– Вы устали?
– Да.
– Ну, хорошо, на сегодня достаточно.
Он ушел, и я тут же заснул. Сон был тяжелым, но он был. Мне грезился пожар, полыхало пламя, я метался, мне нечем было дышать, огонь сжимал меня со всех сторон. Проснулся я от собственного крика. Женщина в белом сидела возле меня с салфеткой в руках и вытирала мое лицо, мокрое и липкое от пота. Меня знобили, я чувствовал невероятную усталость, глаза сами закрывались, но спать я боялся. Приподняв тяжелые веки, я увидел шприц, фонтанчик жидкости и – вновь провалился в никуда.
Утром пришел Глайстер. Его лицо было встревоженным, он долго о чем-то разговаривал с женщиной, стоя у окна. После беседы врач сменил маску и, улыбаясь, подошел ко мне. Присев на край кровати, он взял мою руку и нащупал пульс. Это привычное уже прикосновение успокаивало.
– Где я? – собственный голос удивил меня.
– Вы в больнице. Это очень хорошая клиника.
– Давно?
В ответ он утвердительно кивнул.
– Давно? – повторил я свой вопрос.
– Больше месяца.
– Что со мной?
– У… у. Об этом мы потолкуем потом. Сначала надо набраться сил.
– Кто я?
– Вот когда вы вспомните свое имя, тогда мы будем считать, что вы здоровы.
– У меня сильные головные боли. Стоит мне напрячься, как становится плохо, – я говорил, еле шевеля языком. – Лучше расскажите все сами.
Он рассмеялся.
– А вы хитрец! Да! Излагаете все правильно. Логично. Меня это радует.
– Значит, я серьезно болен. Скажите, что со мной?
– А вот нервничать вам не следует. Если вы будете так возбуждаться, я не стану к вам приходить.
– Почему?
– Ну, хорошо. Что вы помните?
– Не знаю. Мне непонятен вопрос.
– Не волнуйтесь. Ведь вас же не надо учить разговаривать заново. Вы прекрасно строите фразы и меня называете на «Вы», помните мое имя. Ведь так?
– Глайстер.
– Прекрасно. Постепенно все встанет на свои места. Но не следует торопить события. Вы пролежали на столе хирурга больше грех часов. Вирджий Лопес гениальный хирург, мяло кто верил, что вы останетесь живы. Он вернул вам жизнь. Но вы еще очень слабы и пробыли без сознания около месяца. Надо набираться сил, ну а все остальное потом. Хотите посмотреть на себя?
– Я могу увидеть себя? Как?
– Есть такая штука, которая называется зеркалом, оно способно в точности отражать предметы. Возможно, вам и следует посмотреть на себя, но не обещаю, что это доставит вам большое удовольствие.
Он взглянул на женщину и подал ей знак. То, что я увидел, меня потрясло. Та часть лица – с середины лба до подбородка, – которая была не забинтована, походила на восковую маску с натянутой тонкой кожей, перерезанной красной ниткой шрамов. Испуганные голубые –глаза провалились, белые потрескавшиеся губы с черной щелью напоминали захлопнувшуюся мышеловку…
– Уберите…
Женщина тут же отошла в сторону и повесила зеркало на стену.
– Что это за кошмар вы мне показали? Врач сочувственно вздохнул.
– Я же вас предупреждал. Хорошего, конечно, мало. Вам сделали пластическую операцию, потому что лицо ваше сильно обгорело, и пришлось искать донора. Такой человек нашелся и отдал свою кожу. Теперь его кожа стала вашей. К сожалению, приживается медленно, так что наберитесь терпения. Счастье, что остались целы глаза.
– Что со мной случилось? Кто я?
– Давайте отложим этот разговор. Вы переутомились, и вам нужен покой…
– Пока вы не скажете, я не успокоюсь. Неужели это не ясно…
– Вы устали.
Он кивнул женщине, и я увидел шприц в ее руках.
– Прекратите меня мучить…
– Успокойтесь. Сестра Кеннет сделает вам укол, и вы уснете, а завтра мы продолжим нашу беседу.
И вновь тяжелый сон. Пожар. Беспорядочное движение каких-то людей, у которых вместо голов шары. Люди без лиц. Они натыкаются друг на друга, падают, встают и вновь приходят в движение, пламя поедает их, они лопаются… Но вот чернота, провал. Утро.
Питательный бульон из рук сестры. Я запомнил: сестра Кеннет, так назвал ее доктор Глайстер.
– Скажите, сестра, а когда вы спите?
Она улыбнулась впервые за все время.