Сонное пофыркивание спугнуло тишину рю Севинье, алый глазок мигнул на повороте, и всколыхнувшаяся тьма грузно распласталась на панели. Из тени выступил Лавузен.
— Скажите, сержант, что случилось?
Полицейский мрачно пробурчал:
— Кто вы такой?
Лавузен улыбнулся.
— Я художник, моя мастерская рядом с этим домом, откуда вышла эта женщина.
— А, — смягчился полисмен, — великолепно, кто здесь живет?
— Доктор Альберик Каннэ.
— Я должен был бы сделать у него обыск, но, — сержант пожал плечами, — думаю, бесполезно. Неуловимая женщина, доложу вам, сударь.
— О ком вы говорите, сержант?
— Неужели не читали? Весь Париж возбужден убийством адвоката Рауля Мишлена. Убийца — артистка театра «Варьетэ», Жанна Реблер. Мы следим за ней, и вот, сами видели, я чуть было не арестовал невиновную.
— А вы уверены, что уехавшая не преступница?
— О, разумеется! Мадемуазель Реблер — брюнетка с вывороченными губами, широкоскулая, а эта — блондинка, с тонкими чертами лица. Сомнений не могло быть.
— А вы понимаете, как называется ваша ошибка?
— Что?.. — сержант удивленно приподнял брови.
Лавузен потонул в каскадах бурного смеха.
— Здравый смысл — вот как она называется! Доброй ночи, сержант. Ха-ха-ха!
Конечно, это смешно. Может быть, даже обидно, но жизнь с ревом и грохотом катилась мимо и никому не было дела до Марча Суаттона, заблудившегося в этажах.
Париж перемалывал миллионы человеческих жизней, и Марчу оставалось ждать своей очереди.
Каждый рычаг, переход, ступенька — грозили смертью.
— Направо, направо! — затрубил в рупор полицейский, и Марч едва успел отскочить, пропустив какое-то пыхтящее сооружение на колесах. Англичанин сжался от пронзительного визга:
— Человек, кто бы ты ни был, — зайди и убедись! Секрет молодости! Только за четыре франка пилюля! Зайди и убедись!
Марч выругался и побежал дальше. Огненные пасти кино отрыгивали проверченную массу любопытных. В стеклянных дверях троились профили, плечом к плечу тасовались люди.
Молодой человек, плывя по течению, медленно крал у толпы шаг за шагом. Сталкиваясь с лихо заломленными котелками, Марч издавал рычание, напоминавшее извинение тигра.
— Алло! Лондон. Принц Уэльсский путешествует. Алло! Уничтожайте блох рецептом доктора Гарвей! Алло! — прохрипел громкоговоритель и осекся, застрекотав, словно ему сунули в горло зонтик.
Марч добежал до конца площадки и понял по громадной вспыхивающей цифре, что он на двенадцатом этаже.
Внизу город переливался гулом.
Это было чудовищное чрево Парижа, с трудом переваривающее тяжелую пищу экипажей, а сверху, под голубыми, как озера, сводами, стонали трубы, пожирая хрупкие нити вальсов.
Счастливцы на двадцатой площадке ели и пили в прозрачных кафе. Марч в отчаянии затрубил в рожок, висевший у него на пуговице жилета, но тщетно.
Было воскресенье, и переполненные уличные лифты тяжело ползли мимо двенадцатого, не останавливаясь.
Марч ухватился за прохожего.
— Скажите, как попасть на рю Севинье?
Остановленный вырвался, грубо толкнул Марча в грудь, а второй, взмахнув руками, вытаращил глаза.
Марч, зазевавшись, попал в водоворот винтовой лестницы и с дьявольской быстротой бежал вверх, ударяясь о пробковые перила.
Достигнув тринадцатой площадки, англичанин прочел:
УЛИЦА РАЗВЛЕЧЕНИЙ
Мимо него, смеясь, неслись мужчины и женщины. Их смех замирал в лязге роликов. В кафе гуще, ароматичнее закипало человеческое варево.
Воздух сверлили аэроэкипажи и порой, как падающие звезды, ныряли в пропасть или, цепляясь за крюки, раскачивались наподобие летучих мышей.
Щелкали дверцы, и люди разбегались по желтым этажам, напоминавшим сыр, в котором черви проложили дороги.
ВЕСЕЛО! ДЕШЕВО!! СМОТРИТЕ, СМОТРИТЕ!!!
Кучка людей, разъезжаясь ногами на ослепительном асфальте, неслась к плакату:
ВОКРУГ ПАРИЖА ВЕРХОМ НА НЕГРЕ
Вдруг Марч столкнулся с таким простым явлением, что невольно вскрикнул.
Перед ним — трехстворчатое зеркало.