Так оно и получается.
— Молодец! — кричит наконец Жорж после очередной, самой удачной попытки и, достав из кармана штанов хлопушку-пистоль и коробку с пистонами, протягивает их Никуле: — Стреляй!
Никуля прижмуривает один глаз, наводит хлопушку двумя руками на дальний лес и нажимает курок: ба-бах!
— У-ух-ты! — делает круглые глаза от восторга Васятка. — Важно стрелил!
— В кого попал? — усмехается Гунявый. — В зайца али в медведя?
— В хромого лешего! — радостно кричит Васятка.
Никуля молчит. Он снова старательно целится в кого-то, только ему одному видимого: ба-бах! ба-бах!! ба-бах!!!
— Жоржа, дай мне скореича! — прыгает на одной ноге Васятка. — Мочи нет больше терпеть, как стрелить хочется!
Жорж, бросив на Гунявого выразительный взгляд, протягивает пистоль. Лицо у Гунявого вытягивается от обиды.
Васятка счастлив. Закрыв оба глаза, он стреляет — ба-бах! — и от полноты чувств роняет пугач на землю.
Гунявый не выдерживает и, нагнувшись, быстро поднимает пистоль.
— Моя, что ль, теперь очередь? — хмуро спрашивает он.
— «Бабки» давай! — требовательно говорит Жорж.
Гунявый протягивает барину горсть «бабок». Потом, заложив в пугач сразу несколько пистонов, неожиданно наводит его прямо на Васятку.
Васятка пятится от него.
— Не смей! — кричит Жорж. — Не смей в человека целиться!
Гунявый злорадно ощеривается и спускает курок. Трах-рах!! Тарарах!!! Слишком много пистонов оказалось одновременно в пугаче. Сверкнуло пламя, и пистоль разлетается на куски. Обожженный слегка Васятка испуганно приседает на траву.
В два прыжка подскакивает Жорж к Гунявому и обеими руками сильно толкает его в грудь. Гунявый валится на Васятку и в страхе закрывает лицо. Он знает — в драке с «Жоржей» лучше не связываться. Все барчуки в драке на руку дерзки и быстры, а «Жоржа» особенно.
— Как ты посмел в него стрелять? — сжимает Жорж кулаки. — Как ты посмел?
— Она же не взаправдашняя, пистоль-то, — хнычет Гунявый. — Не гневайся, барин…
Жорж вытаскивает из кармана «бабки» и швыряет их Гунявому.
— Вот тебе все твои «бабки»! — задыхаясь от гнева, говорит он. — И не смей больше являться на усадьбу, слышишь? Не смей!
Потом он поворачивается к Никуле и Васятке:
— А вы приходите сегодня после обеда. Я у батюшки денег на жалейку попрошу и дам вам, как обещал.
— А мы тебе, барин, кнут принесем, — улыбается Васятка, обрадованный, что не попал под барскую немилость. — Помнишь, ты кнут вчерась просил тебе исделать?
На завтрак Жорж, конечно, опаздывает. Вся семья уже в сборе.
— Где был? — строго сдвинув брови, спрашивает сидящий во главе стола Валентин Петрович.
— Купался, — коротко объясняет Жорж, хотя это и так всем ясно: мокрые, непричесанные волосы торчат у него на макушке в разные стороны.
— А почему в окно вылез, а не через дверь прошел? — хмурится Валентин Петрович.
— Через окно быстрее, — дерзко объясняет Жорж.
— Егор, не паясничай! — сердится Валентин Петрович.
Сидящая рядом с ним Мария Федоровна мягко кладет свою руку на руку мужа, потом переводит взгляд на сына. Жорж виновато опускает голову. Смягчается и Валентин Петрович.
— Садись, и чтобы это было в последний раз, — меняет гнев на милость строгий отец.
Жорж идет на свое место, садится, придвигает к себе тарелку, берет нож и вилку. Мария Федоровна с улыбкой смотрит на сына и, когда он поднимает на нее глаза, чуть заметным кивком головы дает ему понять, что он сделал совершенно правильно, не вступив в пререкания с раздраженным какими-то хозяйственными неурядицами Валентином Петровичем.
И как всегда в таких случаях, когда гневную вспышку неуравновешенного мужниного характера ей удавалось потушить в самом начале, она вспоминала давнюю историю, произошедшую несколько лет назад вот в этой же комнате вот за этим же столом между пятилетним Жоржем и Валентином Петровичем.
Как-то за обедом маленький Жорж, не знавший тогда еще вкуса горчицы, попросил ее у отца. Валентин Петрович, усмехнувшись, зачерпнул полную чайную ложку и протянул сыну (в воспитательных целях, как объяснил он потом жене). Жорж отправил ложку в рот, обжегся и покраснел. На глазах выступили слезы. Но не желая показывать всем, что попал впросак, зажмурился, сделал усилие и проглотил горчицу.
— Вкусно? — спросил Валентин Петрович.
— Вкусно, — еле ворочая языком, ответил сын.
— Хочешь еще?
За столом наступила тишина.
Жорж исподлобья взглянул на отца.
— Хочу, — упрямо ответил он.
Валентин Петрович зачерпнул еще одну полную ложку, но тут вмешалась Мария Федоровна и отняла у мужа горчицу.
— Маша! — загремел Валентин Петрович. — Не вмешивайся! Пусть ест, если сам напросился!