда армии официально разрешалось грабить. Гулять на полную, нажираясь вхлам, и насиловать женский пол. И даже немножечко убивать - при попытке оказать хоть малейшее сопротивление. Не пресловутые 'три дня на город', но всего лишь сутки, однако - официально... Ограничения, конечно имелись. И если так подумать - немало, и серьезные - просто так убивать и калечить нельзя, ломать иное имущество тоже (исключение, весьма расплывчатое и многозначительное 'в поиске сокрытых ценностей' - то есть в принципе можно, конечно, и по камушку все разнести). За поджог - и вовсе смерть, за утерю оружия по пьянке и т.д. Ну то есть вполне разумные ограничения, в плане сохранения народного (княжеского) достояния. Запрещались так же разборки между собой, вплоть до драк, но драки 'на усмотрение коменданта' а поножовщина - уже сразу каторга. Стрельба - расстрел на месте. Право первого, независимо от чина. Если солдат уже занял дом, то сам главнокомандующий туда сунуться не смеет. Правда, и разбирать трофеи разрешается по старшинству, с верхов - но потом менять 'только по бесхозности либо согласию'. Распространялось это на все - от медяка на улице или кувшина вина в кабаке, до барской усадьбы или бабы - кто первый встал, тому и в дамки. Забрать себе можно было любое движимое имущество, кроме рабов, ну и брать в рабы никого нельзя тоже, это логично. А остальное - хоть золотом карманы набей. Исключение на всякие особо ценные вещи типа предметов искусства - их положено сдать в казну. Но строго за вознаграждение. В общем - гуляй, рванина. Отдельным пунктом прописывался приятный мне, как коменданту, бонус. Комендант имеет право выкупа. То есть он имеет право собрать в одном месте на эти сутки всех жителей, заплативших ему выкуп. Причем размер выкупа не оговаривался - на усмотрение коменданта. Собранные там жители не могли подвергаться никакому насилию, находясь под защитой коменданта. Вещей им с собой брать не положено, спасают только свои жизнь и здоровье. С учетом того, что фактически любого в эти сутки можно пристрелить, сославшись на сопротивление, и хрен оспоришь.... Ну а про баб и девок и говорить нечего. Село тут такое... зажиточное, и моя жаба нетерпеливо заерзала...
Быстренько прикинув дебет с кредитом, не откладывая резину в долгий ящик, велел согнать местных на площадь, построил тут же всех своих, и зачитал им сию бумагу. Солдаты без команды проорали ура князю, а местные только что не обоссались от ужаса. Ничего, уррроды, пришло время пощупать вас за влажное волосатое вымя... Давайте, прячьте свое барахло, чтоб моим солдатам было интереснее ломать ваши дома. Сбежать из города никому не выйдет - я местных сразу предупредил, а парни сами будут в караулах бдеть, соображая, что к чему, сегодня ночью поселок будет моими полностью оцеплен. Жизнь снова налаживалась, фортуна, повернувшаяся было жопой, начала ею игриво повиливать, поднимая подол... От избытка чувств пригласил обоих оставшихся в живых сержантов и последнего ефрейтора, и бутылку настойки, а потом еще две моих и три из их запасов мы раскатали вместе. Салют по убогой башенке здания сельской администрации, на которую нам через сутки с лишним надо вывесить флаг, из пулемета - был просто шикарен. Как оружие эта митральеза полное дерьмо, зато она вовсе безопасна при использовании в пьяном виде - и не выстрелит сама, и заклинивает довольно быстро, не доводя забаву до ЧП. Надо будет после войны забрать ее себе.
***
Собрал все население рано утром, и передал мою волю. Значит, так. Село богатое... не все дома конечно, но видывал, и не мало, куда как беднее. А потому, жЫрные абизяны - по золотому с каждого жителя. С баб и девок - три. Дети и старики по полтине. Вот так... Малчать, жывотные! Никого не неволю, кому цена не нравится - может сидеть дома! Да, обдеру до нитки... а вы что хотели? Ну, найдется у средней семьи полдюжины-дюжина золотых, я же знаю! Так что... Объявил всем, чтоб собрались с деньгами в половину двенадцатого перед храмом.
С самого утра я уже переговорил со стариком-священником. Когда явился к нему в сопровождении Шмульке, тот был весьма печален - тут кроме войны какие-то межконфессиональные терки идут. Но я его обнадежил, мол, мне это без разницы. Даже наоборот - пара упоротых среди солдатиков просилась в церкву. Не люблю леригиознутых, но чувства верующих надо уважать. И вообще, святой отец, мы здесь не за этим. Объявил ему, что с полудня на сутки его культовое сооружение превращается, сооружение превращается... в элегантный концлагерь! Так что пусть примет меры по размещению и поддержанию порядка. Ибо кто окажется за оградой в веселый день - лишится любой защиты. А лучше бы и вовсе чтоб никто на улице не маячил. Сохранность таким образом его пункта по раздаче опиума народу я обеспечу. И с него лично... а, ладно, я щедрый! И с тех, кто еще с ним там живет - выкуп не беру. Старик не то чтобы просиял, но малость успокоился. Вопрос с размещением населения я таким образом решил. Сразу вопросил насчет бывшей администрации. Помявшись, поп отвечал, что село 'коронное', то есть принадлежит лично князю, и управлялось приезжим чиновником из администрации князя, который, вместе с приезжим же полицейским, исчез, едва дошли слухи о приближении войск коалиции. Наверное, в столицу сбежал. Я, грозно посопев, обещал проверить - но, по-моему, не врет служитель культа.
После этого застроил своих. Провел еще раз инструктаж. Запретными для разграбления объявил церковь, ну и ессесно управу. Это княжеское, это грабить нельзя. Были у меня трое шалопаев, насчет которых имелись сомнения. При всех им лично внушил - лучший вариант им выбрать на троих кабак, и там, пограбив и набрав бухла, запереться в какой комнатке и напиться вусмерть. Ибо если что... Намекнул, что за утерянную винтовку или даже штык - упеку на каторгу, а за дебош - расстреляю. Кажется, прониклись. Авось обойдется, ну а если что... Еще сказал, что, поскольку нас мало, то добычи должно хватить всем. Так что чтоб без глупостей. Застращал, что буду шляться по городу, и лично контролировать. И сержанты тоже. И не приведи Боги...
Пока местные, рыдая, вскрывали кубышки, а солдатики готовили мешки и прочую тару для хабара, зашел таки в управу. Все одно потом можно списать будет на грабежи - на самом деле нет нигде правил, что мол управа - это княжеское. Ничего такого в приказе, это я просто соврал - здание небольшое, но добротное, занять, так нам и хватит на постой. А то разломают. В администрации царил легкий беспорядок, свойственный при суматошном съёбинге. Сейфы пооткрыты, ничего ценного нет, бумаги разбросаны, но их немного - то ли и было не много, то ли увезли-спалили. Зато список жителей нашелся. Никаких финансовых-налоговых документов, правда, не нашлось. Жаль, было бы неплохо. В одном из кабинетов нашелся 'план героической обороны' и список тех, кого надо привлечь в ополчение. Судя по тому, что в нас тут не то что не стрельнул никто из местных, но даже какашкой не бросил - не осуществленный план. А потому... Подумал, да и спалил сей листок в пепельнице. Мне все равно, а людям тут жить. Шантажировать этой бумажкой все одно толком не выйдет, да и совсем паскудно как-то. Кабы в нас тут стреляли... тогда, впрочем, мы бы, скорее всего, тут просто живых никого не оставили.
Кроме этого, в углу кабинета стоял огромный ящик из нестроганых досок. Вскрыл его, и узрел... мам дорогая, что это? Вызвал солдатиков и велел вытащить на улицу. Ну-ка... Это же натурально еще один пулемет! И патроны! Однако, до чего же он... Покрутил, разобрал... Походу, совсем плохо дело у Орбеля шло под финал. Если до того нам попадались пулеметы упрощенные, лишенные пружинного привода, с эжекторами не из латуни, круглыми, а согнутые в шестигранник из жести, с магазинами вместо ленты, но все же как-то похожие на исходный рюгельский образец, то это... Типичный франкенштейн 'тотальной войны'. Станок из деревянных брусьев, сам собран на огромном полене, иначе не скажешь - переходящая в приклад-упор для левого плева двухдюймовой толщины доска, с боку к которой на петле приделана коробка. И защелкнута едва не на шпингалет. На прикладе на затыльник прибита полоска брезента - продевать в нее руку, чтоб уже точно никуда не делось ничего. Здоровенное колесо с шестерней, передача прямо на виду. Все открыто... хотя грязь не помешает, все и вывалится сразу. Откинул короб - устройство примитивное, чем-то напоминает дверные замки-щеколды - пластина с прорезью, диск с торчащим штырем... повернул колесо - за один оборот диск четыре раза провернется, четыре раза пластина-щеколда туда-сюда прыгнет, четыре выстрела даст. Штырь на диске и по ударнику бьет - значит, крутить надо быстро, а то осечки будут. Магазин в виде планки открытой, и сами планки по двадцать патронов. Ствол торчит, к полену-ложу притянут хомутами. Прицельные приспособления постоянные на ствол приварены грубо. Ствол сам короткий, и толстый. Снаружи следы грубой обработки - не иначе прямо из заготовки ствола карабина сделан. Кстати сказать, последние дни отметил - почти все у валашцев вооружены короткими карабинами паршивого качества - металл и на стволах экономили. Первая война на истощение, да... Чем-то мне этот уродец понравился, мы такие в детстве делали, похожие. Однозначно, вот его я точно себе заберу. И никто не будет против. А разобранный он и вовсе на что угодно похож, но не на оружие. Надо только будет все же опробовать.
Очень нервно восприняло население, собиравшееся на площади, мою оживленную возню с пулеметом. Кто-то, приведший 'на спасение' наиболее ценных членов семьи, кинулся выкапывать остальные заначки, решив, что шутить тут не станут. Вернулись быстро и с соседями, которые до того, видать, хотели пересидеть. Это хорошо... Война кончилась, а деньги мне понадобятся. Тем более что не так много с выкупа я получу на самом деле-то. Половина уйдет в казну. Четверть - в казну части, в ротную, то есть, из них половину - то есть от всего осьмушку - солдатикам. Ну а четверть от всего - моя. Не очень-то и много. Хотя...
Зычно объявил, что сейчас начнется регистрация взносов. Велел вынести из управы стол, поставил у ворот церковной ограды. Усадил туда Шмульке, велел подходить главе семейства сдавать валюту, а только потом подводить, и только тех, на кого оплачено. Остальные чтоб не лезли. Поставил на стол здоровенную кадушку - туда кидать бабло, ее потом при всех пересчитаем. Чтоб без обмана и нарушений. Шмульке по привычке изготовился список вести, пришлось шикнуть. Быстро провел с ним разъяснительную работу, пообещав, если нае... обманет, со свету сжить. Значит так. Всем подошедшим делай предложение насчет скидки. Они своих дедов и сопляков совсем мелких по домам оставить думают. Предлагай два по цене одного. Но нам. А остальное - по списку князю. Давай, работай, Циолковский!
И панеслась. Пару раз подходил, забирал у Шмульке излишки. Неплохо, неплохо. Даром что всего чуть больше половины жителей решили откупиться. В белой кассе набралось всего-то под сотню золотых. Четвертак - мой. Ну и черным еще столько же... даже за минусом пятерки Шмуле. А неплохо! В процессе получения выкупа узрел непонятное. Стоит себе какой-то мужичонка, по виду на последнего украинского президента похожий. Всклокоченный, глазки бегают. С сумкой здоровенной. А к нему очередь. Одиночки и семьями. Подходят, в бумаге ему что-то пишет, он им деньги выдает - и те на откуп идут. Не понял. Это что за жидовские замашки на моем празднике жизни?! Подошел к толпе стоящих поодаль - в основном нищеброды, у кого денег на откуп нет. Пришли, похоже, милости выпрашивать, только хрен, а узрев пулемет и вовсе не решаются. Стоят, с дитями, мужики шапки мнут, бабы платками глаза вытирают. Экая мерзость, недостойная цивилизованного человека! Почувствовал себя эсэсовцем в прифронтовой деревне. Подошел, они шарахнулись чуть, я девку конопатую, что ближе всех стояла, поманил. Та, было, шарахнуться дальше хотела, да толпа ее разом выкинула. Скоты же, конечно, кого угодно, хорошо, не меня. Подошла, трясется. Нужна ты мне, конопатая... С тобой разве кто из солдатиков пойдет, и то половина из жалости. Мне информация нужна.
Поняв, что прямо тут ее честь никто отнимать не станет, по крайней мере сразу, девка осмелела, и даже глазками стрелять немного начала. Нет, баб понять невозможно... Пришлось прикрикнуть, пришла в норму. Довольно смышленой оказалась, выложила все, что знала. На морду не красавица, зато в курсе дел, сплетница видать еще та. Это местный мельник. Выжига и сволочь. Он сейчас деньги в долг дает, а кто берет в рабы на год пишет. А иных и на три - это кто за бабу свою берет. Ну не бабу же этому козлу на три года отдавать? Вот так, сами пишутся в рабы за небольшие деньги - месячное сержантское жалование. Но - нету у них лишнего, и деться некуда. Детей многие выкупить хотят. Иные и вовсе, говорит, хотят денег на семью взять, а самим на солдат броситься - и семья цела и этому хрен в тряпке! Ну, это правда, один такой нашелся и то, больше разговоров, наверное. Так-так-так... Чего-то я злиться начинаю. Нет, я все понимаю, кто сам без греха пусть первый идет удавится, но все же... и такой наглости. Ах ты ж, скот...
- Значит так, слушай сюда, конопатая... Да не дергайся ты! Нужна ты мне больно... Иди скажи людям: Не надо у него покупать ничего, у кого денег край - пусть все идут, на мельнице собираются. Поняла? Мельницу я сам себе возьму, все там отсидитесь, не тронет никто вас, нужны вы кому больно. А этому - денег не давать! Все поняла? - Иди!
Тако-то. Сучья морда. Ты тут на людском горе и моем гешефте решил нажиться? На страданиях народа и моей прибыли?! И без процентов?! Ну, я устрою тебе... Очередь к нему и впрямь иссякла, да и толпа вмиг рассеялась, тем более что до объявленного срока осталось менее четверти часа. Но мельник, так похожий на того незадачливого кондитера, так и простоял практически до самого полудня. Жадный... Ну, что ж. Будем перевоспитывать. А я и без бинокля вижу, как бегут на мельницу фигурки, большие и маленькие, кто-то, старикан или бабка какая и вовсе ковыляет еле-еле. Не все, наверное, в курсе, кто-то и отсидеться решил в домах, но главное не так много успели в кабалу вписаться к этой твари. Ничего, ничего... А вот и время. Посмотрел на моих, выстроенных, уже и Шмульке в строю, все готово. Картинно вскинул руку с 'Бару', дождался, пока по моим будет точно двенадцать, и пошел к пулемету. Батюшка в церкви как раз жахнул в колокол, когда и я провозгласил наступление 'Дня до флага' короткой очередью на шесть патронов вдоль улицы. Больше не вышло - заклинило. Прекрасный аппарат, однозначно беру. Первый раз в жизни провернул свинцовый фарш из патронов, иначе ощущения и не описать. Ну-с, а теперь - приступим-ка мы к делу... Подошел, махнул своим - вольно.
- Итак, орлы. День до флага. Гуляй, рванина. Правила вы знаете. Повторять не стану. Завтра в полдень - все тут, в каком виде сне не важно, но чтобы и ружье и вся амуниция при себе. Итак... я себе беру... беру... а пусчай мне, братцы, мельница будет? Никто же не против? Ну, еще бы... Таперича господа сержанты, идите, выбирайте. Потом господин ефрейтор, ну а дальше сами. И чтоб без глупостей... пааашли!
Нет, все же, я хороший командир. Авторитетный. Никто не рванул сразу. Пока я не покинул площадь, никто не стал никуда бежать. Да и то, немалая часть солдат за мной следом пошла к мосту, по пути уже, правда, сворачивая к домам побогаче. Ну сержанты где-то в другой стороне себе выбирают...
Калитка забора, за которым стояла не особо и богатая хатынка, распахнулась, и из нее, наперерез нам, как кошка под грузовик, рванулась какая-то девка. Машинально поймал ее в охапку, только пискнула что-то жалобно, сзади раздался веселый солдатский ржач, какой-то наглец прокомментировал довольно похабно мою удачливость, но сегодня прощаю. На крыльцо выскочила баба, вскрикнула - не иначе мать этой дуры. К ней в калитку тут же завернул немолодой солдатик, и баба тут же заткнулась. Ну, а чего вы хотели? Посмотрел на девку - лет восемнадцать от силы, черноволосая, коса толстенная, глазищи с испугу на пол-лица. Губу кусает... а сиськи ничего. И даже весьма. Если я ее сейчас отпущу, подумал, то трех шагов не пробежит, осчастливит кого-то. А у той чуть ли не слезы с глаз.
- Иди, не рыпайся, красавица! - говорю, и под руку ее волоку дальше, под хохот солдатский. Та рядом семенит, башку наклонила, вроде даже всхлипывает... Ладно, тоже мне... Чеж ты такая дура-то побежала куда-то, дома не сиделось?
Вошел на мельницу, закрыл за собой ворота, оглянувшись - мельница на краю поселка, никто за мной уже и не шел. Прошел дальше, в большое помещение. Хрен его знает, как правильно называется - терминал типа. Погрузка готовой продукции, разгрузка сырья. Сюда и телега въедет. А вот и весы, вон туда на прилавок подавать, отсюда с окошка забирать мешки или что там. Ну и народ тут же торчит. С узелками, с детьми, молчат, как мышки. А прилично их набралось, только взрослых человек под тридцать, наверное. Толкнул к ним девку, буркнул, чтоб обождали, и пошел осмотреться. Сама мельница не работает - выглянул с эдакого балкона на дамбу - лоток почти полностью перекрыт, немного воды идет разве по дну, колесо не прокручивает, оно вон еще и застопорено. А чтоб не поломало запруду - свободный ход рядом открыт, идет через него вода прозрачным изгибом. Красота. В соседней с мельней комнате - склад готовой продукции. Немало так мешков лежит. Денег стоит, зима все же, да и сколько того урожая в военный-то год собрали. Это хорошо. Рядом выход на задний двор - ну, тут ерунда всякая... инструмент, запасные жернова, еще что-то нужное в мельничном деле... ага, погребок... со жраньем и бочонок есть... то, что надо. Кухня летняя, здоровенная, с печью на манер русской - хлеб, что ли, выпекать? Вполне логично в общем. Вернулся в помещение, залез на второй этаж - комнатка невеликая, по всему видно, один жил, то ли жадный очень, то ли еще чего. Ладно, сойдет. Спустился к народу. Присел на чурбак какой-то, осмотрел всех. Затихли, что через толстые стены слышно, как вода на плотине журчит.
- Ну, голодранцы, что делать с вами станем? - смотрю, засопели мужики, бабы сейчас реветь начнут - Тихо! Пошутил я... сказал же, не трону. Так... кого бы мне... Во, ты! - тыкаю пальцем в бородатого мужика, виду вполне приличного, непонятно даже - чего он тут? - Иди сюда! Как звать?
- Бролт... Ваше благородие... - басом отвечает. Не то чтоб нагло, но так, с достоинством.
- Ишь ты... Кто таков, Бролт? Чем занимаешься?
- Столяр, вашбродь. Мебели на заказ и всякое делаю, в Эбиден вожу.
- Чего ж ты, Бролт, тут оказался? Нешто у хорошего столяра денег нет? Али, плохой ты столяр?
- Столяр я справный, не хвастаясь скажу. Да только, аккурат перед... появлением вашим... закупил я материала впрок... так рассудил - какое-то время не до того будет, а мебели могут и понадобиться... и опять же - гробы...
- Это ты верно подметил... И что ж - решил все бросить, и сюда?
- Ну, а чего ж? Когда Наси - кивает в сторону конопатой девки, в первых рядах стоящей - рассказала нам, что Вы велели, ну так и решил. Материал - а чего ему сделается? Там и дуб и лиственница даже - не утащат его, поди. Сжечь не должны, а поломать... Замучаются, ломаючи. А я, если жив останусь, то все по мелочи и восполню. Я бы и заплатил, да вот денег нет, а в долг у Вашего благородия попросить, боюсь, осерчали бы Вы. А к этому Пеце в кабалу все одно бы не пошел! Дома бы сидел, глядишь, и обошлось бы. Да только, так, думаю, надежнее - солдат, он же что - тот же ребенок, только... хм.. орган мужской поболее, и ружье настоящее. Я сам в армии пушкарем служил, ефрейтора выслужил, и в эту войну призвали, сначала в пушкари, да пушек нет, потом в пехоту, да и ружей не хватило, так вот и обратно отправили.
- Так вот, тебя-то мне, Бролт, и надо было.... - встал я, пояс поправил, и гаркнул: - Так, слушай все! Вот его! -
За плечо потрепал Бролта, снизу вверх, между прочим - слушаться во всем! На нем - порядок тут. Все ясно? Ну и хорошо. Так, Бролт - теперь еще вопрос. Что за человек этот ваш мельник?
- Пеця-то? - Говно он. А не человек, прости, ваше благородие, на таком слове. Жаден без меры, к бабам пристает, деньги сулит, да только к нему разве совсем по нужде кто пойдет...
- Из-за яво муж у меня помер! - бабка какая-то из задних рядов. Она тут не иначе ради компании - вряд ли солдат боится, просто скучно, а тут такое событие - Захворал, старый, как я просила у яво муки в долг, так и не дал!
- Мы через то едва с голоду не померили!
- Он к моей Ниське приставал!
- Я ему в рабах полгода за хлеб и воду работал, спину сорвал!